Страница 49 из 102
Он сидел верхом напротив них, положив руки на луку своего красивого кожаного седла с вычурными серебряными украшениями, какие часто встречаются у испанцев в Калифорнии. Его гигантская грудь вздымалась, словно кузнечные мехи; коричневая кожа сверкала от пота. Он олицетворял собой непреодолимое искушение, был беспредельно, неукротимо чувственен. И когда смотрел на женщин, взгляд его был пронзительным и тяжелым, а улыбка — снисходительной и презрительной.
— Вижу, вы тоже упрямы, — проговорил он.
Шерри отпустила руку Джасинты и быстро поднялась на ноги. Сейчас, стоя на полу экипажа, она возвышалась над ним, сидящим на коне, и смерила его царственным взором.
— Да, мы упрямы, — сказала, вернее, объявила она, и Джасинта испытала чувство невольного восхищения. Это восхищение приятной волной пробежало по всему телу. — Мы упрямы, и мы преданы друг другу. Ты поймешь, что мы не похожи на остальных Мы поняли, что должны довериться друг другу, поскольку здесь нам больше не на кого положиться. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы помешать нам! — Шерри проговорила последние слова тоном решительным и не терпящим никаких возражений. — Тебе не удастся изменить наше решение! — добавила она, и ее голос звучал певучим колокольчиком. Джасинте страстно захотелось зааплодировать матери, словно та только что выступила на сцене с великолепным монологом.
Тем не менее он продолжал с улыбкой рассматривать Шерри, и непонятно было, слушал ли ее или нет. Его взгляд медленно блуждал по ее телу с дерзостью и самоуверенностью, присущим всем завоевателям, разглядывающим своих пленников. Когда Шерри завершила свою речь, его губы презрительно искривились. На лице появилось угрюмое, мрачное выражение, словно в эти минуты он изобретал против них какой-то жестокий и изощренный план.
И тут Джасинта тоже вскочила на ноги и громко обратилась к нему:
— Почему вы не оставите нас? — Она сама удивилась своим словам и вначале почувствовала страх и нерешительность, но мало-помалу они сменились гордостью, что она не оставила Шерри одну бороться с ним. — Мы были бы счастливы, если бы вы оставили нас в покое!
На это он лишь презрительно усмехнулся, потом поднял своего жеребца на дыбы, сидя на нем совершенно прямо, поднял руку и, сделав ею округлый жест, что-то пронзительно прокричал на языке «черноногих». Те мгновенно умчались куда-то на огромной скорости. Он исчез вместе с ними.
Его исчезновение было настолько внезапным, что Шерри с Джасинтой некоторое время стояли как вкопанные, смотря ему вслед. Затем повернулись друг к другу в полном замешательстве, словно не до конца понимая, что же все-таки произошло на самом деле, и так простояли еще несколько минут до тех пор, пока на их лицах не появились улыбки. Бросившись наконец друг другу в объятия, они еще долго стояли так и смеялись.
— Мы победили! — воскликнула Шерри, словно восторженная маленькая девочка.
— Мы победили! Победили! — громко кричали они во весь голос.
Потом женщины опять уселись в экипаж.
— Вот видишь, как все оказалось просто? — сказала Шерри. — Нам нечего бояться его, логичнее бояться самих себя. Да, только себя. Он не станет ничего делать с нами, если мы сами не разрешим ему этого. Гм, странно… — добавила она задумчиво. — Я всегда смутно чувствовала и осознавала нечто подобное и все же окончательно пришла к такому выводу только сейчас.
— Как хорошо нам теперь, после всего этого! — громко заявила Джасинта, и лица обеих женщин просияли от беспредельной радости и ликования.
Шерри наклонилась немного вперед и заговорила с возницей, который все время сидел, ссутулившись, совершенно равнодушный ко всему: к тем, кто ехал в его экипаже, к появлению хозяина вместе с индейцами, к разговору, который вели женщины между собой… Казалось, он целиком погрузился в свой собственный мир и так и застыл в нем навеки.
— Куда они отправились? — спросила его Шерри.
— На встречу.
— На какую встречу?
