Судьба — солдатская

— Садись, садись, — засуетилась та и выдвинула Вале из-под стола скамейку. — И откуда ты такая: кости одни.

Валя села. Перед ней опять была все та же Сонька — хохотушка, певунья, отчаянная девка. Новое, пожалуй, было в одном — показалась она Вале чем-то старше, взрослее своих лет. Той Сони, которую она, Валя, знала, уже не было.

Соня убрала недочищенную картошку на подоконник.

— Ну ее! Потом. Успеется, — засмеялась она и, присев рядом, положила Вале на спину руку. — Каким чудом здесь? Ты же уезжала?

Валя не стала говорить, что узнала от Сутина. «Пусть не знает. Когда не знаешь, легче», — вздохнула она, а перед глазами опять стоял Петр. Чтобы не заплакать, объясняла, где была это время. Соня слушала, а сама то и дело вздыхала о своем, мимоходом перебивая Валю. Пожаловалась, что немцы очистили весь ее скудный гардероб. Валя широко раскрыла большие глаза: не удивилась, только негодовала.

— Ведут они себя так, как звери не ведут. Страх один! — И стала рассказывать о смерти Саши Момойкина, которого Соня не знала.

В это время в дверях показался в майке и гражданских брюках… Зоммер. Он только проснулся. Увидев Валю, Зоммер остановился.

Валя, прекратив рассказ на полуслове, медленно поднялась со скамьи. Сразу же ставшие жесткими, глаза ее прожгли Зоммера — а может, ей только показалось, что прожгли, а на самом деле смотрела она на него испуганно?.. Вспомнила слова Сутина о Петре…

Соня поднялась вслед за Валей.

— Я забыла тебе сказать… Федор… — Соня искала слова, которые объяснили бы Вале положение, и, не найдя, очевидно, их, растерянно улыбнулась: — Вы что, не узнали друг друга?.. Поздоровайтесь хоть!

Соня схватила Федора за руку, потянула к Вале. И только тут увидала холодные, открыто враждебные глаза Вали. Выпустив руку Зоммера, она посмотрела на подругу. Глаза их встретились: Сонины — твердые, ставшие похожими на пасмурное предгрозовое небо, и Валины — презирающие, негодующие, мечущиеся.

Валя оттолкнула загородившую проход подругу и, превозмогая боль в ноге, выскочила на улицу. До церкви перед мостом бежала. Из-за спины доносился до нее Сонин затихающий крик: «Куда ты?.. Дурочка, куда ты?.. Вернись, я все объясню тебе. Вернись!..» Возле церкви, чтобы не вызвать подозрения у часового, она перешла на шаг. Обернулась. Как что-то страшное, окинула глазами оставшийся позади Сонин дом и процедила сквозь зубы:

— Предатели… потаскуха… приспособленцы…

Навстречу ей шла легковая машина. Переехав мост, машина повернула было налево, но тут же резко шатнулась вправо, к Вале. Валя отпрянула в сторону. Но машина опять вильнула, стараясь пересечь ей путь. Почти наехав на Валю, она завизжала тормозами и стала.

Бледная, растерянная, Валя видела через стекло за баранкой улыбающееся лицо немецкого офицера. Рядом с ним сидел человек в штатском. Офицер открыл дверцу… Валя медленно стала пятиться от машины к стене церкви.

— Вы куда? Прошу в машину, — улыбнулся офицер и приказал, тоже по-русски, сидящему рядом человеку в штатском: — Пересядьте!

И тут Валя узнала немца. Это был тот самый гитлеровец, который в Залесье приказал казнить Сашу. У Вали задрожали ноги. Перестав пятиться, она смотрела, как угодливо перебрался на заднее сиденье, оставив открытой переднюю дверцу, человек в штатском.

— Прошу, прошу, — сказал Фасбиндер уже тоном, не допускающим возражений.

Валя села. Как зверек в клетке, прижалась трепещущим телом к закрытой дверце, обтянутой красным бархатом. Фасбиндер оглядывал ее долго всю. Потом голосом следователя спросил, как она попала сюда, в город. Валя ответила, что здесь живет всегда, а в Залесье оказалась случайно на положении беженки, и стала рассказывать, умалчивая о Петре. Фасбиндер, слушая ее, приказал человеку в штатском:

— Выходите! Не нужны теперь. На службу идите.

Валя перестала говорить. Повернула голову. Сузив глаза, с отвращением смотрела, как тот, послушно вывалившись из машины, изгибался перед эсэсовцем.

