Децема

— Ну там, что умеешь делать? У тебя есть какие-нибудь таланты? Может у тебя отец был… ремесленником или еще что, нет? Какое-нибудь семейное дело?

Мои путаные вопросы начинали его бесить. Теперь Дрейк думал, что я просто трачу его время на свои детские забавы.

— Я имею в виду, кроме как женщин бить, ты еще на что-нибудь годен?

Его словно током шибануло. Все его тело напряглось, а глаза начали бегать, как у загнанного животного. Но молчать его заставляла не растерянность, а исключительно мой статус. При других обстоятельствах итогом моей проповеди стали (в лучшем случае) выбитые зубы.

— Понимаешь, я жутко не хочу лишать твою маму средств к существованию. Мне хотелось бы знать, что ты сможешь ее содержать, зарабатывая себе на хлеб честным трудом. Потому что здесь ты больше не живешь и не работаешь.

Страх, ярость и унижение влились в его мышцы, заставляя вскочить на ноги и уязвлено зарычать:

— Всё, что сказала эта дрянь — ложь! Она заслужила! Я её предупреждал!

С щелчком я высвободил бластер из кобуры, прикрепленной на правом бедре. Оружие удобно легло в руку, и я направил его на человека, обрывая поток возмущения.

— Знаешь, что это такое? — Его кадык судорожно дернулся, что можно было расценить, как положительный ответ. — Мне его Кей подарил. Новая разработка его ребят, — я посмотрел на пушку в своей руке. — Он небольшой по размеру, да? Излучатель направленного имплозивного действия. Одного нажатия на спусковой крючок достаточно, чтобы человека порвать на части. Честно признаться, на живых мишенях я его еще не тестировал, но Кей говорит, что череп разносит, как осколочную гранату.

Дрейк верил, что я позвал его сюда, чтобы проверить слова дока, ведь именно так проходит увольнение в Децеме. Если кому-то приспичило отсюда уйти, или же кто-то слишком мозолит боссу глаза, незадачливого «кого-то» выносят вперед ногами. Только так и никак иначе.

И все же я верил в то, что такие радикальные меры не требуются: если парень дружит с головой, он будет держать рот на замке.

— Выметайся, — качнул я рукой с оружием в сторону двери. — Собирай шмотки и поезжай к матери на перевоспитание. Мне не нужны недоумки, которые при решении вопросов опираются исключительно на физическую силу, пуская ее против тех, кто слабее.

Ага, точно, ревность тут совсем ни при чем.

Он не сдвинулся с места.

— А, до меня дошло. Ты общаешься только на языке кулаков. И сейчас ты меня не понимаешь, так?

— Слабее? — пробормотал себе под нос Дрейк, смотря на ворсистый ковер под своими пыльными берцами. — Да ты, босс, видимо, ни хрена о женщинах не знаешь.

— Может и так, — не стал отрицать я, все еще держа его на прицеле. — Но я знаю основное: ударив любую женщину, ты ударил мать. А мать — это святое. Это же трюизм, ну? — я раздосадовано цокнул. — А, к черту, моего роста и возраста явно недостаточно, чтобы учить тебя жизни. Просто, если в тебе осталась хоть капля мужества, признай свою ошибку и извинись перед ней. Хотя я бы на ее месте даже слушать тебя не стал. Но, кажется, Селия тебя любит. М-да.

М-да, Дис продемонстрировал поразительную проницательность, когда решил, что сегодняшний день — лучший для визита к главе Тиона. Ведь, кажется, хуже, чем сейчас, уже не будет. Мои легкие наполняла вонь горящей души.

Наглотавшись власти, я опустил бластер и свесил голову, ощущая опустошающее душу послевкусие.

Густой ворс ковра заглушил шаги: Дрейк вышел за дверь стремительно, вероятно, думая, что от ребенка можно ожидать любых выкрутасов. Я мог изменить свое решение за секунду и чисто из любопытства опробовать подарок Кея на нем, на Дрейке. Будет лицемерием сказать, что мне этого не хотелось.

