Уроки влюбленного лорда

– Если она не пригонит овец до прибытия Фаррагута, я… я…

Иона и бровью не повела, продолжая крошить морковь. Хьюм так и не закончил своей мысли.

Хруст гравия под колесами коляски заставил его застонать.

– Черт! Фаррагут приехал! Проклятая девчонка! Помоги мне, Иона, я заставлю девчонку слушаться, даже если это будет последнее, что я сделаю!

Он вновь нахлобучил берет на голову и выскочил вон с проворностью, на какую были способны его изогнутые колесом ноги.

За это придется поплатиться. И Шона Слейтер знала, что станет той самой разменной монетой.

Она тяжело опустилась на ствол поваленного дерева примерно в миле от фермы. Две дюжины овец мирно щипали мокрую траву и не знали, что их ждет.

Резкий ветер низменной части Шотландии пригибал траву к земле, сдувая с ее лица черные пряди растрепавшихся волос. Ветер нес с собой влагу, возвещая о приближении дождя. Шона с раздражением вздохнула. Будет дождь или нет, она должна сделать свою работу. Но перспектива мерзнуть весь день в промокшем платье пугала.

К ней подошел, ковыляя, трехмесячный ягненок и уставился на нее блестящими черными вопрошающими глазами, моргая белесыми ресницами. У Шоны растаяло сердце. Какой же он доверчивый. Маленькое создание следовало за ней повсюду и неизменно подходило, когда она его звала. Хьюм запрещал ей давать животным клички, чтобы не привязывалась к ним, но она его не слушала. Этот ягненок родился с белой, как снег, нежной, как пух, шерсткой, и она назвала его Пиллоу.

Шона отвязала сумку, которая висела у нее на шнуре на поясе рядом с зачехленным кинжалом. В сложенной салфетке был ее нетронутый завтрак и подслащенное патокой сухое печенье, которое она похитила с кухонного окна, где Иона остужала его.

Покрошив печенье, она протянула его на ладони Пиллоу. Дохнув ей в ладонь своим теплом, он понюхал крошки и слизал их с ее руки.

Шона улыбнулась, наблюдая, как Пиллоу завтракает. Он охотно облизал ее липкие пальцы, пожевав их между плоскими верхними деснами и тупыми нижними зубами. Это было приятно. Когда же попытался съесть и ее пальцы, Шона рассмеялась.

– Все, хватит с тебя. Это мои пальцы, а не трава!

Пиллоу заблеял, издав звук, похожий на детский смех, и уткнулся носом в ее вторую руку в поисках чего-нибудь сладкого. Но у нее больше ничего не было.

Улыбка Шоны растаяла. При мысли отдать Пиллоу Фаррагуту она похолодела сильнее, чем от раската дальнего грома. Когда дело доходило до забоя животных, никого безжалостнее и бесчеловечнее Фаррагута не было. Представив, что радостное блеяние Пиллоу перерастет в душераздирающий визг, когда его оторвут от бока матери и погрузят в повозку, чтобы протрясти тридцать кошмарных миль по каменистым дорогам Дамфриса, она содрогнулась. А потом один из головорезов Фаррагута затолкает Пиллоу в загон бойни и оглушит ударом молота по маленькой головке. Затем подвесит вниз головой за тонкие задние ножки и перережет горло, чтобы выпустить кровь. Она хотела – должна была – спасти Пиллоу и других ягнят от подобной судьбы. Делать это вечно у нее, конечно, не получится, но по крайней мере сегодня Фаррагут уедет с пустыми руками.

Раскаты грома слышались уже совсем близко, когда Шона уловила в них приглушенный стук конских копыт. Встав со ствола поваленного дерева, на котором сидела, она огляделась и увидела, что к ней быстро скачет Уиллоу верхом на тягловой лошади по кличке Генерал.

Овцы бросились врассыпную, когда Генерал приблизился к Шоне и остановился. Уиллоу соскользнула вниз с неоседланной спины коня.

Шона скрестила руки.

– Уиллоу Слейтер, если ты приехала, чтобы погрозить мне пальцем, я подскажу тебе, куда его лучше засунуть.

Уиллоу покачала головой, и спирали светлых кудрей запрыгали у ее лица.

