Страница 14 из 57
Разговор при этих словах был прерван боем часов, которые начали бить девять, и так как часы в то время были новым изобретением, то и обратили на себя внимание всех присутствующих, — и Дартевель потому ли, что обед был уже кончен, или потому, что желал дать этим знать, что все могут удалиться, встал и, обращаясь к Вальтеру, сказал:
— Я вижу, что вы так же, как и господин епископ Колонский и Жюлие, желаете рассмотреть механизм этих часов. Подойдемте ближе, право, это — прелюбопытная вещь. Они были назначены Эдуарду, королю Англии, но я предложил механику, их делавшему, такую цену, что он согласился мне их уступить.
— А как зовут этого изменника, который выпускает товары из Англии, несмотря на воспрещение своего короля? — спросил смеясь Вальтер.
— Ришард Валингфорт, достойный бонедиктинец, аббат Сент-Альбаны, выучившийся механике у отца своего и трудившийся целые десять лет над этой редкостью. Посмотрите, они показывают положение звезд и, как солнце, в продолжение двадцати четырех часов делают оборот около Земли, а также прилив и отлив моря. Что же касается того, как они бьют, го это, видите, бронзовые шарики, падающие на колокольчик того же металла, в таком числе, сколько они показывают часов, и в начале каждого часа рыцарь выходит из замка и становится на часы у подъемного моста, сменяемый другим рыцарем в следующем часу.
Рассмотрев с вниманием эту редкость, все простились и ушли. Вальтер, оставшись один, хотел уже идти так же, как и другие, как вдруг Жакемар, положа руку ему на плечо, сказал:
— Если я не ошибаюсь, то мне кажется, что встретил вас у дверей нашего дома в сопровождении Жерара Дени, вы только что прибыли в добрый наш город Ганд.
— Точно, я только что прибыл в ту самую минуту, — отвечал Вальтер.
— Я так и думал; почему и позаботился о вашем помещении.
— Это поручено мною Роберту.
— Роберт устал; Роберт хочет есть и пить; Роберт не имел времени найти для вас удобного помещения; почему я и послал его отдыхать вместе со слугами наших собеседников, предоставив себе вести вас в назначенную для вас комнату и угощать вас.
— Но новый гость в то время, когда у вас такое большое общество, не только обеспокоит вас, но даже заставит предполагать особенную важность в новоприезжем.
Что касается того, что вы меня обеспокоите, то будьте насчет этого спокойны, вы займете комнату моего десятилетнего сына Филиппа, который с удовольствием вам ее уступит. Она имеет сообщение с моей посредством коридора, и вы можете во всякое время приходить ко мне, и я к вам, так что никто этого не узнает; кроме этого, из нее есть особый выход на улицу и поэтому вы можете принимать у себя кого и когда вам будет угодно. Что же касается важности, то она будет соразмерна вашей воле и вашему званию, в отношении ко мне и всем вы будете казаться тем, чем вам будет угодно.
— Хорошо, — сказал Вальтер со свойственною ему скорой решимостью, — я принимаю с удовольствием предложение ваше и надеюсь угостить вас когда-нибудь в Лондоне.
— О! — отвечал Дартевель с видом сомнения, — не думаю, чтобы дела мои позволили мне когда-нибудь пуститься за море.
— Даже и для того, чтобы заключить торг на большую покупку шерсти?
— Вы знаете, что вывоз этого товара воспрещен.
— Знаю, — сказал Вальтер, — но тот, кто сделал это воспрещение, может и отменить его.
— Эти дела слишком важны, — отвечал Дартевель, прижав палец ко рту, — чтобы о них говорить стоя и подле дверей, и особенно тогда, когда эти двери отворены; о таких делах говорят затворившись и с глазу на глаз сидя за столом, на котором стоит бутылка хорошего вина, для оживления разговора; и мы можем все это найти в вашей комнате, если вам угодно будет последовать за мною.
С этими словами он дал знак слуге, который, взяв восковой факел со стены залы, пошел вперед, освещая им путь. Подойдя к дверям комнаты, отворил их и сам удалился.
