Страница 109 из 123
Варяжская русь, таким образом, не могла выйти из Скандинавии, выйти оттуда, где, если говорить словами В.В. Мавродина, «никогда не было ни племени «русь», ни области «Русь», что такого скандинавского народа не знают ни один источник, ни устное народное творчество народов европейского севера, ни поэзия скандинавских скальдов. Не так давно известный лингвист О.Н.Трубачсв констатировал, что «затрачено немало труда, но племени Rosy современного и сопоставимого преданию Нестора, в Скандинавии найти не удалось»394. Столкнувшись с этим фактом, норманисты сосредоточили свое внимание на доказательстве якобы скандинавской этимологии имени «Русь» (от финского названия Швеции «Ruotsi»; от скандинавских слов drot - дружина, вождь; roods - гребцы; Roslagen -местность в Швеции), ибо признание скандинавской основы имени «Русь» неизбежно ведет к выводу, как правильно когда-то заметил И.П.Шаскольский, «что Древнерусское государство было названо по имени норманнов, так как оно было создано (курсив автора. -В.Ф.) норманнами» . Советские и современные норманисты видят в имени «Русь» в основном «этносоциальный термин с доминирующим этническим значением», который изначально был самоназванием приплывших на землю западных финнов скандинавов, ставший затем исходным для западнофинского ruot-si/ruootsi, в славянской среде перешедший в «русь». Д.А.Мачинский понимает под «русью» военно-торговые слои сложившегося в кднце VIII -середине IX в. в Приладожье протогосударственного образования, «социально активным началом» которого были скандинавы и куда входили также группы словен и кривичей. В конце IX в. русь оказалась в Среднем Поднепровье, где на рубеже Х-ХІ в. произошло образование «Русской земли» в узком смысле396. Г.С.Лебедев, исходя из теории В.А.Брима о независимом существовании на севере и на юге сходных названий «русь» и «рос» и их последующем слиянии397 (по Лебедеву - в 80-х гг. IX в.), считает, что в 30-40-х гг. IX в. вокруг Киева сложилось государственное образование «Русская земля». Сам же термин «русь» возник в середине VIII в. среди смешанного славяно-финско-скандинавского населения Южного Приладожья, и вскоре стал обозначать восточнославянский военно-торговый дружинный слой, куда входил скандинавский компонент398.
Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин относят возникновение термина Ruotsi в западнофинских языках к ѴІ-ѴІІ вв., а его переход в форму «русь» датируют временем до середины IX века. В территориальном значении это название начинает распространяться с момента захвата Олегом
Киева, а затем было перенесено на древнерусскую народность399. Параллельно с тем они с 1994 г. утверждают, что летописец «различал и противопоставлял «русь» и «варягов» как разновременные волны скандинавских мигрантов, занявших различное положение в древнерусском обществе и государстве». Первых исследователи видят в скандинавской дружине Олега и Игоря, известной как русь, т. е. гребцы, участники похода на судах, ставшей называть варягами своих же соотечественников, что позже приходили «на Русь в качестве воинов-наемников и торговцев, как правило, на короткое время», а затем и все население Скандинавии400. Авторство этой мысли принадлежит Г.Ф.Миллеру, в ходе обсуждения своей диссертации пытавшегося доказать оппонентам, что «у варягов, которые в течение нескольких поколений жили в России, название варяги постепенно вышло из употребления, и его заменило название руссы; в последующие же времена варягами назывались только те, кто вновь прибывал из заморских стран, чтобы сражаться под русскими знаменами», а именно, «наемные воины из датчан, норвежцев и шведов...» .
