Охота

У кровати я повернулась к нему, выжидая. Он остановился шагах в трёх, помялся и осторожно спросил:

— А вы, леди Ингрид? Вы — не боитесь?

Я усмехнулась и сама шагнула к нему, напряжённо замершему — опустив глаза. Едва-едва прикасаясь, провела пальцем по его животу. По конвульсивно сжавшимся мышцам… И будто спустила с цепи тако-ой ураган!

Последняя нормальная мысль: знала бы раньше!!

3

Трое изумительных суток.

Единственная маленькая заноза омрачала эти сутки: Кирилл попросил в остальном придерживаться обычного распорядка дня. Впрочем, кое в чём этот распорядок мы тоже изменили: посетители тренажёрного зала, например, раз и навсегда усвоили, что бдительный телохранитель маленькой аппетитной дамочки никому не даёт приблизиться к своей хозяйке. История с качком быстро разлетелась по отелю, вызывая моё недоумение лишь в одном: неужели тот настолько туп, что рассказал о происшествии сам?

Во всяком случае, женская раздевалка теперь была полностью в нашем с Кириллом распоряжении на время переодеваний и душа после тренировок.

Мы не разговаривали, пытаясь узнать друг друга: на людях Кирилл по-прежнему вёл себя осмотрительно и насторожённо. А за порогом ото всего мира, в моих апартаментах, нам было не до бесед: едва за нами закрывалась дверь, хватало одного взгляда друг на друга — и мы начинали рвать с себя одежды!..

Кажется, не сговариваясь, мы решили, что лучше нам не знать друг о друге — во избежание чего-то, что может помешать… Пока нам хорошо вдвоём. А там — посмотрим.

Но нередко, приходя в себя после умопомрачительного взлёта и падения, я с жадностью всматривалась в моего Кирилла. Да, я присвоила его сразу и навеки. Мне не хотелось знать его прошлого — я изучала его настоящего. Кое о чём и правда узнавалось. По некоторым намёкам тела, по взглядам и прикосновениям я интуитивно понимала, что он и раньше с трудом удерживался от искушения, находясь рядом со мной. Сначала мне казалось — это оттого, что я его часто провоцировала: то прогуливалась по апартаментам в прозрачнейшем белье, то медленно шла из ванной комнаты в свою спальню — мало того что обнажённая, так ещё и вытиралась на ходу, якобы не обращая на него внимания… Нет, как мне показалось, уже с самого начала работы при мне он желал меня не просто, как самец самку. Я читала это, как ни странно, в редкие минуты отдыха, когда мы устало и расслабленно лежали рядом… Когда его пальцы вдруг касались моих… Когда он приподнимался на локте, чтобы испытующе заглянуть в мои глаза, а затем нежно поцеловать, нежно прикоснуться к моим губам. Нежно — в отличие от тех поцелуев, которыми мы обменивались в любовной схватке. И целовал точно не в расчёте на грядущий, уже привычно буйный, но от этого не менее ошеломляющий страстный секс.

К концу третьих суток нашего «близкого» знакомства я придумала план, как привязать его к себе на то неопределённое время, после которого нам придётся расстаться. О последнем я думала с небольшой тревогой, но понимала, что это однажды всё-таки произойдёт. Итак. Мне надо вернуться в совет директоров и снова начать работу на пару с дедом. А Кирилл или останется моим телохранителем, или найдём ему местечко в нашей структуре… Вряд ли таким образом сказывалось то самое чувство, которое я хотела всеми фибрами души ощутить. Хотя начинала кое-что чувствовать странное в наших отношениях. Например, я сразу понимала, не оглядываясь, где находится Кирилл. Или часто ощущала, что мне нужно обернуться, а поворачиваясь, понимала, что откликнулась на его взгляд. Однако… Скорее (и я это признавала за собой), это опять-таки срабатывало чувство собственницы.

Но… Человек полагает, а Бог располагает.

Правда, на этот раз в мои планы вмешался дьявол.

Утром четвёртого дня в мою спальню ворвались.

Кирилл только что оделся — осталось лишь натянуть пиджак, но сидел на постели, перед тем как налеплять на себя свой чудовищный жилет с подкладами. Поэтому я, лёжа на спине, положила ему голову на колени, а он задумчиво смотрел на меня, медленно распутывая мои длинные волосы и перебирая их так ласково, что я уже готова была снова вытряхнуть его из одежды. При виде вошедших он вздрогнул и попытался встать. Я лениво приподнялась, отпуская его.

