Три слепых мышонка

Уоррен какое-то время присматривался к нему.

«Настало время воспользоваться моментом», — решил он.

— Ты стал много пить? — спросил он.

— Есть немного, — ответил Олстон.

— Надо тебе бросать, — сказал Уоррен.

— Тебе-то что до этого?

— Да так.

— Ну и отцепись от меня.

— Я подумал, может, я смог бы тебе помочь, — произнес Уоррен.

Олстон поднял на него глаза.

— Да брось ты, — отмахнулся он.

— Я серьезно. Если я могу для тебя что-нибудь сделать…

— Да ладно, мы ведь почти незнакомы. С какой стати ты будешь со мной возиться?

— Не люблю смотреть, как другие попадают в беду.

— У меня все в порядке.

— Ты уже с утра принял, да?

— Ерунда какая, о чем речь! А ты что, проповедник, что ли?

— Просто хочу тебе помочь. Позвони мне, хорошо? Если тебе захочется с кем-нибудь поговорить, просто набери мой номер.

— Ладно, — смутился Олстон.

— Позвони, вместо того чтобы хвататься за бутылку, — повторил Уоррен.

— Да что там, я и правда пристрастился к спиртному, — передернул Олстон плечами и отвернулся. На другом конце зала обладательница пары шикарных ножек наливала кофе упитанной клиентке.

— Ты видел когда-нибудь такие ноги? — спросил Олстон.

— Никогда.

— Хоть сейчас на конкурс красоты.

— Действительно, — улыбнулся Уоррен.

— Откуда такие берутся, — восхищенно покачал головой Олстон.

Какое-то время мужчины молча разглядывали великолепные длинные ноги официантки.

— Иногда задумаешься над тем, что случилось, — начал Олстон, — ведь я даже не предполагал, что стану тосковать по нему, понимаешь? Чарли… Мы ведь всегда завтракали с ним вместе, потом раза два-три за смену встречались где-нибудь за кофе, после дежурства могли распить бутылочку под разговоры о жизни. Болтали обо всем. О женщинах, о работе, о своих планах… Так хорошо, когда есть кому душу открыть. Ведь наша работа муторная, все так надоедает. Сил нет смотреть на все эти безобразия. А тут еще наркотики! Читал сегодняшнюю газету? Фигня это! Прокурор поймал какую-то вшивую банду торговцев наркотиками и думает, что дело в шляпе. Я бы мог его захватить с собою в ночное дежурство, чтобы он увидел, что это дело бесполезное.

— Они хотят вывести из игры наркобаронов, усадив их за решетку, — предположил Уоррен.

— На борьбу с наркотиками отпускаются такие крохи, — посетовал Олстон. — Я пытался объяснить это своей подружке, она работает у нас диспетчером и немного разбирается в нашей работе. Но всего-то она не знает, того, чем мы занимаемся день и ночь. Это поймет лишь партнер.

— Конечно, он испытал все на своей шкуре, — согласился с ним Уоррен.

— Ведь иногда выезжаешь на дежурство с ощущением своей бесполезности, того, что ты не в силах ничего изменить.

— Я это все на себе испытал.

— Где?

— В Сент-Луисе.

— Ну, тогда ты должен понимать.

— Да уж.

— Надо же, ты работал полицейским в Сент-Луисе, — усмехнулся Олстон.

— Ты бывал там?

— Нет, но говорят, что там женщины обвешаны кольцами с бриллиантами, — пошутил Олстон.

— У них есть кое-что еще напоказ.

— Но таких ножек нигде не встретишь, — возразил Олстон. — Я бы прошелся языком от мизинчика до самого паха.

Она подошла к их столику. Высокие каблуки процокали по асфальтовому покрытию пола. Она двигалась раскованно, явно гордясь своими великолепными ногами.

— Кому-нибудь принести кофе? — спросила она.

— У тебя нет сестры для моего друга? — спросил Олстон и подмигнул Уоррену.

Она смущенно улыбнулась. Как себя вести, если один из приятелей негр? Ей не осталось ничего иного, как повторить:

— Так кто-нибудь будет кофе?

— Я бы попросил вас налить погорячей, — вновь подмигнул Олстон Уоррену.

— Мне тоже, — согласился Уоррен.

Девушка долила кофе в обе чашки. Действительно, в ней было примечательного разве что ноги. Наверняка у нее возникали проблемы из-за них. По мнению мужчин, ноги и сексуальность — взаимосвязаны. Этот факт не подвергается сомнению, даже напротив, поддерживается рекламой в журналах и по телевидению. Девушка знала цену своим ногам. Она вскинула голову и, постукивая каблуками, отошла от стола.