Фасбиндер, когда человек в штатском пошел к мосту, повел машину дальше. Валя молчала. Услышала:

— Бежать — это с вашей стороны было неразумным. Армия великой Германии к осени покончит со всем вашим государством. Большевики будут уничтожены, а вы… — он помялся, проговорил с мягким выговором: — Вы живите себе на здоровье. Таких красавиц мы не тронем. — И засмеялся  с о в с е м  п о-ч е л о в е ч е с к и: — Мы… рыцари…

Обер-штурмфюрер остановил машину. Глянул на Валины чуть выступившие из-под подола платья бронзовые коленки, чему-то улыбнулся. Она представила, как гитлеровец положит ладонь… и, похолодев, дрожащими руками потянула книзу подол. Фасбиндер вздохнул. Одарив Валю снисходительной улыбкой, сказал:

— Я видел вас даже во сне. Вы мне снились… Из-за этого я вернулся в ту деревню, но вас там не застал… У меня пропали все надежды встретить вас и… такой случай! Нет, это провидение руководит мною. Приехав утром в город, я решил подыскать себе сносный домик. Что-то вроде виллы. Вот и взял с собой этого… — Он мотнул головой в сторону, куда ушел штатский. — Надеюсь, вы… — и улыбнулся, — не хуже его знаете город и поможете мне. Вы никуда не торопитесь?

Валя поняла, что пока ей ничто не угрожает. Проронила:

— Постараюсь… Только недолго. Мне надо домой.

— О-о! Я вас отвезу, — сказал Фасбиндер и стронул с места машину.

Вел машину он медленно — все присматривался к домикам.

— Я полюбил этот город, — слышала Валя его неторопливую, без акцента русскую речь. — Река, стены крепости, церкви… А окрестности! Монастыри, леса… Недаром здесь жил где-то ваш Пушкин. Когда кончится война, а она скоро кончится, я уйду из армии и буду приезжать сюда отдыхать, на июль месяц… — И тихо промолвил, дав понять, что он к ней неравнодушен: — Если вы позволите, между нами будет дружба.

Впереди показался дом Сони. Вале пришло в голову сказать о Зоммере. «Получится здорово. Дезертиру, да еще изменнику вдобавок, лучше смерти не придумать. Схватят и повесят…»

Перед домом Сони она попросила остановить машину. Фасбиндер, выказав на лице удивление, затормозил.

— Здесь вы живете? О, я буду рад быть вашим гостем.

— В этом доме. Вот вход, правый, — глаза Вали мстительно застыли на сенях, — скрывается переодетый красноармеец.

— Что вы говорите?! — удивился гитлеровец и расстегнул кобуру. — Когда вы его здесь видели?

— Только что видела, — стараясь понять, что будет делать Фасбиндер, сказала Валя. — Тут подруга у меня… — и не договорила, поняв, что о подруге говорить сейчас не время.

Фасбиндер, помешкав, вынул из нагрудного кармана вальтер, вогнал патрон в патронник и, открыв дверцу, вышел. Побледнев, проговорил:

— У нас с вами начинается крепкая дружба, — и, суровея, добавил: — Прошу, покажите мне его. Вы не возражаете, надеюсь? Или вы, может, непривычны к…

Валя вышла из машины. Хотела идти вперед. Фасбиндер вежливо отстранил ее рукою.

— Следуйте сзади. Этот бандит может выстрелить… — и опять не договорил, заметив на лице Вали испуг.

Сени были прикрыты. Потянув за ручку, он распахнул дверь, вошел в дом. В коридоре остановился и пригласил Валю подойти ближе. Из комнаты в глубине коридора вышла Соня. Увидев эсэсовца, она спокойно, чуть даже кокетничая, спросила:

— Что вам угодно, господин офицер?

— Я бы хотел осмотреть дом, — деревянным голосом проговорил Фасбиндер и прошел туда, откуда вышла Соня.

В комнате на кушетке, видела в дверь Валя, сидел Зоммер.

— Ваши документы, — сухо сказал Зоммеру Фасбиндер, наставив на него вальтер.

Зоммер поднялся. Неторопливо оправив подоткнутую под брюки рубашку, посмотрел с ледяным спокойствием в лицо гитлеровцу, прошел к полочке для книг, прибитой в углу, взял выданные ему как немцу-колонисту документы и вручил их Фасбиндеру.

— Я бы на вашем месте, господин офицер, сначала поздоровался, — с укором в голосе сказал Зоммер по-русски — хотел, чтобы Соня и Валя знали, о чем он говорит. — У немцев принято, когда входишь в дом, сначала отдавать долг вежливости. — И перешел на немецкий язык, что-то объясняя.