Проект «Ватикан»

А мы стремимся к знаниям. Обливаясь потом, задыхаясь, карабкаемся вверх по их крутым склонам. Мучительно ищем ответа, ожидая, что он окажется окончательным, а когда находим ответ, то вместе с ним возникает и новый вопрос, и так без конца. И все-таки мы не оставляем попыток — мы не можем иначе. Это наш крест».

Теннисон вытянул перед собой руки. Он смотрел на них по-другому, не так, как прежде, как будто раньше никогда не видел. Одно-единственное лёгкое касание этих пальцев, одно-единственное любовное прикосновение и опухоль исчезла с лица Джилл.

«Теперь в этом нет сомнений, — думал он. — Огромное, мерзкое пятно было на её щеке, а я прикоснулся — и оно исчезло. Что же это такое? Спонтанная ремиссия? Нет, не может быть, так спонтанная ремиссия не происходит. На спонтанную ремиссию уходит какое-то время, а тут опухоль исчезла моментально».

Они говорили о происшедшем между собой, и сами не верили в то, что говорили. «Это подействовала сила, — говорила Джилл, — которой тебя наделили обитатели математического мира. Это дар одного мира другому миру».

Теннисон разглядывал руки, поворачивал их так и сяк. Руки как руки, такие же, как всегда. Он заглянул внутрь себя, но и там никаких изменений не обнаружил. Все как обычно.

«А может быть, — думал он, — в людях дремлют многие скрытые способности, эволюционные по природе — спят и ждут своего часа. Вся история человечества пестрит сказками о чудесах типа исцеления наложением рук. Многие клялись и божились, что такое происходило, но нигде не было тому документальных подтверждений.

А тут ещё Шептун… Шептун тут давно, но до появления на Харизме Декера никто не мог его увидеть. Декер не только видел Шептуна, но и разговаривал с ним. Но в сознание к Декеру Шептун войти не мог. А ко мне и Джилл вошёл. Какая разница была между нами и Декером? Может быть, и это — признаки скрытых талантов, которые сейчас у людей только в зародыше и развиты в неравной степени? Вероятно, можно быть носителем какой-то способности, даже не подозревая о её существовании».

Но все-таки случай с Джилл под такие объяснения никак не подходил. Десятки раз он проводил рукой по изуродованной щеке любимой, но только когда он возвратился из математического мира, противное пятно исчезло. Следовательно, способность творить чудеса была не врождённой. И обрести её он мог только там.

Он снова взглянул на руки. Самые обычные руки, которыми он пользовался всю жизнь.

Теннисон встал с камня и сунул руки в карманы, чтобы больше не смотреть на них. Колокола базилики все ещё звонили. Можно было погулять ещё, но не хотелось.

«Пойду-ка домой, — решил он. — Джилл ещё не вернулась, без неё будет скучно, но, пожалуй, можно будет найти, чем заняться. Может быть, попробовать приготовить к обеду что-нибудь экзотическое? Ох, вряд ли получится что-то съедобное. Конечно, хорошо бы порадовать Джилл, да ведь она не станет есть мою стряпню. Тоже мне, сюрприз получится… И Губерта нет…»

Тропинка круто повернула, и Теннисон застыл на месте. Навстречу ему по пригорку взбиралась знакомая фигура. На том, кто шёл вверх по пригорку, была лиловая мантия с подоткнутыми полами, чтобы не испачкать. Это был кардинал Феодосий. Красная митра, украшенная бриллиантами, красовалась на его металлической голове.

— Преосвященный! — воскликнул Теннисон. — Вот уж не думал не гадал вас встретить. Не знал, что вы любитель прогулок.

— Я-то нет, — сказал Феодосий, поравнявшись с Теннисоном, — а вот вы, я слышал, ходок.

— Да, я люблю побродить. Давайте как-нибудь выберем время и погуляем вместе. Мне было бы приятно. Тут столько красивого. Думаю, вам бы тоже понравилось.

— О какой красоте вы говорите, доктор Теннисон? О красоте природы?

— Конечно. Мы забрались бы с вами повыше в горы. Там такие прекрасные цветы растут вдоль тропинок…

— Красота — в глазах смотрящего, — сказал кардинал. — В данном случае — в ваших глазах, но не в моих. Когда вы, люди, создали нас, роботов, вы не дали нам многого, в том числе и того, что вы называете восприятием красоты. Для меня существует другая красота. Красота логических построений, величие абстракций, о которых можно размышлять часами.