– Нет, и не собиралась. Я здесь, чтобы сказать, что к Хьюму только что приехал один человек. Из города! И привез с собой большую книгу… и бумаги. Я не слышала, о чем они говорили, но дело, по которому он приехал, очень разозлило Хьюма.

У Шоны округлились глаза.

– Это был кто-то из приходского начальства?

Уиллоу пожала плечами:

– Не знаю.

От волнения у Шоны участилось дыхание.

– Возможно. Может, Хьюм должен подписать бумаги, освобождающие нас от ученичества. Нам ведь вотвот стукнет двадцать один год.

Шона с нетерпением ждала того дня, когда они с Уиллоу выйдут изпод опеки приходских властей. При том, что ей нравилось жить с Ионой и Хьюмом, находясь на обучении, Шоне не хватало свободы. Но в один прекрасный день они станут совершеннолетними и будут вольны жить и работать там, где им вздумается, не подчиняясь больше власти хозяина. Однако до этого благословенного дня оставалось еще три месяца, одиннадцать дней и четырнадцать часов.

Ее свобода была так близко, что она почти ощущала ее. Шона точно знала, чем они займутся. В день своего рождения они соберут вещи и вернутся в Шотландское нагорье, чтобы разыскать своего младшего брата Кэмрана. Если он еще жив.

Они не видели его с того дня. Его забрал бородач, а Шону и Уиллоу – человек, который их заклеймил. Его звали мистер Селдомридж, и никого более жестокого она не знала. Он наказывал их, заставляя стоять на коленях на ежевике, запирал с крысами в темном чулане. Они трижды убегали, трижды их ловили и каждый раз жестоко избивали. Спустя почти год им все же удалось сбежать от мистера Селдомриджа. Они бежали как можно дальше от Северного нагорья, как можно дальше на юг, почти до Торнхилла. Там они нашли приют в церковном приходе. Викарий дал им еду и кров. Хотя потом ему пришлось передать их под попечительство церковных властей, которые затем отправили их на обучение тем ремеслам, которые соответствовали их положению. Хьюм и Иона Финдли согласились взять обеих сестер и обучить их сельскому хозяйству и животноводству.

Шона не представляла, что стало с Кэмраном, но он был единственным из оставшихся у них родственников. Она должна была его найти. Шона опустила взгляд на тыльную сторону своей ладони. У него, как и у нее, был выжжен на руке этот знак «S», от слова «slaighteur», что значило – мошенник, вор, ненадежный человек. С таким клеймом найти работу или дружбу будет трудно. С другой стороны, поиск Кэмрана оно облегчало.

Уиллоу убрала с лица волосы за ухо.

– Я не знаю, кто был тот человек, но, очевидно, он обладает большой властью, потому что когда прибыла повозка Фаррагута, человек из города отправил его восвояси.

Шона нахмурила брови:

– Человек из города отправил повозку восвояси?

Уиллоу кивнула.

– Я хорошо его разглядела. Хьюм умолял его о чемто, но городской человек покачал головой. Потом я видела, как он вернулся в свою карету и уехал.

На лице Шоны отразилось удивление. Подобрав свою сумку, она вновь завязала ее на талии.

– Идем, поможешь мне перегнать стадо в загон. Я хочу выяснить, кто был этот человек.

Уиллоу покачала головой:

– Хьюм очень недоволен тобой. На твоем месте, Шона, я бы держалась от него подальше. Спрятав овец, ты нажила себе кучу проблем, и до конца жизни тебе их не решить.

Шона устремила взгляд на горизонт. Проблемы – да, но не до конца жизни – это точно. Всего три месяца, одиннадцать дней и четырнадцать часов.

К удивлению Шоны, Хьюм не упрекнул ее в том, что она спрятала овец от ножа мясника. На самом деле он вообще не искал ее и провел весь день в доме, вдали от фермы. Даже разговорчивая Иона словно язык проглотила и по поводу визита странного утреннего гостя хранила несвойственное ей молчание.

Всю ночь и следующее утро лил дождь. У Уиллоу начался насморк. Она всю ночь сопела и чихала. Когда утром в половине пятого они проснулись, ее глаза опухли, превратившись в щелочки, а нос приобрел цвет лосося. Но по крайней мере ее не мучили ночные кошмары.

Шона, нагнувшись к сестре, коснулась щекой ее лба.

– Жара у тебя, к счастью, нет. Но сегодня тебе лучше оставаться в постели.