Страница 108 из 123
Этот факт, говорящий о полной несостоятельности норманизма, его сторонники активно нейтрализуют разговорами об ассимиляции скандинавов в восточнославянском обществе, что позволяет закрывать тему об отсутствии их следов в многогранной жизни древнерусского общества, в которой отразилось участие многих народов, но только не норманнов. Начало тому положил А.Л. Шлецер. Не обнаружив в реалиях Руси IX-XI вв. того, что он доказывал, ученый все свел к тому, что «победители и побежденные скоро смешались друг с другом...». Н.М.Карамзин, развивая эту мысль, утверждал, что «скандинавы приходили в Россию большею частию без семейств, и женились на славянках; дети, воспитываемые матерями, должны были знать лучше язык их, нежели отцевский, которому надлежало совсем исчезнуть в третьем или четвертом колене». Точно такую же картину рисовал и СМ.Соловьев381. Сюжет о стремительной ассимиляции скандинавов в восточнославянской среде стал одним из самых распространенных в советской и современной норманис-тике, в зарубежной литературе382. Но, говоря так, норманисты не замечают, что, как сказал Гедеонов, «при новой теории о быстром слиянии обоих начал норманская школа теряет свои... надежнейшие точки опоры»383.
Действительно, невозможно, например, вообразить ситуацию, при которой викинги, так дорожившие памятью предков, не сохранили бы память о них (как ее живое воплощение) в совместных со славянками по-томствах. Немецкий ученый К.Вейнхолд в 1856 г. показал, что у скандинавов существовала традиция давать своим детям имя деда или первую половину его имени. Затем русский исследователь И.М.Ивакин обращал внимание на явление, характерное, например, для норманнов: первенцу мальчику и первой девочке при крещении давали имена соответственно дедушки и бабушки по отцовской линии. Второго мальчика и вторую девочку нарекали именами дедушки и бабушки по материнской имени. Сегодня норманист А.А.Молчанов поясняет, что «наследование имен своих предков, причем по мужской и по женской линии, являлось для хёвдингов как бы одной из привычных форм публичного предъявления неотъемлемых законных прав, приобретенных по рождению»384 .
Поэтому, если даже и согласиться с норманистами о скорой и полной ассимиляции скандинавов, то все равно, согласно тому закону, о котором говорят Вейнхолд, Ивакин и Молчанов, конечно, все бы наши князья и их наследники по мужской линии непременно бы являлись обладателями скандинавских имен. Но таких случаев в эпоху Древнерусского государства не наблюдается. Выше уже рассматривался вопрос о древнерусских именах, и пример с княжескими именами Рюрика, Олега, Ольги убеждает, что летописный именослов не был связан со скандинавами. Не имеет отношения к последним и имя Игорь. Так, Ивакин доказал, что в древности имена Ингвар и Игорь различались и не смешивались. «Будь они одинаковы, - задавался он резонным вопросом, - зачем бы князю Игорю Глебовичу давать сыну своему имя не Игорь, а Ингвар? Однако же сын у него не Игорь Игоревич, а Ингвар Игоревич» (Речь идет об Ин-гваре Игоревиче, княжившем в Рязани с 1195 г.). Ученый также указал, что если имя Игорь известно с X в., то имя Ингвар появилось на Руси «довольно поздно - в конце 12-го и в начале 13-го века» в результате брака рязанского князя Игоря Глебовича (ум. 1195) с норманкой385.
За свои родовые имена, как свидетельствует история, очень прочно держались династии, подвергшиеся процессу ассимиляции. Так, например, княжеская династия руян (ругов, русских) на Южной Балтике к началу XIV в. уже совсем онемечилась. И одно лишь только напоминало о ее славянском происхождении - славянские имена, которые существовали до самого прекращения этого рода. И поморские князья, онемечившиеся уже во второй половине'ХШ в., употребляли славянские имена до своего прекращения (1637), т. е. еще почти четыреста лет после того, как стали немцами386. А.Л.Шлецер, говоря о скорой ассимиляции скандинавов в восточнославянской среде, вместе с тем отметил одно обстоятельство, которое никак не согласовывалось с его же заключениями. Он указывал, что «германские завоеватели Италии, Галлии, Испании, Бургундии, Картагена и пр. всегда в роде своем удерживали германские имена, означавшие их происхождение». Р.Ю. Виппер также отмечал, что в Западной Европе норманны «долго сохраняли свои народные черты, обычаи...», в то время как у варягов на Руси была иная судьба: они «быстро утрачивают свои скандинавские черты, ославяниваются»387.
