Обманка

Неразговорчивый тилр-лекарь деловито расставлял на столике рядом с койкой одинаковые бутылочки, на этикетках которых извивались привычные змейки; сами сенсоры лежали в блюдечке с резко пахнущей прозрачной жидкостью — крошечные кусочки металла, по форме напоминающие слегка помятые снежинки.

«Если попала в другой мир — нужно слиться с ним, иначе не выжить», — уговаривала я себя, стараясь не смотреть, как тилр, хмурясь, обмакивает в одну из бутылочек инструменты — сверкающие иглы, какие-то крючки и тонкий, отлично заточенный нож; осторожно раскладывает их на сияюще белой ткани, и на его лице не значится ничего, кроме отрешенной сосредоточенности.

Три месяца, напомнила я себе, с усилием отвернувшись. Мне нужно как-то прожить здесь целых три месяца, не свихнуться и, по возможности, не свести с ума немногочисленных доброжелателей. Рано или поздно все равно пришлось бы подгонять себя под местные стандарты.

— Через минуту вы уснете, — вдруг заговорил тилр, натирая чем-то угловатые пальцы. — А проснетесь уже с сенсорами и новой жизнью в кармане, — сказал он и — улыбнулся, чуть напряженно, но все же…

Я улыбнулась в ответ. Он всего лишь делает непривычную работу, но у него все получится.

Все будет хорошо.

Главное — верить в это, кто бы ни проснулся на моем месте после операции.

Еще одно пробуждение от стойкого ощущения, что рядом кто-то боится до потери пульса. Скоро войдет в привычку.

Эти мысли промелькнули до того, как я открыла глаза, с потаенным страхом — и надеждой — ожидая осознать, что вновь осталась одна. И лишь потом пришло понимание: меня разбудил напряженный шепот в паре метров от койки — это Диллиан, нагнувшись к тилру-врачу, яростно шипел что-то ему в лицо.

Последние видимые полоски земли стремительно скрывались за все утолщающимися стволами деревьев; пол ровным слоем устилал шелестящий золотистый ковер — там, где опавшей листвы было особенно много, она сама собой скатывалась в шары, мгновением позже взлетавшие в воздух, чтобы озарить помещение ровным сиянием. Тилры-работники, что копали выход для крон, исчезли вместе с проделанной ямой; пропал и зловещий столик, уставленный сомнительного вида бутылочками.

В голове — звенящая пустота.

— Что случилось?

Они оба обернулись почти синхронно — резким прыжком, точно боялись, что я нападу на них со спины, не дожидаясь их реакции. Увы, как бы мне ни хотелось отвесить Его Величеству хорошего пинка, сил подняться с койки все равно не бы-ло…

— Ты помнишь, как на тебя накладывали заклинание-переводчик? — вместо ожидаемого ответа поинтересовался хмурый тилр-лекарь.

— Не очень, — смущенно призналась я. — Большую часть я продрыхла. А что?

И вновь не получила ответа — Диллиан, зверски оскалившись, вдруг схватил проплывающий мимо золотистый шар-светильник и с размаху запустил его в стену — сфера со звоном ударилась об округлый бок ствола и рассыпалась ворохом пожухлых листьев; Владыка, отчего-то тяжело дыша, медленно опустился прямо на пол, ссутулившись.

— Да что случилось, блин, слабо объяснить?! — сложившаяся ситуация начинала порядком раздражать.

— Видишь ли… — лекарь с сомнением покосился на погрузившегося в горестные думы Диллиана и на всякий случай отошел на пару шагов в сторону, — когда хелльский маг плетет заклинание, ему необходимы некоторые опорные точки, в которые вливается энергия. Без нее ничего не сработает.

— И как это связано со мной? — напряженно поинтересовалась я, с усилием сев и спустив ноги вниз. Ступни, коснувшиеся лиственного ковра, странно зудели, словно от долгой ходьбы.

— У заклинания, что на тебя наложено, опорных точек нет, — помедлив, отозвался тилр. Подумал и сделал еще шаг в сторону. — Оно должно было рассыпаться, стоило магу, создавшему его, потерять тебя из виду. Но ты понимаешь наш язык, и объяснение этому может быть только одно — на данный момент ты и есть заклинание.