В отношении объяснения имени «Русь» из «руотси», коим финны называют шведов, А.Г.Кузьмин правомерно задал вопросы, на которые норманизм не способен дать ответа: почему финны и эстонцы Русь называли «Вене», хотя с именем «Русь» они должны были сталкиваться очень часто, а шведов обозначали «Руотси», «не известным германским языкам, а в финских не имеющих подходящего для этноса значения?». Он также справедливо заметил, что «близость звучания «русь» и «руотси» мало что дает: «финны называют эти две страны совершенно разными именами, к тому же равно неизвестными ни в той, ни в другой стране»402. Правота слов ученого особенно видна в свете мнений известных норманистов прошлого и современности. Так, К.Н.Бестужев-Рюмин находил «странным», чтобы скандинавы сами называли себя именем, данным им финнами. «Возможно ли в действительности, - вопрошал Г.В. Вернадский, -что скандинавы, пришедшие на Русь, взяли себе имя в той форме, которая искажена была финнами, встретившимися им на пути?». И если имя «русь» произошло от искаженного финского ruotsi, то как объяснить, завершал историк свою мысль, что это название (в форме «рось») «было известно византийцам задолго до прихода варягов в Новгород?». По словам А.Н.Насонова, полагать, что скандинавы «стали в южной Руси называть сами себя «Русью» потому, что так их называли финны, едва ли кто решится». Польский историк X.Ловмяньский сказал, что лингвисты «превысили границы своих исследовательских возможностей, утверждая, что слово русь должно было непременно произойти из Ruotsi»403.
Несостоятельность мнений о скандинавской этимологии имени «Русь» не устраивает не только историков. На современном уровне развития науки это уже настолько очевидно, что от нее отказались авторитетные зарубежные лингвисты, не сомневающиеся, следует подчеркнуть, в норманстве варягов: швед Ю.Мягисте и немец Г.Шрамм. Последний, «указав на принципиальный характер препятствий, с какими сталкивается скандинавская этимология, даже предложил выбросить ее как слишком обременительный для «норманизма» балласт», творя при этом, что норманская теория «от такой операции только выиграет»404. Наш соотечественник лингвист А.В. Назаренко, видя в варягах скандинавов, своими изысканиями показал, что этноним «русь» появляется в южнонемецких диалектах не позже рубежа ѴІІІ-ІХ вв., «а возможно, - добавляет он, - и много ранее». Этот факт, специально заостряет он внимание, усугубляет трудности в объяснении имени «Русь» от финского Ruotsi. И оригиналом заимствования древневерхненемецкого термина Ruzzi послужила, заключает ученый, славянская форма этнонима, «а не гипотетический скандинаво-язычный прототип *rops-». Говоря о производности Ruzzi от Rut, он допускает, что последний был известен южнонемецким диалектам еще в до-древневерхненемецкую эпоху, уже около 600 года. Опираясь на показания житий Стефана Сурожского и Георгия Амастридского, исследователь констатирует, что «какая-то Русь была известна в Северном Причерноморье на рубеже VIII и IX вв.», т. е. до появления на Среднем Днепре варягов405.
Свои сомнения в правомерности увязывать имя «Русь» со скандинавами выразили другие специалисты, также признающие норманство варягов. Историк А.А.Горский на широком материале продемонстрировал, что аргументация в пользу скандинавской этимологии не представляется убедительной и содержит ряд фактических ошибок. Археолог В.В. Седов доказал, что построение гфрэ> ruotsi > rootsi с историко-археологической точки зрения «никак не оправдано». Если оно действительно представляет собой западнофинское заимствование из древне-германского, то его, подчеркивает ученый, следует отнести ко времени до распада прибалтийско-финской этноязыковой общности, т. е. до ѴІІ-ѴІІІ вв#, когда уже началось становление отдельных западнофинских языков (на чем как раз настаивают Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин). Но археология, напоминает Седов, фиксирует заметное проникновение скандинавов в западно-финские земли только в эпоху викингов, т. е. значительно позже, поэтому рассматриваемое построение не может быть отнесено к первой половине и середине I тысячелетия н. э.406 О.И.Прицак пришел к выводу, что южнонемецкая форма Ruzz- / Ruz имела корень Rut- / Rut-en «из ксльтско-вульгарнолатинского незадолго до 600 г.». Л.В. Милов говорит, что этноним Ruzzi / Ruszi является «просто немецкой латиноязычной транслитерацией древнерусского русьци (русъци)», обозначавшего собой славянский народ или даже примитивное государственное образование в Среднем Поднепровье, зафиксированное «Баварским географом», время создания которого датируется 840-870-ми гг.407