Страница 8 из 8
Еще в 1990-е годы вышеупомянутые сотни миллионов хлынули широким потоком из сельской местности, где они считались «избыточной рабочей силой», в города — за лучшей долей для себя и своих семей. Нужно было видеть, какие очереди вчерашних крестьян, а ныне чернорабочих на каком-нибудь строительном объекте выстраивались в день получки к ближайшему почтовому отделению — отправлять денежку домой; что характерно, значительную часть этих толп составляли молодые, явно неженатые парни… Это были времена строительного бума в Поднебесной, так что векторы денежных потоков от темных и необразованных, но свято выполняющих свой семейный долг китайцев к их родителям были визуально очевидны. Теперь подобные очереди я вижу реже, но мигрировавшее в города население никуда оттуда не делось (продолжает прибывать и новое), и вести себя оно продолжает все тем же традиционным образом.
А девушке с девятью классами деревенской неполной средней школы куда деваться? Замуж, говорите, поскольку в Китае диспропорция между мужским и женским населением и практически любая женщина востребована? Отчасти верно, но эта формула как-то не всегда автоматически материально обеспечивает родителей девушки, и… и потоки молодых гражданок текут в города, где и находят свои места в индустрии обслуживания… И что? И та же схема: койко-место в общежитской комнате на восемь человек, работа с утра до вечера (а у кого и с вечера до утра), питание за три копейки в день и отсылание заработанных денег родителям. Систематически и безропотно…
Ну и много вы у нас в России таких детей видели? Вот вам и Конфуций вместе с «сяо», пожалуйста.
Новое время — новые песни
Тем не менее Поднебесная не остается неизменной (кто видел своими глазами, как изменился Китай даже за последние десять лет, ого-го как это подтвердит), и основная ячейка ее общества тоже меняется; и, что самое важное, трансформируются и отношения в этой самой ячейке. Как мы с вами знаем, действующая в Китае с 1980‑х годов массированная политика контроля рождаемости преуспела в основном в городах; не буду утверждать, что на деревню никакого влияния эти действия властей не оказали, но для сельской семьи иметь несколько детей все же было нормой, а не исключением, несмотря на все рычаги давления, задействованные правительством. Кроме того, мудрая китайская власть, стремясь всеми силами избежать любого социального напряжения, всегда оставляла для «лаобайсин» («простонародья») лазейки, с помощью которых при очень большом желании можно было обойти строгий закон.
Для жителей китайского села, лишенных перспектив какой-либо пенсии до самого недавнего времени, рождение в семье только одного ребенка означало угрозу нищей старости — это понималось народом, осознавалось и властью; в результате китайская деревня, несмотря на развешенные и расклеенные повсюду лозунги «Хайши шэн игэ хао» («А все-таки хорошо родить [только] одного»), несколько поуменьшив обороты размножения, не стала все ж таки однодетной. Тем более что власть, где и когда официально, где и когда не очень, разрешала сельчанам иметь как минимум двоих. Большинство крестьян этим не ограничивалось; говорят, это привело к появлению десятков миллионов «граждан-невидимок», которые не значатся ни в каких данных переписи и учета и о которых властям неизвестно… Это утверждение не совсем точно: как вы себе представляете возможность утаить рождение ребенка от соседей, которым всегда все известно, и местных органов власти, которым всегда все и обо всем доносят (а если, скажем, заместитель старосты живет через два дома, то и доносов особенных не требуется)? Так что «первоначально не зарегистрированных» — да, но «никому не известных» — нет, разумеется. Лозунги же воздействуют на сознание людей, для которых дети — гарантия собственного выживания в будущем, мягко говоря, не совсем уж тотально.
