Страница 66 из 96
«Женщин в шахтах крайне мало, хотя и есть несколько таковых, особо хитрых, которым удается не оставлять собственных мужей в этой тяжелой жизни. Дети умирают от эпидемий или ввиду несчастных случаев; матери тех погребают и оплакивают. А затем продолжают работать от зари до зари, чтобы помешать диким нравам полностью возобладать над зачатками приличия. Приподнимают юбки и прямо в подоле, ища золото, прополаскивают воду. Однако некоторые смекнули, что стирать чужую одежду, печь лепешки и продавать последние куда прибыльнее, ведь таким способом значительно увеличивается заработок за неделю по сравнению с тем, сколько получают остальные, гнув свои спины на приисках целый месяц. Одинокий мужчина платит десятикратную стоимость за замешанный женскими руками хлеб, и если я стараюсь продавать ту же продукцию, будучи одетым Элиасом Андьета, то мне дают еще несколько сентаво сверх, Тао. Мужчины способны прошагать немало миль для того, чтобы вблизи увидеть женщину. Девушка, расположившаяся загорать близ таверны, в считанные минуты может обнаружить на своих коленях целую коллекцию небольших кошельков с золотом, иными словами, своеобразную благодарность изумленных мужчин за предоставленную возможность вообразить то, что скрыто под юбками. Меж тем цены все растут, шахтеры все беднеют, торговцы же наоборот. В моменты отчаяния я плачу доллар за яйцо, и тогда мне приносят его сырым с основанным на бренди коктейлем, соль и перец, точнее, все необходимое для верного средства от отчаяния и скорби, которому когда-то меня научила Мама Фрезия. Познакомилась с неким мальчиком из Грузии, он оказался несчастным лунатиком, хотя мне говорят, что такое с ним не всегда. В начале года наткнулся на золотую жилу и ножом соскоблил золота с горной породы на девять тысяч долларов с черпака. И в один из вечеров проиграл все в «монте». Ай, Тао, ты себе не представляешь, во сколько мне обходятся элементарные желания помыться, приготовить чай и сесть, чтобы мысленно с тобой побеседовать. Мне бы хотелось надеть чистое платье и серьги, что подарила мисс Роза. Так, в один прекрасный день, ты увидишь меня красивой и уже не будешь думать, будто я мужеподобная женщина. Все, что со мною происходит, я отмечаю в дневнике, так смогу поделиться подробностями при встрече, потому что в ней, по крайней мере, я уверена; ведь однажды мы снова будем вместе. Думаю о мисс Розе и до чего та, должно быть, рассердится, но пока не встречусь с Хоакином, я не могу ей написать, потому, что вплоть до этого момента никто не должен знать, где я нахожусь. Если мисс Роза начнет лишь подозревать все то, что мне довелось увидеть или услышать, это, пожалуй, сведет ее в могилу. Эта земля греха, - сказал бы мистер Соммерс. - Здесь отсутствуют мораль и элементарные законы, преобладают вызванные игрой пороки, распитие ликеров и бордели. Хотя лично для меня эта страна всего лишь чистый лист, и именно здесь я могу писать о своей новой жизни, стать, наконец, тем, кем пожелаю, и никто, кроме тебя, со мной не познакомится, никто не узнает о моем прошлом, в общем, смогу заново родиться. Здесь нет ни сеньоров, ни слуг, а живет один рабочий люд. Видела нескольких рабов, которым удалось накопить достаточно золота, чтобы поддерживать газеты, школы и церкви для людей своей расы - так они борются с рабством, идущим из самой Калифорнии. Познакомилась с одним человеком, кто купил свободу своей матери; бедная женщина пришла сюда вся больная и состарившаяся, однако ж, теперь, продавая еду, зарабатывает прилично, даже приобрела ранчо и по воскресениям одетая в шелка приезжает в церковь в экипаже, запряженном четверкой лошадей. А ты знаешь, что многие негры-моряки бегут с судов не столько из-за золота, сколько потому, что видят в этом единственный способ получить свободу? Я помню китайских рабынь, появлявшихся за железными балками, которых ты показывал мне в Сан-Франциско, до сих пор не могу их забыть - это зрелище, словно дух прошлого, наводит на меня печаль. В этих краях жизнь проституток совершенно скотская, некоторые кончают самоубийством. Мужчины ждут часами, чтобы уважительно поприветствовать новую хозяйку, и, тем не менее, плохо обращаются с девочками, работающими в так называемых «салонах». Ты знаешь, как их называют? Позорные голубки. А еще самоубийством кончают и индейцы, Тао. Их выгоняют буквально отовсюду, ходят голодные и полностью отчаявшиеся. Никто подобных граждан не нанимает, а затем таких еще и обвиняют в бродяжничестве, заковывают в цепи и отправляют на каторжные работы. Мэры платят за мертвого индейца пять долларов, их убивают из спортивного интереса, а иногда и сдирают покрытую волосами кожу. Здесь не хватает англичан, коллекционирующих эти трофеи, и потому последние демонстрируют, повесив их на животных для верховой езды. Тебе было бы интересно узнать, что тут есть и китайцы, намеренные жить вместе с индейцами. Они уезжают далеко, в северные леса, где все еще продолжают охотиться. Говорят, что буйволов на лугах остается крайне мало».