Моя свободная от оружия рука соскользнула с подлокотника и потянулась к пульту управления, расположенного на столе. Я отключил назойливо шелестящий кондиционер и открыл окно, впуская в комнату пропахший солью морей муссон. Возможно, в поездку меня будет провожать дождь…

Буйная сила лета вихрем запахов и звуков влетела в ловушку из четырех стен, спутала мои волосы, отрезвила. Надев на ухо передатчик, я связался с Олафером, обрисовав ему наш план действий на сегодняшний вечер и попросив не посвящать в некоторые аспекты этого плана Эльзу. Вроде того, что мы собрались именно в столицу.

После беседы с Императором я решил переговорить с Десницей, но все попытки установить связь улетали в пустоту. Исходя из того, что игнорировать меня Дис не стал бы и посреди ночи, я сделал вывод, что Десница занят от слова «чертовски».

16 глава

Таврос. Сладкое на вкус сочетание резких и тихих звуков в имени города отображало его дуализм. Переменчивый, как капризный ребенок, город был под стать непостоянным, богатым сволочам вроде Гая. Таврос был идеальным троном для него.

Сердечный ритм столицы никогда не утихал, а лишь ускорялся день ото дня, втягивая в свою воронку слабовольных, падких на удовольствия смертных. Мне мегаполис, запах которого походил на наркотик, виделся наряженной в неон черной дырой, в которую без остатка и возврата улетало время, деньги, надежды и мечты людей, а также сами эти люди.

Ночной Таврос напоминал мне раскрашенное во все цвета радуги лицо Анны.

Мой внешний вид оскорблял пестроту и вседозволенность столицы: простой и однотонный дуэт черных брюк и рубашки, лакированные туфли, никаких побрякушек вроде галстуков и запонок. Думаю, именно так я вырядился, если бы дорос до выпускного.

Когда я и мои спутники сели в аэромобиль, который доставит нас к месту встречи, я предпочел молча глядеть за окно на растворяющийся в скорости урбанистический пейзаж. Не потому что меня очаровала развратная красота Тавроса, а потому что какое-то мерзкое чувство запечатало мой рот. Уязвленная гордость? Злость? Обида?

Мое упрямство может стоить мне жизни. Все-таки было бы разумнее выспросить у Диса все, что он знает о Гае, дабы миновать возможные ловушки и попросту не оступиться в разговоре с главой Тион. Обращаться же за разъяснениями исключительно к Олаферу, означало выставить себя надувшимся идиотом. Потому я молчал.

От Диса пахло запретной сладостью — женщиной.

Мой заместитель игнорировал мои звонки долбаный час, потому что, как я и предполагал, был чертовски занят. Его подружка не из робкого десятка: подпускать к себе того, от вида которого и у отпетых убийц поджилки тряслись… это говорило об исключительном качестве ее нервов.

Похоже, я опять лезу не в свои дела.

В какой-то момент я увидел в отражении стекла, за которым проносился Таврос, как Олафер и Дис переглянулись.

— Прежде чем мы покажемся на глаза Гаю, я хочу тебя кое о чем попросить, босс, — обратился ко мне Десница и я, кажется, сдал себя с головой, бросив неискренне беспечное:

— Валяй.

— Ничему не удивляйся.

— Разве мое удивление ему не польстит?

— Конечно, если ты поохаешь над его костюмом или любовницей. Я же говорю, что для нашего общего блага тебе следует игнорировать его специфическое поведение.

Я вспомнил Адэра и то, с какой легкостью Гай меняет жизнь на смерть. Игнорировать? Проще не придумаешь.

К слову об «не удивляйся».

— Это правда, что в зоне влияния Тиона легализована работорговля? — спросил я, получив ожидаемый, утвердительный ответ.

— Но по большей части эти рабы — не люди, — добавил Олафер, вероятно, желая меня успокоить. — Это наполовину синтетические человекообразные существа. На стадии эмбриогенеза структуру их мозга перепаивают, таким образом еще будучи зародышами они запрограммированы на покорность и исполнительность.

Я вспомнил фехтовальщика, глаза которого больше подошли бы наркоману, сидящему на первитине.

— Но ведь изначально… это были люди? — пробормотал я, повернувшись к ним, — так?

— Как по мне, граница тут размыта, — ответил старик. — Их выращивают в инкубаторе. Есть ли в этом что-нибудь человеческое, кроме того, что в итоге эти существа имеют идентичное с нами строение тела?