Обманка

А я здесь попросту не сумею выжить. Не та жизненная позиция.

Да и не так уж мне и симпатичен этот мир — на пыльные города и человеческую тупость, граничащую с жестокостью, вполне можно налюбоваться и дома. Но таший Устин, мой медведь…

Я закрыла глаза, с шипением выпустив воздух сквозь зубы. У меня осталось около двух недель, чтобы определиться, чего же я хочу. Еще целых две недели.

И если этот читающий мысли гад не прекратит так вызывающе веселиться, я его прибью, невзирая на жизненные позиции!

Во влажной духоте витали спутанные цветочные ароматы; легкое серебристое сияние стен превращало оранжерею в сказочный сад теней и света, где из-под пышных кустов с крупными ярко-алыми бутонами осторожно выглядывают крохотные феи, а где-то в густых зарослях спит, надежно скрытая зеленым покровом, прекрасная принцесса.

Увы, реальность от этой идиллической картины отличалась разительно. На Хелле вообще не было принцесс, фей истребили как паразитов, обгрызающих лепестки цветов, а идеальные для большинства здешних растений условия — жара и влажность — заставляли чувствовать себя жертвой сломанного кондиционера в середине июля. Зато в реальности присутствовала восхитительно прохладная мра-морная скамейка и возмутительно теплый Устин, который, прознав об оранжерее посреди Дворца Владык в Зельтийере, немедленно покинул гостевые покои и перебрался в родную стихию. Судя по тому, с каким восторгом таший поглядывал на невысокое тоненькое деревце с бледно-зеленой корой и мелкими сиреневыми соцветиями, завладеть его вниманием в ближайшие полчаса мне явно не светило, — разве что дохлой прикинуться, и то не факт, что он прекратит вещать о чудесных целебных свойствах несравненной рейтрии плодоносной.

Интерес у меня, как водится, пропал на первой же минуте наинформативнейшего рассказа, а я все продолжала сидеть, ссутулившись и упершись раскрытыми ладонями в мрамор скамьи, и отстраненно наблюдала за этим невыносимым медведем, сдвинутом на всем, что содержит хлорофилл. Думала, что еще никогда не встречала человека, находящегося в такой идеальной гармонии с самим собой, и что вообще впервые вижу мужчину, который говорит со мной о цветах, а не об отчетах, машинах и том, что мне ну вот позарез необходимо сделать, пусть реакция и не отличается.

Без огромной звериной шкуры он выглядел непривычно худым; напускная медвежья массивность исчезла без следа, и сейчас не верилось, что он действительно завалил медведей больше, чем все мужчины его племени. И, кажется, для меня так и останется загадкой, что же эти самые медведи делали в аррианских джунглях, — как и многое другое.

Со времени заключения крайне неофициального договора о сотрудничестве с сецыгами прошло полторы недели, и гильдия Магов, показательно поохав и поахав на разные лады перед Владыкой, все-таки раскопала нужные архивы и сейчас занималась тем, что рылась в них всем составом. Не забывая, впрочем, периодически пытаться уговорить Диллиана оставить все как есть и дождаться рождения новых энергоплетений. Его Величество, на мое счастье, оставался непоколебим и даже позволял мне больше времени проводить с Устином, заставляя изображать Эртрисс лишь перед послами Альянса.

А сам таший сохранял примерное равнодушие по поводу моего отъезда — даже когда я сообщила ему, что не передумаю, он вежливо кивнул и как ни в чем ни бывало продолжил втирать мне историю селекции. Его фанатичная преданность любимому делу была такой яркой и цельной, что я невольно заслушалась, но терпения хватило от силы минуты на полторы. Потом подумалось, что я никогда не смогла бы с таким жаром обсуждать то, что в моей жизни выглядит таким же обыденным, как и растения — в его.

О том, что обыденности у меня сильно поубавится — меня ж уволили наверняка, если вообще не объявили пропавшей без вести, а то, во что за время моего отсутствия превратилась квартира, и представлять не хочется, — я старалась не вспоминать. Мне хотелось забраться в любимое кресло, почитать книгу или играть до рези в глазах, поставив ноутбук на колени, срывая накопившуюся злость на бездушных юнитах.

На Хелле тоже были ноутбуки, хоть и назывались они дакканами, но, как и большинство местной техники, работали на магии вместо электричества, и, когда я брала их в руки, незамедлительно превращались в нечто невообразимое. Последний экземпляр вообще начал работать как зеркало Галадриэль, после чего доблестных работников гильдии пришлось чуть ли не валерьянкой отпаивать, а уж их мнение об интеллекте Владыки, добровольно отпускающем такое сокровище, наверняка упало ниже плинтуса.

Посему из всех развлечений оставались лишь книги, приличную часть которых я не могла читать, пока Диллиан не заберет у меня душу, да незабвенные рассказы Устина о флоре в любых ее проявлениях. Лучше, чем ничего.

Внезапная тишина застала меня врасплох. Я в своем репертуаре — усиленно витаю в облаках, а рассказчик уже добрых минут пять сидит молча и ехидно ухмыляется.

— Что? Прости, я прослушала, — повинилась я, чувствуя, что краснею.

Вместо ответа таший велел подождать и скрылся где-то в зарослях, вопреки всем стереотипам о медведях в малиннике не производя ни звука. Лишь один раз я едва расслышала довольное хмыканье, а потом он внезапно вынырнул из кустов у меня за спиной, предъявив мне сорванный цветок с одним-единственным белоснежным лепестком, будто сияющим изнутри своим собственным нежным светом.

— Диллиан тебя убьет, — прокомментировала я, бережно принимая дар.

Мою реплику он привычно пропустил мимо ушей, зато быстро передислоцировался ко мне на скамейку.

— Это Zantedeschia Spreng, — прокомментировал Устин, безмятежно притягивая меня к себе. — У вас, на Земле, его называют белокрыльником.

— Что, Диллиан серьезно держит в оранжерее цветы с моей планеты? — не поверила я.

— Вообще-то оранжерея принадлежала Эртрисс, — пожал плечами таший. — Собственно, поэтому Диллиан и грозился мне уши оборвать, если я тут решу собрать букет.

— Я не знала, — я опустила глаза, почувствовав странную неловкость.

Каково ему, интересно, знать, что здесь, в оранжерее его покойной любимой сидит точная ее копия — но с другим мужчиной? Хотя какая мне разница.

— Белокрыльник символизирует загадочность и изящество, — между тем продолжал Устин, — но используется в основном как болеутоляющее при ревматизме.

Я фыркнула, вертя в руках цветок. Наверное, я бы очень сильно удивилась, реши он толкнуть высокопарный комплимент в мой адрес, — классической романтике с размазыванием соплей в моей жизни места не было и нет; но вот про ревматизм на свидании мне еще никто не рассказывал, о чем я честно и созналась.

Устин подкупающе искренне улыбнулся:

— Вообще-то он еще и как мочегонное используется, — сообщил он, — просто я сначала решил об этом промолчать.

Примерно секунд пять у меня ушло на то, чтобы определить, издевается он или всерьез, и еще столько же — на то, чтобы решить, обижаться мне на такой подарочек или нет, а в результате мы дружно ржали до слез: я — над ситуацией, таший, судя по всему, над выражением моей несравненной рожи, но довольны остались оба. Наверное, поэтому следующие его слова грянули громом с небес:

— Знаешь, я тут поговорил с Делоко… он не против время от времени просить джунгли открывать портал на твою планету. Ты меня будешь навещать?

Я отстранилась, неверяще уставившись на медведя, а в следующее мгновение с радостным воплем повисла у него на шее.