— Очень жаль. Вы действительно многого лишены, раз у вас нет чувства красоты.

— Но и вам, наверное, недостаёт многого из того, чем мы богаты, не правда ли?

— Прошу прощения, Ваше Преосвященство, у меня и в мыслях не было вас обидеть.

— Не волнуйтесь, — сказал кардинал. — Я вовсе не обиделся. Мне сейчас так хорошо, что я просто не в состоянии обижаться. Эта прогулка — настоящее приключение для меня. Не припомню, чтобы я когда-нибудь забирался так далеко от Ватикана. Но дело в том, что я не просто гуляю. Я ищу глухомана.

— Глухомана? — переспросил Теннисон. — Зачем, Ваше Преосвященство?

— Затем, что глухоманы — наши добрые соседи, а мы так долго игнорировали их и неверно о них думали. Надеюсь разыскать того, что живёт в горах, за хижиной Декера. Вы о нем ничего не знаете?

— Декер мне ничего не говорил, — ответил Теннисон. — А вы уверены, что найдёте его там?

— Не знаю, — ответил кардинал. — Так говорят. Говорят, что много лет один глухоман жил неподалёку от хижины Декера и оттуда наблюдал за нами.

— Если глухоманы наблюдали за вами целую тысячу лет, они должны кое-что знать о вас, — проговорил Теннисон.

— Гораздо больше, — вздохнул кардинал, — чем нам казалось. Прошу простить, но мне нужно идти. Наверное, глухомана будет непросто разыскать. А вы, доктор, загляните ко мне как-нибудь на днях, потолкуем.

— Благодарю, — сказал Теннисон, слегка поклонившись. — Не премину воспользоваться вашим приглашением.

Он немного постоял на тропинке, глядя вслед кардиналу. Когда тот исчез за невысоким холмом, Теннисон повернулся и пошёл по тропинке вниз к Ватикану.

Подойдя к своей двери, он привычно протянул руку к дверной ручке, но тут же резко отдёрнул, вспомнив, что дома никого нет. Там его ждали только пустота и тишина. Наконец он решился, повернул ручку, распахнул дверь настежь и вошёл в гостиную.

Ни пустоты, ни тишины не было и в помине! В камине ярко пылал огонь. Джилл вскочила с кушетки и бросилась ему навстречу. Он обнял её, крепко прижал к себе.

— Как я рад, что ты здесь, — прошептал он, целуя её. — А я так боялся, что тебя нет!

Джилл мягко высвободилась из его объятий.

— Я не одна, — сообщила она. — Шептун вернулся.

— Не вижу, — удивлённо сказал Теннисон, оглядев комнату.

— А он у меня в сознании, — сказала Джилл. — И к тебе тоже просится. Он пришёл, чтобы взять нас в математический мир.

— Рай?!

— Да, Джейсон. Обитатели математического мира нашли дорогу в Рай. Они могут отправить нас туда.

Глава 51

Ближе к вечеру Феодосий отыскал глухомана. Он подошёл к нему и остановился, ожидая, когда глухоман его заметит. Но Старик никак не показывал, что замечает его. Тогда Феодосий заговорил:

— Я пришёл навестить вас.

Глухоман начал вибрировать, раздался гул, как после удара в громадный барабан. Наконец эти звуки начали складываться в слова.

— Добро пожаловать. Мне кажется, я узнаю тебя. Ты стоял на лестнице, когда я принёс Декера домой?

— Да, это был я. Я — Енох, кардинал Феодосий.

— А-а-а… Так ты и есть тот самый кардинал. Слышал о тебе, слышал. Скажи мне, а то органическое существо, что стояло рядом с тобой, это, случайно, не доктор Теннисон?

— Да, это Теннисон. Он был другом Декера.

— Я это понял, — сказал глухоман.

— Вы говорите, что слышали обо мне. Вы знаете многих из нас. Мы вам знакомы?

— Я ни с кем не знаком, — ответил Старик. — Я наблюдаю. Только наблюдаю.

Поначалу глухоман произносил слова с напряжением, но постепенно речь его стала более плавной и непринуждённой.

— Пожалуй, мы были для вас не такими уж добрыми соседями, — сказал кардинал, — и я хочу попросить у вас прощения за это. Я должен был явиться к вам с визитом много столетий назад.