— Мартен? — почти промурлыкав, удивилась я. — Почему без предупреждения?

Пока братец мялся и чего-то там мыкал, я разглядела тех, с кем он явился.

Тесно, плечом к плечу с ним, стоял высокий тип лет тридцати пяти, смуглый — явно латина. Зверски красивый парень. Зверски — это значит, парень, хоть и имел симпатичные черты лица, но принадлежал к низшим слоям общества, из которых, кажется, недавно выбрался. Или до сих пор не выбрался. Обёртка из красивой дорогой куртки и прочей одёжки, а также золотые кольца, обляпавшие его пальцы, ещё ничего не значат — он чувствовал себя в них неуютно… Дикий — в общем. Сплошь животные инстинкты и желание быть наверху. Грубая красота и неотёсанные манеры, точней — их отсутствие. Причём его неотёсанность представляла собой, печально говоря, порок, которым ничем не смягчить: ни изысканной одеждой от кутюр, ни попытками перевоспитать. Он глядел на меня жадно. Он меня хотел — но не в качестве, скажем, желанной женщины. Он хотел то, что я могла бы дать ему. По некоторым повадкам я сообразила, чем он занимается. Дальнейший разговор только подтвердил, что передо мной хозяин какого-нибудь драного и наверняка безлицензионного казино.

Едва я это сообразила, как кинула взгляд на братца. Господи, вот ведь примитив какой… Ну и ситуация. Любопытно, сколько он проиграл? И вот на это он мне намекал, когда говорил, что нашёл мне женишка? Долг латине отдать таким образом решил? Он что? Вообще не соображает, что с появлением этого типа в нашей семейке мы тут же развалим нашу семейную империю? Господи, ну и остолоп мой братец… Брезгливо налюбовавшись на его обеспокоенное толстое, толстогубое и толстоносое лицо в обрамлении длинных, неопределённо серых волосёнок, я перевела взгляд на третьего.

Он прятался за спинами. Еле разглядела квадратное лицо, кажущееся крупным из-за зачёсанных назад редких рыжих волос, длинный хищный нос и кривой длинный рот, почти безгубый. Как прорезь. Так. Этот поопасней. Он явно из тех, кто помогает «моему женишку» поддерживать его мелкий незаконный бизнес. Тот, кто отвечает за охрану казино и уж наверняка за взыскание долгов с проигравшихся. То есть командует армией беспринципных типов, для которых убийство — привычная работа, и ничего более.

Мой Кирилл — из проигравшихся?

Он стоял у стены, понурившись. Безразличный к тому, что происходит.

Тот, из-за спин, вышагнул и кулаком в плечо подтолкнул его к двери.

— Иди. Свои сребреники получишь чуть позже. Ну…

Кирилл молча, не поднимая глаз, пошёл к двери. Я бесстрастно смотрела ему в спину. Это я тоже «прочитала между строк»: он должен был стеречь меня, чтобы я ни с кем. А его сейчас самого поймали — со мной. Поза-то наша была недвусмысленна — для вошедших… Он остановился. Я приподнялась на постели: скажет что-то в оправдание? Пусть только попробует, пока я злая на него! Но он, если и хотел что-то сказать, не успел. Его снова грубо стукнули в спину, отчего он чуть не споткнулся.

«Жених», не сводя с меня взгляда, сказал:

— Пока не отпускать.

Если они ему — хоть что-нибудь… Сброшу бомбу на общий костёр.

Моё…

Дверь в гостиную открылась, и я мельком отметила, что там, в помещении, полно народу — того самого, который явно под командованием рыжеволосого типа. Странно, как их пропустили при входе в отель? Я же выбирала отель не наш, не семейный.

— Так, быстро сказали, чего хотите, — велела я, когда дверь за Кириллом закрылась.

— Ингрид, я… — замялся братец.

— Мартен, скажи откровенно, сколько ты продул этому типу?

— Откуда ты?! — чуть не закричал он и тяжело задышал, задыхаясь.

— Столько, что я согласился только на тебя, сладкая моя девочка, — сказал хозяин, как он считал, положения. — Откуда ты только знаешь, что он проиграл? Хотя… Мартен, конечно, описывал тебя, но не сказал и половины того, что ты собой представляешь.