В отношении разных судеб норманнов и варягов очень тонко подмечено. Исследователи, в том числе норманисты, давно обратили внимание на принципиальную разницу в поведении норманнов в Западной Европе и в поведении варягов в Восточной Европе, означающую, что речь о совершенно разных народах. Абсолютно был прав А.Васильев, сказав в 1858 г., что «скандинавы нигде не облагали данью побежденных, а всегда грабили и жгли, уничтожали все». Затем С.А.Гедеонов в ответ на утверждения, что после призвания норманны вследствие дружеских и родственных отношений между обоими народами будто бы не нападали на восточнославянские земли, с иронией заметил, что «викинги никогда не отличались сентиментальностью...». И.Н.Сугорский заострял внимание на всеизвестном факте, что викинги «вбивают кровавый след» в жизнь Западной Европы, но «ничего подобного не было у нас». В.А.Пархоменко ставил вопрос, почему норманны везде в Западной Европе пираты, береговые разбойники, а на Руси - «вооруженные купцы, культурные государственники, творцы русской государственности?». С.Лесной говорил, что на Руси купцами не могли быть скандинавы, в духе которых «было только грабить подобных купцов»388.
И нынешние норманисты отмечают кардинальную разницу в поведении викингов и варягов, не придавая тому абсолютно никакого значения. Так, Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин, специально задавшись вопросом, каково было восприятие норманнов на Западе и варягов на Востоке, констатируют, что если для Запада «типичен образ викинга-грабителя», то «в образе варяга на Востоке отсутствуют основные стереотипные характеристики норманна-врага...». Затем Мельникова еще раз отметила, что в археологических материалах «следы борьбы местного населения» с варягами практически не прослеживаются, они «скорее рисуют картину мирного существования...». По заключению А.С.Кана, русская народная традиция сохранила образ варяга, «но отнюдь не врага». То же самое говорит В.В.Мурашова, добавляя, что процесс освоения варягами отдельных частей Руси «в основном был, видимо, мирным...»389. Д.А.Мачинский также признает, что действия варягов «были, по-видимому, менее кровавыми», чем действия норманнов на Западе. А.Н.Кирпичников утверждает, что первые норманны-правители принесли не потрясения, «а мир нескольким поколениям жителей Северной Руси»390. Но такого рода слова нисколько не вяжутся с кровавой историей норманских завоеваний на Западе, где норманны захватывали земли, строили на них крепости и откуда начинали подчинять себе окрестные территории, порабощая его население. Варяги же не ставили крепости на землях славян и не превращали их в своих рабов, а воздвигали крепости лишь по пограничью и защищали Русь от внешнего врага. И в середине IX в., когда норманны, живя грабежом и насилием, наводили ужас на Западную Европу и не играли там «созидательной роли»391, в Восточной Европе варяжская русь мирно включилась в дело создания Древнерусского государства. Это принципиальное различие в поведенческом типе викингов и варягов, как показывает история, весьма устойчивом во времени, не позволяет их смешивать392.
Разговор о норманстве варяжской руси выглядит абсолютно несостоятельным еще и потому, что присутствие руси в Скандинавии, среди скандинавских народов вообще не фиксирует ни один средневековый памятник, ее нет в скандинавском устном народном творчестве, ее нет в исландских сагах, уделявших исключительное внимание скандинавской истории. Как полно выразил такую ситуацию С.Л.Гедеонов, «норманны народ всеизвестный на Западе», но при этом ни до, ни после призвания варягов в западноевропейских источниках нет «и следа русского имени для мнимой шведской Руси». Н.П.Загоскин также отмечал, что западноевропейские хроники, «будучи переполнены рассказами о подвигах норманских дружин в европейских морских побережьях... никогда и нигде (курсив автора. - В.Ф.) не знают норманнов под названием «россов» или «руссов». В 1934 г. прекрасный знаток скандинавских источников и норманист Е.А.Рыдзевская сказала, «что название Русь с норманнами эпохи викингов генетически не связано и что они у себя на родине так не назывались, достаточно убедительно доказывается отсутствием всяких следов этого термина, как своего, в др.-сев. сагах... и особенно в рунических надписях». И тут же она сделала очень важное замечание, особенно актуально звучащее сегодня, когда в науке вновь прописался «ультранор-манизм»: «Что у финнов шведы - Ruotsi, и каково происхождение этого названия - вопрос другой; др.-сев. языку и письменности Русь, во всяком случае, совершенно чужд»393.