Охота

А потом я совсем выросла, взяла бессрочный якобы отпуск, якобы препоручив деду все дела компании, и якобы пустилась в свободное плавание, решив повидать мир. «Якобы» — это я, по определению деда, таюсь. Поскольку отпуск мой был сугубо деловым. Отец изредка помогал мне, особенно если я останавливалась в наших отелях. Вроде ему как стыдно стало: дочь есть, но растёт без родительского догляда. А может, богатство деда, маячившее за моей спиной, оказывало на него влияние, хоть он на него и не замахивался: со своей бы частью справиться!.. Мать, озабоченная часто бывать — о простите, блистать! — в обществе, по-моему, вообще забыла, что я есть. Единственно — в последнее время досаждал старший брат, вдолбивший себе в голову странную идею объединить наши два семейных бизнеса. Честно говоря, не представляю, каким образом их можно объединить. Разве что сделать единым их управление. А ещё… Дед же жив. Так чего Мартен суетится раньше времени? Жениха мне нашёл — из смежной области бизнеса, как братец говаривает… Тоже мне… Додумался. Считает, я похожа на тех коров, с которыми привык иметь дело. А вот фиг тебе…

С чего я вспомнила о семье — понятно. Это навскидку первое предположение, почему у меня в телохранителях оказался Кирилл, если он не то, за что себя выдаёт. Замешан брат. Только вот предположение шаткое. Если я выбирала телохранителя по вирту, как мне могли подсунуть своего человека? Да и Кирилл… Что-то я не замечала, что он пытается что-то у меня выведать.

Тут меня озарила новая идея, и я с новым интересом взглянула на лежащего передо мной мужчину. Две ниточки шрамов на худощавом лице: одна спускается почти от нижнего века к подбородку; другая, на левой стороне лица, тянется от переносицы до уха. Плюс пятна, которые я раньше считала ожоговыми. А если и это лицо — маска? Попробовать отодрать?

А мне это надо? Точно знать, кто он и как выглядит по-настоящему? В любом случае, он либо прячется от кого-то, либо мелкая сошка в чьей-то крупной игре. Так что же мне теперь — отказаться от свалившейся в мои руки личной игрушки? Ни за что.

Но взгляд на тело подтвердил: да, на нём тоже имеется пара ожогов. Значит…

Наверное, редкий человек может прочувствовать всю полноту той радости, которую я ощущала. Я не впервые примериваю к себе слово «шантажистка». Но сейчас, рядом с беспомощным типом, который в полном смысле этого слова голеньким оказался в моих цепких ручках и который мурыжил меня месяц, будучи якобы недоступным телохранителем, мне всё больше нравится эта ипостась. А слово «шантажистка» даже кажется сладким. Я ухмыльнулась.

Может, это потому, что по натуре я собственница?

Тем временем мой бедняга телохранитель зашевелился.

Я — обрадовалась: любопытно, какой будет первая реакция человека, которого не только раздели догола, но и демаскировали? Ща посмотрим!

Всё. Полностью пришёл в себя. Поняла, когда напряжённо замер. Хотя напряжение почти незаметно. Потом подтвердилось, что пришёл в себя, — когда под веками белки пару раз дрогнули. Хм… Затаился. Пытается понять, что произошло и почему он голышмя. Подтолкнуть — к грустной для него реальности (подавила радостный смешок в душе)? Или выждать, пока среагирует сам? Посмотреть, как он сам её воспримет?.. Присев на корточки чуть подальше от него, я с интересом ждала его решения — так, как не ждала, наверное, даже встречи с мужчиной.

Я хоть и ожидала чего-то необычного, но… В общем с корточек я свалилась на задницу, когда только что спокойно лежавшее тело словно выстрелило с места и оказалось метрах в пяти от меня. Спрятавшись за штору у окна.

— Прыткий какой… А выглядит… — пробормотала я, неспешно поднимаясь с пола, чтобы не напугать его ещё больше.

И фыркнула. Чем напугать? Своей наготой?

— Рубашку возьми, — с удовлетворённым чувством превосходства сказала я и спокойно пошла к нему, прихватив с пола рубаху. — Если такой стеснительный, — сладко добавила я. Повредничать захотелось — в отместку за недавний неудавшийся флирт с пареньком и утренний инцидент с типом из тренажёрного зала.

— Леди Ингрид… — начал он, сообразив быстро повязать рубаху вокруг бёдер и лишь после этого нехитрого действа, кажется, осмелев.

