Кузнец видений

В холод бросило Колларда, пока задами он ковылял к дому Шарваны. И когда постучал в ее дверь, весь обливался он потом, хотя ночь была морозной и колючий ветер обжигал прохожих.

Она не отозвалась на стук, и тогда Коллард решился на то, чего никогда раньше не делал: нащупал щеколду и вошел незваным. Странно пахло в комнате, две свечи на противоположных краях стола горели синим невиданным пламенем, а между двух свечей были разложены вещи из обихода Мудрых: развернутый пергаментный свиток, придавленный двумя странными камнями, чаша с жидкостью, сверкавшей и испускавшей искры, пояс, скрещенный с исписанным рунами жезлом.

Шарвана, стоя, не сводила глаз с вошедшего. Он боялся, что она станет сердиться на незваного гостя. Она же, наоборот, словно дожидалась его и поманила к себе. Прежде он опасался всех этих тайн, но на этот раз пошел без боязни, понимая, что случилась беда, и с каждым вздохом уходит возможность хоть что-то поправить.

Он не стал ставить свою ношу на стол, пока Шарвана, по-прежнему не говоря ни слова, жестом не велела ему сделать это. Она развязала ткань, и в синем свете свечей маленький зал… Коллард задохнулся. На мгновение-другое ему показалось, что через какое-то окно он издалека просто заглянул в парадный зал настоящего замка.

— Так вот каков, значит, ответ, — медленно проговорила Шарвана. Она наклонилась пониже, внимательно вглядываясь в игрушку, словно пытаясь убедиться, что именно эта вещь нужна ей для собственных целей. Потом она распрямилась, устремив взор на Колларда.

— Многое произошло, разве ты ничего не слыхал?

— Что случилось? Я работал, не разгибаясь. Неужели госпожа Гиацинда?..

— Да. Лорд Вескис умер от лихорадки, и, похоже, его вдова обманулась в своих надеждах, из-за которых госпожу Гиацинду пришлось отправить сюда. Дочь — единственная наследница лорда. Теперь она более не позабыта и как раз теми, кто не желает ей добра. Госпожа Гвеннан послала за ней и собирается немедленно обвенчать бедную девушку со своим братом Хутхартом, чтобы они могли сохранить все богатства и земли. Брак, конечно, не настоящий… Сколько теперь проживет эта бедняжка, когда только богатства ее нужны этим людям, а не она сама?

Крепко сжал Коллард спинку стула, возле которого стоял. Словно град ударов обрушивала на него Шарвана, ранящих душу сильнее, чем любая известная ему боль.

— Ее… ее нельзя отпускать отсюда!

— Нельзя? Кто же сможет удержать ее здесь, преградить дорогу воинам лорда, когда они повезут ее отсюда? Небольшой отсрочки она добилась: сказалась больной и не встает с постели. Я запугала придворных дам, посланных за нею: предсказала ей смерть в дороге. Они только того и боятся — вдруг она умрет до венчания. Теперь поговаривают, что лорд Хутхарт сам едет сюда, чтобы обвенчаться с нею, если потребуется, и на смертном одре…

— Что?..

Шарвана продолжала, не обращая на него внимания:

— Этой ночью я призвала силы, которые никогда еще не осмеливалась тревожить, только раз или два может обратиться к ним Мудрая за всю жизнь. Они дали мне совет, что с твоей помощью… если ты поможешь…

— Но как?

— Высоко в горах неподалеку есть святилище Древних. И силу, что там обитала, можно призвать вновь, но, чтобы она что-то сделала, ей надо все объяснить. Ты сделал это… — Шарвана показала на игрушечный зал. — На троне сидит госпожа Гиацинда, какой она должна была быть, и фигурка ее сделана из известного Древним металла. Не придумаешь ничего лучше. Но нужно отнести все в святилище, да побыстрее.

И вновь Коллард укутал свой зал платком. Сомневался он, но видел, что Шарвана верит в истинность своих слов, а если она права… Впрочем, если и нет, что может он сделать? Перебить отряд воинов, выкрасть Гиацинду и силой с ней обвенчаться? Он-то, урод и калека, чудовище…

Лучше верить в то, что не обманывает Шарвана. Все знали силу Древних. Ведь порой им было угодно ее применять, о подобных вещах говорили достаточно много. Шарвана подхватила сумку, сунула в нее две целых свечи и пакетик с травами.