Вальтер и Дартевель вошли, и этот последний запер за собою дверь.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава VI
Вальтер нашел, в самом деле, все приготовленным, что Жакемар находил необходимым для дипломатических совещаний. Посередине комнаты стоял стол, два кресла, одно против другого, у стола ожидали собеседников, и на столе находилась огромная серебряная стопа, которая с первого на нее взгляда казалась достаточною для оживления разговора, как бы он продолжителен и важен не был.
— Мессир Вальтер, — сказал Дартевель, остановясь у дверей, — имеете ли вы привычку откладывать до завтра рассуждения о важном деле, которое можете сделать сегодня?
— Господин Жакемар, — отвечал молодой человек, сев на одно из кресел, прислонясь к его спинке и положив ногу на ногу, — когда вы занимаетесь вашими делами перед ужином или после него, днем или ночью?
— Для важных дел у меня нет определенного времени, — сказал Дартевель, подходя к столу, — я занимаюсь ими всегда.
— Это и мое правило, — отвечал Вальтер, — и поэтому садитесь, и будем говорить. — Дартевель сел на другое кресло с поспешностью, доказывающий то удовольствие, с которым он принимал это приглашение.
— Господин Жакемар, — продолжал Вальтер, — вы говорили за ужином о затруднениях войны между Фландрией и Францией?
— Мессир Вальтер, — сказал Дартевель, — вы говорили после ужина об удобстве для заключения торгового трактата между Фландрией и Англией?
— Трактат этот представляет много затруднений, однако он возможен.
— Война, конечно, имеет опасные последствия, однако с благоразумием ее можно предпринять.
— Я вижу, мы понимаем друг друга, итак, не теряя времени, приступим к делу.
— Прежде, нежели я буду отвечать на вопросы, я хочу знать, кто мне их предлагает.
— Посланник короля Англии, и вот его уполномочение, — сказал Вальтер, вынимая пергамент.
— Но к кому уполномочен этот посланник?
— К главному правителю дел Фландрии.
— И эта доверительная грамота прямо от?..
— Короля Эдуарда, о чем свидетельствует его печать и удостоверяет его подпись.
— Итак, король Англии не счел для себя унижением писать к бедному пивовару Жакемару, — сказал он с сомнением, стараясь скрыть чувство удовлетворенного самолюбия. — Но мне любопытно знать, — прибавил он, — как король Эдуард назвал меня в заглавии, потому что братом мог бы он назвать короля, двоюродным братом (cousin) — пэра и мессиром — рыцаря; а я не король, не пэр и не рыцарь!
— Поэтому он и избрал не столь громкое, но более дружеское, нежели все те, о которых вы говорите мне. Посмотрите.
Дартевель взял из рук Вальтера грамоту, и хотя нетерпеливо желал скорее узнать, в каких выражениях писал к нему такой могущественный король, как Эдуард, но не желая показать, что он обращает на это главное свое внимание, начал рассматривать печать.
— В самом деле, — сказал он, — это — королевская печать, вот три леопарда Англии, по одному на каждое государство; и их достаточно для того, чтобы защищать, — прибавил он улыбаясь, — и терзать его. Это великий и благородный король Эдуард, и строгий защитник своего королевства. Посмотрим, что ему угодно писать нам.
«Эдуард III, король Англии, герцог Гвиенны, пэр Франции, куму своему Иакову Дартевелю, депутату города Ганда, представителю герцога Фландрии.
Да будет известно вам, что мы уполномочиваем кавалера Вальтера, обязываясь признать полезным и действительным всякий трактат войны, мира или торговли, заключенный с вами и подписанный им. Эдуард».
— Теперь вы признаете меня его посланником!
— Совершенно, это неоспоримо.
— Итак, будем говорить откровенно. Вы желаете свободной торговли с Англией?
— Вы предполагаете войну с Францией?
— Из этого вы видите, что мы имеем надобность один в другом, и что выгоды Эдуарда и Дартевеля, как, по-видимому, не различны, но касаются одни других. Отворите ваши гавани для наших войск, тогда мы отворим свои для ваших купцов.