Портреты и размышления

Чарлз Перси Сноу

Эссе. Интервью. Выступления

Хранитель мудрости

Мало кто из писателей, с кем мне доводилось встречаться, оказывался столь похожим на свою прозу и публицистику, как Чарлз Перси Сноу.

И от его массивной, слегка флегматичной фигуры, и от его творчества веяло солидностью, основательностью, полным пренебрежением к требованиям переменчивой моды. Своей внешней сдержанностью, немногословностью он напоминал вулкан, внутри которого постоянно кипела работа мысли, — вулкан, всегда готовый к извержению продуманных суждений и точных наблюдений, что сопровождалось порой гулкими раскатами добродушного смеха.

Знаменитая английская ироничность часто окрашивала его манеру беседы, да и стиль произведений. Вот, скажем, одна только фраза из романа «Наставники», характеризующая леди Мюриэл, супругу умирающего ректора: «Под ледяной самоуверенностью она скрывала — даже от своих близких — тоску по сердечной теплоте в отношениях с людьми». Ничего подобного нельзя было заметить в самом Сноу. Держался он неизменно с достоинством, но отнюдь не чопорно, даже став лордом. И насколько тверд бывал в отстаивании своих взглядов в ходе разгоравшихся полемик, настолько мягок, доброжелателен в повседневном обхождении с людьми.

По первому впечатлению общение с ним, как и чтение его книг, представлялось делом простым. Однако и то и другое требовало изрядной внутренней мобилизации, ибо Сноу обладал редкостным умением вовлекать своего читателя или собеседника в круг занимавших его проблем, заставлять серьезно задуматься над ними.

Трудно было не попасть под обаяние этой привлекательной личности. У него был крутой лоб мыслителя, большие руки хирурга и зоркий взгляд художника. Проницательные голубые глаза, казавшиеся чуть усталыми, увеличивались толстыми стеклами очков и становились от этого еще выразительнее. По свидетельству друзей и близких, он рано начал выглядеть старше своего возраста, и тут не помогло увлечение спортом, особенно присущее ему в юности.

Чарлз Перси Сноу родился 15 октября 1905 года в Лестере, небольшом городе Средней Англии, и был вторым из четырех сыновей мелкого служащего, который ради денег работал на обувной фабрике, а для души играл на органе и даже состоял членом «Королевского общества органистов», чем несказанно гордилась вся семья.

Уже в школе проявились великолепные способности Сноу, в том числе его феноменальная память, не раз повергавшая в изумление как учителей, так и однокашников. Он стал единственным из выпуска, кому удалось прямо после школы поступить в Лестерский университетский колледж. О целеустремленности и редкой работоспособности свидетельствует его стремительное продвижение по научной лестнице: в 1927 году Лондонский университет присуждает ему степень бакалавра, а в следующем году — магистра. Докторат Сноу получает в 1930 году уже в элитарном Кембридже, где представилась возможность довершить образование благодаря выделенной ему за успехи персональной стипендии и где он был оставлен для продолжения научной работы.

Специализировался тогда Сноу в области молекулярной физики. Опыты по инфракрасной спектроскопии он ставил в Кавендишской лаборатории, которой руководил прославленный Эрнест Резерфорд. Результаты своих исследований Сноу обобщил в нескольких публикациях, привлекших внимание коллег и выдвинувших его среди молодых физиков. Занимался также разработкой технологии искусственного производства витаминов.

Профессиональные знания Чарлза Перси Сноу и его незаурядные организаторские способности весьма пригодились в годы второй мировой войны, когда в качестве эксперта министерства труда по использованию научных кадров в военных целях он активно содействовал созданию радарных установок, а также новых видов вооружения. Внесший таким образом свою лепту в разгром гитлеровской Германии, Сноу был убежденным антифашистом и очень гордился тем, что — как выяснилось впоследствии — его имя значилось в «черном списке» врагов рейха, составленном гестапо.

Еще в разгар войны Сноу награждают орденом Британской империи. За заслуги перед государством в 1957 году его возводят в дворянское достоинство, а в 1964 году ему был пожалован титул пэра Англии; тогда же он дал согласие занять пост заместителя министра технологии в лейбористском правительстве Гарольда Вильсона, но через полтора года испросил отставку.

Выдающиеся дарования Чарлза Перси Сноу открывали перед ним блистательные перспективы научной или государственной карьеры. Но существенно обогатив в университетских стенах и «коридорах власти»[1] свой жизненный опыт, давший многое ему как художнику, он сознательно отказался и от той и от другой возможности во имя своего главного призвания — литературы.