Диллиан вскинул голову, и на лице его читалась ярость вперемежку с отчаянием.

Я глупо хлопнула ресницами.

— Вы уж извините, ребят, но я чувствую себя вполне… гм, относительно нормальным человеком, который ко всему прочему не понимает, почему вот этот тип, — кивок в сторону кривящего губы Владыки, — сидит тут так, как будто у него помирает безумно богатый дядюшка с кучей прямых наследников.

— Быть заклинанием для человека — не значит оказаться сгустком энергетических плетений, — раненой змеей зашипел Диллиан. — Это всего лишь значит, что этот злосчастный переводчик теперь такая же часть тебя, как и твоя душа. И неважно, веришь ты в ее существование или нет! — не дожидаясь возражений, рявкнул он.

— Хорошо, допустим. — Удивительно, как быстро пара дней чистого бреда учит соглашаться с любым идиотизмом! — И что же тебя так разозлило в этом?

Не успела я закончить свой вопрос, как мы с лекарем грустно проследили полет еще одного светильника. Я завороженно смотрела на плавное падение золотисто-коричневых подгнивших листьев; тилр, ничего не сказав, бросился к стволу дерева, в котором образовалась небольшая, но все же хорошо заметная вмятина.

А Диллиан вдруг затих, устало опустив руки, странно успокоенный устроенным вандализмом.

— Ни заклинания, ни чистая энергия не могут быть филактерией, — неожиданно ровным голосом проговорил Владыка. — И то, и другое задерживает душу лишь до тех пор, пока не пострадает оболочка самого лича… либо до тех пор, пока траш не родит новое заклинание.

— Понятно лишь отчасти, — осторожно призналась я. Если о филактериях и личах я еще имела некоторое представление, то слово «траш» я вообще слышала впервые. Но сообщить об этом Диллиану я не успела.

— Траш — это такие создания, как ты, — мирно проинформировал он, не поднимая головы. — С двумя душами, одна из которых связана с заклинанием. И если обычные маги способны создавать лишь вариации уже существующих энергетических плетений, то траш способны порождать нечто принципиально новое, в корне отличающееся ото всего, что было прежде.

— Эм… порождать? — пуще прежнего напряглась я.

— Именно так, — кивнул Диллиан. — Траш рожают заклинания, как обычные женщины — детей… причем если женщина дарит ребенку свою любовь — то траш отдает заклинанию свою душу. Вторую душу.

Я закрыла глаза, ссутулившись и опершись на расставленные ладони.

Мама, кажется, я — двудушная тварь с потенциальной способностью рожать заклинания вместо нормальных детей. Помню, ты всегда говорила, что увлечения другими мирами до добра не доводят, хоть и не могла толком сказать, почему…

Причин не верить Диллиану просто нет.

И отчего же мне кажется, что даже если я смогу вернуться в родной мир, то места мне там уже не будет?

— Слушай… — заговорил первым Владыка — и тотчас же запнулся. — А я до сих пор не знаю, как тебя зовут, — с глуповатой усмешкой признался он.

— Эльмира, — с точностью скопировав его усмешку, представилась я — мне и в голову не приходило, что за все время, проведенное вместе, я так и не назвала ему своего имени.

— Эльмира, — повторил Его Величество, по звукам перекатывая незнакомое имя на языке. — Когда ты пыталась прочесть надписи на порталах, буквы двигались? — в вопросе чудилась слабая надежда — словно Диллиан до сих пор пытался верить, что никакая я не траш, а поведение букв являлось решающим критерием.

— Двигались, — кивнула я, припомнив нечитаемые надписи на огромных каменных распальцовках, оставшихся парой десятков метров выше. — Извивались, как змейки.

Свергнутый Владыка Хеллы опустил светло-светло-серые, почти белые глаза, бессмысленно глядя в пол, где неподвижным ковром лежали опавшие листья и засохшие тоненькие веточки. Соломинка, за которую он хватался, сломалась — коварный омут разверз темные глубины.

Я наконец пересилила себя и поднялась на ноги. Ступни наконец успокоились, но взамен незамедлительно затрещала голова.

— Так что вы с Эсеро хотели проверить насчет Эртрисс? — спросила я, подойдя поближе к растерявшемуся Владыке.