Они проводили ее взглядом.

— Н-да, — протянул Олстон.

— Чего уж тут, — согласился Уоррен.

Они сидели и пили кофе. Полная дама поднялась со своего места и направилась к кассе.

— А моя будет получше твоей, — сказал Олстон.

Они фыркнули, словно школяры.

— Не забудь про мои слова, — напомнил Уоррен.

— Хорошо.

— Если задумаешь излить душу — звони, — повторил Уоррен.

— Ладно, запомнил.

— Безо всяких шуток.

— Я понял.

— Хорошо.

— Что ты там говорил о компьютере? — спросил Олстон.

— Скажи, что может значить татуировка?

— Вооруженное ограбление, — не задумываясь, ответил Олстон.

— Вероятнее всего, — кивнул Уоррен.

— Сколько мне ни приходилось сталкиваться с этой публикой, — добавил Олстон, — практически все имели татуировку.

— Меня интересует любая информация о человеке по имени Нэд Уивер. Начать предпочтительней с Сан-Диего.

— Подробности какие-нибудь есть? Компьютер ловит факты.

— Ему лет двадцать восемь — тридцать, здоровенный малый, рост около ста девяноста, похоже, занимался штангой. Волосы рыжие, глаза зеленые, шрамов не заметно. Татуировка на правом предплечье — русалка с пышным бюстом и длинным рыбьим хвостом. Говорит, что в армии не служил, но лучше перепроверить через ФБР.

— Я иду прямо на службу…

— Не забудь потом сказать, сколько ты времени потратишь на меня, хорошо?

— Зачем это?

— Чтобы посчитать, сколько…

— Оставь… — отмахнулся Олстон.

— Но ты же сам намекнул по телефону…

— То тогда, а то сейчас.

Уоррен с удивлением посмотрел на него.

— Понял? — спросил тот.

— Понял, — кивнул Уоррен.

Предварительно созвонившись, в одиннадцать часов утра Мэтью вошел в гараж Джимми Фаррелла. Заметив приближающегося адвоката, тот не спешил оторваться от капота «крайслера». Владелец гаража еще рта не успел раскрыть, но один его вид вызвал отвращение у Мэтью.

Он был лыс, бородат, ростом не выше ста семидесяти семи сантиметров, намного ниже Мэтью, но сбит более крепко. На нем была футболка с желтой эмблемой фирмы «Шелл». Футболка топорщилась на его груди колесом, под короткими рукавами обозначились крепкие бицепсы. Один рукав был закатан вверх, и в складке торчала пачка сигарет. У него были темно-карие глаза и лохматые брови, которые идеально подходили к его внушительной бороде. У него был значительный волосяной покров, несмотря на его обритую лысую голову. Создавалось впечатление, будто основной его пищей были искрящиеся штепсели, а изо рта могли посыпаться пистоны. Он походил на бутафорных борцов, какими их показывали по телевизору. Мэтью готов был держать пари, что он любитель охоты.

— Мэтью Хоуп, — представился он. — Я вам звонил.

Он не решился на рукопожатие, увидев грязные руки Фаррелла.

— Ему сообщили, что его «кадиллак» готов?

— Да. Он собирался переговорить об этом с женой. Или с ее братом.

— А, с этим головорезом, — осклабился Фаррелл, но ограничился одним этим определением. — И когда же они его заберут? У меня здесь не стоянка, и вообще бы не мешало заплатить за работу.

— Он в тюрьме, — не стал вступать в долгие объяснения Мэтью.

— Молодец, — даже не удивился Фаррелл. — Ему бы вести себя поосторожнее — не угодил бы за решетку.

— Мистер Фаррелл, не могли бы вы мне показать, где у вас находятся ключи от машин, которые вы обслуживаете?

— Зачем вам это?

— Это может помочь расследованию дела мистера Лидза.

— Он что, забыл, что давно выбрался из джунглей? — задал вопрос Фаррелл. — Это там можно было вытворять что угодно, но мы живем в цивилизованной стране.

Мэтью пронзила догадка. Фаррелл тоже воевал во Вьетнаме. И возраст подходящий — лет тридцать девять — сорок. В глазах владельца гаража промелькнуло странное выражение, незаметное с первого взгляда. Горькое и циничное недоумение по поводу того, что ему и многим другим пришлось испытать нечто, чего удалось избежать более удачливым гражданам.