Пробовать силы на этом поприще Сноу начал довольно рано. Еще в 20-е годы, учась в Лестере, он пишет роман «Искания юности», который счел, однако, слабым и не достойным увидеть свет. Спустя несколько лет, уже в Кембридже, молодой ученый сочиняет пьесу «Предстоящие ночи» (к драматургии он не раз обращается и позже, особенно в начале 50-х годов, но она не находилась в центре его творческих интересов).

Первой напечатанной книгой писателя стала «Смерть под парусом» (1932). Это самый настоящий детектив, однако, при соблюдении всех канонов жанра, здесь уже явственно проступает тот углубленный интерес к социальным и психологическим проблемам, который обусловил успех зрелых произведений Сноу. Любопытно, что в его дебюте многое свидетельствует об увлеченности автора художественной литературой (проявляющейся прежде всего в высказываниях сыщика-любителя Финбоу, который называет имена многих писателей, восхищается «Вишневым садом», рассуждает о критике и английском романе XIX века, иронизирует над сержантом Берреллом, начитавшимся Дороти Сайерс и Ван Дайна), но мало что указывает на род его основных занятий. Зато два следующих романа — опубликованный анонимно и никогда больше не переиздававшийся «Новые жизни за старые» (1933) и «Поиски» (1934) — отражали близкое знакомство Сноу с профессиональной средой ученых.

«Новые жизни за старые», казалось бы, можно отнести к научной фантастике. Но «доза» ее в произведении минимальна, она исчерпывается тем, что действие книги перенесено на несколько десятилетий вперед и двум ее героям волею автора дано найти вожделенный гормон омоложения, о котором издавна мечтало человечество. В отличие от легендарного «эликсира молодости» средневековых алхимиков или чапековского «средства Макропулоса» сей гормон продлевает жизнь не на столетия, а «всего лишь» на тридцать лет, однако этого оказывается достаточно, чтобы вокруг сенсационного открытия разгорелась острейшая сословная и политическая борьба. В романе Сноу чудодейственный гормон становится как бы катализатором, до предела обостряющим противоречия между отдельными людьми, группировками и классами буржуазного общества, — показ этих противоречий — иногда в гротескной форме — составляет, по сути, основу произведения. В нем еще в большей степени, чем в «Смерти под парусом», намечены главные конфликты и вопросы, которые волновали Сноу всю жизнь и которые нашли позже воплощение в его романах и статьях — в частности, вопрос о моральной ответственности ученых за судьбу своих изобретений.

Этика в сфере науки — центральная проблема «Поисков». В одном из эссе тридцатых годов Сноу писал: «Чтобы наука смогла сыграть свою роль в нашей культуре, мы должны научиться понимать, какого рода духовное удовлетворение она способна нам дать… Настало время понять, что наукой можно наслаждаться, а также и разобраться в природе этого наслаждения». Именно такую попытку — разобраться в природе «наслаждения наукой» — предпринял писатель в «Поисках», где выведен ученый-физик Артур Майлз и поведано о тех радостях и муках, которые испытывает человек в процессе проникновения в тайны мироздания.

Выдающийся польский физик Леопольд Инфельд отметил в автобиографии, что Сноу «ввел в роман новый мир, мир науки, мир подлинный, который он познал собственной жизнью, собственным опытом». В мире науки разыгрывается действие и ряда других произведений писателя (взять хотя бы роман «Новые люди», 1954). Приглашение читателя в этот мир не только открывало заманчивые перспективы, но и сопряжено было с определенными трудностями, на которые указывал сам Сноу: «Например, я не мог рассчитывать на ту осведомленность читателя в затронутой мною области, на какую обычно рассчитывает писатель. Когда описываешь любовь, счастливую или несчастную, или то, как взрослеют твои дети, или старания получить лучшую работу, или даже борьбу за власть и влияние в маленьком мирке какого-нибудь университета или учреждения, можно полагать, что большинство твоих читателей по собственному опыту знакомо с тем, о чем ты пишешь. Но у них не возникнет такой прямой ассоциации, — у них вообще не возникнет никакой ассоциации, — если писать о мыслях, ошибках, правильных и неправильных решениях, которые привели к созданию ядерного реактора».

1

Это выражение, ставшее крылатым, придумал и пустил в обиход Ч. П. Сноу.