— О которой они договорились много лет назад, — объяснил возница. — Это было еще до вашей смерти. Он разрешил эту встречу, чтобы, как говорится, тряхнуть стариной. Индейцы, конечно, еще не умерли, а только проходят через это место, чтобы сразу отправиться в ад, — произнеся последние слова, возница самодовольно усмехнулся, желая привлечь внимание женщин к своему, по его мысли, весьма остроумному замечанию.
Шерри с Джасинтой многозначительно переглянулись, и тогда Шерри изящно наморщила носик.
— А нас пригласили? — осведомилась она.
— Никого не пригласили, — отозвался возница. — Тут нет приглашенных. Туда может прийти любой, кто находится в этой местности.
— Тогда чего мы ждем? Поехали!
Снова кнут взметнулся ввысь и со свистом опустился на лошадиные спины, и экипаж, подскакивая на ухабах и раскачиваясь из стороны в сторону, помчался по дороге, оставляя за собой клубы пыли. И снова вокруг него заструились серные испарения и какие-то непонятные тени, напоминающие призраки, бесцельно ступающие в то же место, где только что побывали копыта лошадей, уносящих экипаж все дальше и дальше. Тут и там в полумраке маячили странные, сверхъестественные тени, а на дороге виднелись грязные лужи, оставшиеся после недавней бури.
— Я слышала об этой встрече, — заговорила Шерри. — Когда я только что прибыла сюда, то еще ничего не знала, однако все местные старожилы все еще судачат о последней такой встрече. — Она обмахнулась веером и, наклонившись к Джасинте, продолжила шепотом: — Говорят, на этих собраниях все невероятно порочно! — И она поджала чувственные губы, а потом кивнула и улыбнулась, ее темные глаза озорно засверкали.
— Порочно? — переспросила Джасинта. — Чем же они там занимаются?
Шерри изящно сложила веер.
— Всем, — коротко ответила она.
— Всем… — начала Джасинта и в задумчивости замолчала. Потом, после длительной паузы, она схватила Шерри за руку и заглянула ей прямо в глаза. Экипаж все время подскакивал, и их лица сейчас находились почти вплотную друг к другу, двигаясь вместе с экипажем то вверх, то вниз. — Мы не должны туда ехать! — крикнула Джасинта с таким пылом, что всполошила Шерри.
— Что ты говоришь, Джасинта?
— Мы не должны туда ехать! — повторила Джасинта, а ее голос и тело буквально содрогались от волнения, так сильно она была убеждена в справедливости своих слов. — Я знаю, я это чувствую! Нам нельзя туда ехать! Нельзя! Я чувствую это! — Она положила руку на взволнованно вздымающуюся грудь и продолжала: — Я чувствую это, Шерри, и знаю, что права! Разве ты не помнишь выражения его лица? Если мы поедем туда, мы все сломаем, разрушим… Ну вспомни же, как он смотрел на нас! Вспомни, ну пожалуйста! Это очередная его уловка, поверь! Это ловушка, и он хочет, чтобы мы угодили в нее. Ему снова взбрело в голову каким-то образом испытать нас! Он разозлился на нас за то, что мы победили его, и хочет разрушить нашу любовь друг к другу, хочет уничтожить ее раз и навсегда… навеки!
— По-моему, мы совсем недавно обе согласились, что не его нам надо бояться, а самих себя, — проговорила Шерри с холодным выражением лица.
— Но мы не самые сильные женщины в мире, — напомнила ей Джасинта.
— Нет, и слава Богу, — рассмеялась Шерри. — Джасинта, ради Бога, поверь, он не причинит нам никакого зла, если мы будем начеку и не поддадимся на его уловки. Правда, я действительно не верю, что ему хочется навредить нам. Не верю, понимаешь? И потом, у нас с тобой различное представление о зле, которое он может нам причинить.
— Я боюсь только одного, — с мрачным видом проговорила Джасинта. — Я боюсь, что он разлучит нас навсегда. А если это случится, я ни за что не вынесу одиночества в этом месте. Не забывай, ведь прежде, чем это кончится, может пройти довольно много времени.
Шерри мягко и успокаивающе рассмеялась.
— Возможно, — согласилась она и снова весело посмотрела на дочь. — Но время покажется совершенно бесконечным, если мы будем отказывать себе в возможности поразвлечься только потому, что предлагаемое нам развлечение может таить в себе какую-нибудь опасность.