Элиза, посмотрев драку с медведем, вышла без денег и голодная, ведь с предыдущего дня ничего не ела, и решила, что никогда впредь не будет ставить свои накопления ради чего-либо на пустой желудок. Когда уже нечего было продавать, провела пару дней кряду, не зная, как и выжить. Но, впрочем, до той поры, пока не отправилась на поиски работы и пока не осознала, что, оказывается, зарабатывать на жизнь гораздо проще, нежели о том подозревала; в любом случае, было предпочтительнее найти того, кто бы оплатил счета. Без мужчины вообще, без того, кто бы защищал и поддерживал женщину, последняя считается пропащей, - долбила ей в свое время мисс Роза, хотя позже уже сама осознала, что так было не всегда. В своей роли Элиаса Андьета смогла получить такую же работу, с какой, являясь на деле женщиной, могла спокойно справляться. Служить батраком либо пастухом не представлялось возможным, не умела пользоваться необходимыми орудиями или, на худой конец, арканом; к тому же не доставало силы для того, чтобы поднять палку либо управиться с бычком, хотя другие занятия были ей вполне доступны. В этот день она прибегла к перьевой ручке, точь-в-точь как многократно делала это ранее. Мысль писать письма представляла собой весьма дельный совет ее нового друга, почтальона. Если не удавалось заняться этим в таверне, тогда растягивала свою кастильскую накидку где-то еще, поверх которой располагала чернильницу и бумагу, а затем во все горло оповещала о своем ремесле. Многие шахтеры едва могли бегло что-либо прочесть либо подписаться, ведь за свою жизнь не написали и письма, и в то же время с потрясающей пылкостью все ждали почту, которую считали единственной связью с семьями, что в данный момент находились очень далеко. Пароходы компании «Пасифик Маил» приходили в Сан-Франциско каждые две недели с мешками различной корреспонденции, и стоило тем лишь обозначиться на горизонте, как люди бежали выстраиваться в ряд перед почтой, тем самым, занимая очередь. Служащие задерживались еще часов на десять-двенадцать, разбирая содержимое мешков, несмотря на то, что проводить в ожидании целый день никого не устраивало. Оттуда и непосредственно в сами шахты почта шла еще несколько недель. Элиза предлагала свои услуги на английском и испанском языках, читала письма и на них отвечала. Если клиент еле выдавал пару лаконичных фраз, выражающих, что он еще жив и посылает приветы всем своим, она терпеливо расспрашивала человека, по ходу составляя развернутый рассказ, пока не была заполнена хотя бы страница. За письмо получала два доллара, не придавая значения длине последнего, хотя если оно включало в себя сентиментальные фразы, которые ни за что бы не пришли отправителю в голову, как правило, сверх них ей доставались неплохие чаевые. Кое-кто приносил девушке письма, чтобы та их прочла и чуть приукрасила, ведь таким способом несчастный получал утешение всего лишь от нескольких нежных слов. Женщины, уставшие ждать на другом конце континента, как правило, писали в ответ лишь жалобы, упреки либо целый ряд христианских советов, напрочь забывая о том, что их мужчины сильно страдали от одиночества. В один печальный понедельник прибыл какой-то «шериф» и разыскал девушку для того, чтобы та записала последние слова некоего приговоренного к смерти заключенного, молодого человека из Висконсина, обвиненного сегодняшним же утром в краже лошади. Невозмутимым тоном, несмотря на свои недавно исполнившиеся девятнадцать лет, он продолжал диктовать Элизе следующее: «Милая моя мама, надеюсь, что, когда получишь эту новость, с тобой будет все хорошо и скажи Бобу с Джеймсом, что сегодня меня повесят. Передай привет Теодоре». Элиза попыталась немного смягчить сообщение, чтобы избавить несчастную мать от предстоящего обморока, но «шериф» сказал, что на всякую лесть уже нет времени. Спустя мгновения несколько честных горожан очутились в центре населенного пункта, посадили его на лошадь с веревкой на шее, другой конец которой перебросили через ветвь дуба, после чего хлестнули по крупу животного, и Теодоре без лишних церемоний остался висеть. Это был далеко не первый человек, кого вешали на глазах Элизы. По крайней мере, подобная расправа считалась быстрой, однако если обвиняемый принадлежал к другой расе, то обычно перед казнью подвергался телесному наказанию. Несмотря на то, что девушка проходила далеко от самого места, крики приговоренного и испуганные вопли зрителей преследовали ее и недели спустя.