— Хватит! Ты забыл, на чём мы остановились? — жёстко сказала я. — На компенсации. Итак. Твоя одежда, как и твоё оружие, в моём сейфе. И что-то мне не верится, что ты сможешь взять их, взломав его. И потом… — Я вытянула ладонь, подойдя ближе к нему. Он глянул на голограмму с вирта — и у него перехватило дыхание при виде снимков. — Обещаю, что это будет лишь один сеанс. Только сегодняшняя ночь. В обмен на оружие, документы и одежду. И снимки, которые я не запущу в космосеть.

Меня всё это здорово забавляло, хотя слишком ярко эмоции я старалась не проявлять. Пусть думает, что нимфоманка. Мне-то… Вот только при взгляде на побелевшее лицо, на котором резко выделились все его шрамы, у меня возникло самое настоящее недоумение.

— Я — что? — уже разгневанно спросила я. — Настолько страшна, что ты мной брезгуешь до ужаса?!

— Леди Ингрид… — прошептал он. — Вы не понимаете…

— А ты объясни!

Он промолчал, лишь облизал пересохшие губы. А я поняла, что именно это движение (не из-за меня, а потому что страшно напуган!) заставило меня перейти к следующей стадии настроения. Если он сейчас скажет что-то обо мне… Если он сейчас не покорится мне… Придётся припомнить лихую юность и пустить в ход все мои навыки и умения… С трудом сдержалась. Отошла на пару шагов.

— При каких условиях ты готов компенсировать мне сегодняшние неудачи? — Чёрт, я что — уговариваю его, как заядлый ловелас неопытную девчонку?! Но додумалась сама про условия: — Никто ничего не узнает. — А потом любопытство заело: — Ты… случаем, не приставлен ко мне, чтобы я никогда и ни с кем?

Он дёрнулся. Нервный какой. А до сих пор каменного и уверенного изображал. И, чудится мне, что с «приставлен» я попала в точку. Вот только сейчас мне это абсолютно неинтересно… Попробовать снова угрожать? Сказать ему, что затащу в постель в любом случае, даже в бессознательном состоянии, и изнасилую?

Не купится. Придётся выполнять высказанное насчёт снимков, которые выложу в космосети, а мне не хочется. Хотя сделать могу.

Я отошла к креслу — нагая. Что-то прохладно становится. Села, скептически глядя на него, так и жмущегося к окну. Стоит, думает. Косится на меня своими странными, припорошёнными глазищами. Напряжён так — блин, что скоро язву желудка заработает.

— Иди сюда, — сухо сказала я. — Поговорим.

Стульев в этой комнате нет. Ему всё-таки пришлось сесть в кресло напротив. Мм… Тело у него… Мышцы какие — особенно когда садился… Вроде об этом я мечтала: увидеть, как он сидит в кресле? Мда, не зря, оказывается, мечтала.

— Ты кто?

— … Телохранитель, — упрямо сказал он.

— Альтернатива у тебя такая: или ты мне рассказываешь, кто ты такой. Или я терплю тебя, замаскированного, но в постели. — Я помолчала для пущего эффекта и с усмешкой добавила: — Обо мне ты многого не знаешь. Но уже кое-что понял. Например, что я отнюдь не девочка-паинька. И я ведь спрашивать не буду, кто ты такой. Врежу по паре точек — сам всё выложишь. Как миленький. Ну? Что выбираешь? Говоришь сам или под влиянием точек?

— Вы… — он передохнул, перед тем как сказать далее. — Вы, леди Ингрид, не скажете? Никому?

Внутри бушевало громаднейшее любопытство, но плевать на него: мне хотелось уже не постельных приключений, а переломить его упорство. И я спокойно кивнула.

— Да. Даю слово.

Он нерешительно поднялся с кресла. Никогда и никто ещё на меня не смотрел с таким ужасом, как приговорённый на плаху. Ладно, хоть не гомиком всё-таки оказался.

Я тоже поднялась и прошла в спальню. Хотя терзало жуткое любопытство, каково ему — смотреть на обнажённую женщину, идущую впереди него… Нападения сзади я не боялась — сама напряжённая до предела. Да и будь в спокойном состоянии, не позволила бы с собой что-нибудь сделать. Те, кто его пристроил ко мне (а у меня было именно такое впечатление), реально не сознавали, что натворили.