— Поставишь, что принес, на середину камня, — сказала она, — зажжешь свечи по бокам, как здесь. По щепотке трав бросишь в пламя и трижды воззовешь к Таланну. А мне надо обратно в крепость и по силам своим постараюсь я задержать отъезд госпожи. Однако торопись!

— Да. — Коллард уже шел к двери.

Бежать он не мог. Временами ему удавалось трусить, хромая, когда неровности почвы не мешали ему. Наконец он добрался до скал. Не случайно дом Мудрой находился рядом со святилищем Древних.

Пересечь поле было не так уж сложно, однако на подъем потребовались не только все его силы, но и смекалка. Когда-то здесь проходила тропа, и в другую погоду дорога была бы полегче. Но особенно мешала ему темнота. Внезапно Коллард заметил, что из-под платка выбивается слабый свет, и поспешно отвернул кусок ткани, чтобы хоть как-нибудь разглядеть дорогу. Дважды он падал, и оба раза неудачно, до крови, но упрямо шел вперед, дорожа не своим изуродованным телом, а драгоценной ношей. Он так устал, что каждый шаг давался ему с трудом и болью. Но снова и снова всплывало в его памяти белое лицо госпожи Гиацинды, и что-то в глазах ее заставляло его продолжать борьбу.

Так достиг он наконец святилища Древних. Перед ним оказалась расщелина в скале, выровненная людьми… как иначе называть тех, что собирались здесь прежде? А еще был здесь изглоданный ветром камень с фигурами. Коллард подумал, что они могут помочь ему понять смысл видений. Но теперь все внимание его приковал лежавший перед расщелиной камень. Имел он вид полумесяца, рожками обращенного к пришедшему. Поставил Коллард свое изделие на камень, снял с него перепачканный платок и встал между выступами.

Дрожащими руками расставил он свечи, с трудом достал коробок и зажег их. Бросил на каждую по щепотке трав. Так дрожала его рука, что приходилось ее поддерживать, когда выполнял он распоряжения Шарваны.

Взвился клуб ароматного дыма. Склонился Коллард над каменным полумесяцем и изо всех сил крикнул самым громким голосом, какой мог извлечь из своего изуродованного тела, но оказался он не громче кваканья болотной лягушки.

— Таланн, Таланн, Таланн!

Не знал Коллард, чего ему ждать. Страшна была сила Древних, могли они даже испепелить его на этом самом месте. Но ничего не происходило, и он припал к камню, не только от чрезмерной усталости, но от глубокого отчаяния… Древние силы — а может быть, слишком древние или давно ушедшие из этих мест?

И вдруг, наяву ли… в уме ли, словно эхом от обступивших его скал, прогремел глубокий голос:

— Что надобно тебе?

Коллард и не пытался отвечать словами, слишком ошеломил и потряс его страшный голос. Только мысленно попросил он за госпожу Гиацинду.

Распростертый на заледеневшей скале, глянул он перед собой на стоящий на камне игрушечный зал. Свет от него разгорался все ярче и ярче, словно сотни, тысячи ламп зажигались внутри. Ему казалось, что изнутри доносится шум голосов, мелодия лютни, веет теплом… ароматом… жизнью.

Жизнь для Гиацинды! Такой она и должна быть? Коллард молчал, зная, что все было бы именно так, если бы что-то не перепуталось в ином пространстве и времени.

Тепло… Свет… Вокруг него! Он не горбится на морозе, он сидит на высоком кресле… и сверху вниз смотрит на зал… Нет! И на мгновение словно представилось ему, что зал и все в нем — только видение!

Но за такое видение… Неуверенность его исчезла. Если это только видение — он будет сражаться за него, хранить его и продлевать… целую вечность! Это их видение: его и ее!

Коллард обернулся. Она смотрела на него и улыбалась… а в глазах бушевало счастье! Он протянул ей руку, и тонкими пальцами она прикоснулась к его ладони.

— Господин мой…

На мгновение он смутился: «Это сон…»

— Разве? — отвечал ее взгляд. — Если так, пусть он будет нашим, мы потребуем его и получим, пусть он вершится вовеки!

Он не все понимал, но слова ее отгоняли неуверенность. И он стал забывать, а она уже все позабыла.