Горожане же попали под «контроль рождаемости» довольно крепко. Не нужно полагать, что за нарушение установки «одна семья — один ребенок» полагается немедленный расстрел на месте (как ни странно, у нас много людей, думающих примерно так): рыночная эпоха — рыночные и средства контроля, городскому жителю было и есть что терять в случае чего — второй ребенок означал выплату штрафов, потерю льгот за первого, много нервотрепки с домкомом (общественники, традиционно активные в Поднебесной, еще совсем недавно были задействованы в исполнении политики контроля рождаемости в первую голову: еще совсем недавно, к примеру, они вполне могли без всяких там лишних стеснений прямо у подъезда поинтересоваться у проживающих там папы или мамы недавно родившегося ребенка, каким способом они — папа и мама, конечно — теперь собираются предохраняться) и грозил на много лет подорвать благополучие и обогащение семьи… Патриотические лозунги и убеждение, штрафы и льготы, кнут и пряник за несколько лет здорово изменили идеологию горожан. Многие стали действительно верить, что один ребенок — это хорошо, здорово и единственно верно. Ниже процитирую краткую выдержку с одного из российских «профессиональных сайтов о Китае», укравшего текст из каких-то китайских официозных агитматериалов (без всяких ссылок на последние, конечно же): «Желательность поздних браков, позднего рождения ребенка, ограничение числа детей с целью обеспечения здоровья и благополучия следующего поколения уже стали общим пониманием китайцев. В молодых семьях одинаково рады мальчику и девочке. Создание счастливой и гармоничной маленькой семьи, научный и цивилизованный образ жизни постепенно становятся общественной нормой. В то же время плановое деторождение позволяет китайским женщинам избавиться от патриархальных традиций многодетности и тяжести домашних забот, а это существенно влияет на повышение общественной роли женщины, уровня здоровья матери и ребенка».
«Так, а… что же плохого в создании „счастливой и гармоничной маленькой семьи“, „научном и цивилизованном образе жизни“?» — резонно спросит читатель. И при чем здесь конфуцианские ценности, о которых мы с вами вроде бы разговариваем? Да ничего, и ни при чем. За исключением того, что счастливая и гармоничная семья в устоявшейся за последние тысячи лет в Китае традиции никогда не была маленькой — это раз. Два — это то, что пропагандируемый и в основном успешно достигнутый все-таки в результате мытьем и катаньем проводимой политики контроля рождаемости[7] «научный и цивилизованный образ жизни» означает, при более внимательном взгляде, настоящую бомбу, заложенную не просто под отдельно взятую семью, а под традиционное (конфуцианское) мировоззрение и мироощущение китайца вообще. Это как?
Это так, что начиная с середины 1980-х годов, когда паровоз «контроля рождаемости» уже прилично разогнался и среднестатистическая городская молодая семья взаправду стала ограничиваться рождением одного ребенка, начали происходить удивительные, невиданные ранее в Поднебесной вещи. Статус ребенка в семье радикально поменялся, став по отношению к родителям и более старшему поколению (дедушкам и бабушкам) из восходящего («снизу вверх») нисходящим («сверху вниз»): чадо принялось рулить в базовой ячейке общества и помыкать теми, кто по отработанной и давным-давно устаканившейся и цементировавшей китайское общество концепции обязан не подчиняться, а осуществлять управление, воспитание и передачу морали и нравственности… Вместо этого основным принципом отношения родителей к детям в один момент стала вседозволенность. «Раз один — значит, все для него и ему все можно», — решительно сказала китайская семья…
Вначале все было весело и прикольно. «Маленький император» — ласково называли своих отпрысков родители, бабушки и дедушки, умильно причмокивая губками и позволяя ребенку капризничать, своевольничать, пинать себя и вытворять всякую чушь. Традиционные строгость и требовательность к детям и уважение к взрослым довольно быстро сошли во многих семьях почти на нет.
Я окончательно понял это, когда стал свидетелем сцены в китайском городском автобусе, где рядом со мной ехали ребенок лет шести-семи и его папа, обсуждавшие марки автомобилей за окном. «Смотри, папа, какая БМВ рядом с нами!» — громко сказал мальчик. Отец, присмотревшись, флегматично возразил: «По-моему, это „мерседес“…» Внезапно раздался дикий рев; ребенок грохнулся на пол (благо был не час пик и пространство позволяло) и завопил на весь автобус благим матом: «БМВ! БМВ! БМВ!» Реакция папаши? Побледнев и явно растерявшись, он начал успокаивать сына; последний соблаговолил перестать вопить и рыдать, только когда отец, заикаясь, произнес: «Прости, сынок, это действительно БМВ, я просто не разглядел…»
7
Кстати, позвольте не останавливаться здесь на конкретных цифрах прироста населения и прочих статистических данных по политике контроля рождаемости: разговор не столько о демографии, сколько о ценностях и мировоззрении.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.