Звездун

Машина свернула на тихую зеленую улочку – «Акациевая», так написано на табличке. Вдоль дороги выстроились сияющие дорогие автомобили, за ними видны нарядные особняки со ступеньками, ведущими к входным дверям. Всего лишь другой конец города, а кажется, что мой квартал и этот район находятся на разных планетах. Где исступленно гудящие малолитражки? Где пары, которые шумно выясняют отношения прямо посреди дороги? Где дети, гоняющие футбольный мяч между машинами?

Мы останавливаемся.

Пытаюсь найти такие слова, которые заставили бы Феликса пригласить меня к себе и дать возможность попасть в его опьяняющий мир. Или хотя бы договориться со мной о следующей встрече – просто так, поболтать. А почему бы и нет? В конце концов, разве я не читал в интервью о том, что у него нет друзей, достойных упоминания? Он мог бы выбрать меня.

Но моему загнанному разуму не удается найти такие слова. И правда, что я могу ему предложить? С чего бы это Феликсу Картеру захотелось со мной подружиться? У меня нет ничего (хотя на самом деле есть), что я мог бы ему дать, да и вообще момент упущен, певец уже распахнул дверцу машины, замок открылся с легким щелканьем дорогого механизма, и вот Феликс стоит на улице, потом наклоняется, чтобы попрощаться:

– Никогда не знаешь, как оно выйдет, приятель. Может, твоя жена и не прислушивалась к словам песни. Так что держись, удачи тебе, Феликс!

– Пока, Крис, – с трудом бормочу в ответ. Я даже рад, что испытание закончилось, пусть и неудачно.

А затем Картер останавливает Фрэнка, который пытается вылезти из «мерседеса».

– Фрэнк, перестань вести себя как моя мамочка, ладно? Просто убедись, что я вошел, и отправляйся домой, ясно? Мне не нужна нянька, черт побери! Мне нужен водитель. Вот и води машину.

С этими словами Феликс идет через дорогу, быстро и уверенно, настоящий король своей улицы. Несколько минут назад казалось, что его энергия растворяется в воздухе, но силы словно вернулись к певцу, когда он вылез из автомобиля и направился к своему дому, ища в кармане ключ от входной двери.

Только он не может его найти, потому что ключ лежит в моем кармане.

Картер хлопает по карманам штанов, но безуспешно. Чуть раньше этот ключ от американского автоматического замка, одиноко висящий на брелке с Бартом Симпсоном, выскользнул из брюк Феликса на сидение, я взял его и спрятал в свой карман. Теперь я сжимаю ключ в кулаке, готовлюсь. Жду, как все обернется. Я его верну, если Феликс начнет утверждать, что он где-то в машине и потребует, чтобы мы его нашли.

– Что случилось? – осведомляется Фрэнк с водительского кресла и хочет выйти, но Картер уже сбежал вниз по ступеням и спешит к машине, притворяясь, что стреляет во Фрэнка из автомата. Воплощенная беззаботность. Отлично.

Стекло переднего окна скользит вниз, Феликс всовывает голову в салон машины, подмигивает мне и говорит:

– Фрэнк, дай мне свой ключ.

– А где твой?

– Понятия не имею. Где-нибудь в доме. И если ты скажешь, что я бы голову потерял, не будь она привинчена, я организую воздушный налет на Менорку. – Он подмигивает мне еще раз. Я улыбаюсь; моя ладонь с ключом от его дома уже вспотела.

Мотор замолкает, Фрэнк какое-то время возится со связкой ключей, затем отцепляет один и протягивает его Феликсу через окно.

Тот берет ключ и говорит Фрэнку:

– Не сгори там.

– Что? – неожиданно резко реагирует водитель.

– На Менорке, дружище. Не сгори там.

– А… – протягивает Фрэнк.

И Феликс снова бежит через дорогу, что-то напевая и делая нам знаки рукой. Мы смотрим, как он вспархивает по ступенькам, открывает замок и входит в дом, выдав напоследок еще один жест и громко хлопнув дверью.

Фрэнк вздыхает.

– Ну, – спрашивает он, глядя на меня в зеркало заднего вида, – куда едем?

– Сток-Ньюингтон, пожалуйста, – отвечаю я, словно таксисту. – Я покажу, когда подъедем поближе.

Мне немного стыдно, когда Фрэнк останавливается у моего дома, уж очень моя улица отличается от Феликсовой. Хотелось бы, чтобы эта поездка длилась дольше, чтобы я полнее насладился ощущением того, что ты сидишь на заднем сиденье роскошного автомобиля и высокомерно смотришь на проносящиеся мимо улицы Лондона.

Во время пути мы с Фрэнком почти не разговаривали, я только показывал ему, куда ехать, а когда мы наконец добрались до места, я быстро выскочил из машины. Ах какая картинка: вылитый Феликс Картер вышел из «мерседеса» и прощается с шофером!.. Потом автомобиль умчался, а я остался стоять на тротуаре перед своим домом. Я, Крис Сьюэлл.

Меня охватывает чувство потери. Сокрушительное и всеобъемлющее, как после звонка тетушки Джин, сообщившей мне о смерти отца. Такое же ощущение ужасной несправедливости, словно у меня отняли что-то очень дорогое.

Я делаю глубокий вдох и вдруг понимаю, что весь дрожу от обилия эмоций, а еще мне смертельно хочется выпить. Поэтому поворачиваюсь и иду в магазин, где покупаю бутылку водки; на этот раз я не предлагаю женщине за прилавком оставить сдачу себе.

Как только я вновь оказываюсь в квартире, в своей старой жизни, делаю шаг в загаженную гостиную, меня охватывает уныние, я откручиваю крышечку и жадно глотаю водку прямо из горлышка.

Никаких сообщений на автоответчике. Никаких сообщений на мобильном телефоне. Я чуть было не набираю номер Сэм, но потом думаю: «А что я скажу?» Нет, не буду ей звонить. Вместо этого я поворачиваюсь к кофейному столику и смахиваю с него весь хлам на пол, оставив всего лишь один предмет – револьвер. Затем лезу в карман, достаю ключ от дома Феликса Картера и аккуратно кладу его рядом с оружием: ухмыляющийся Барт Симпсон сидит возле старого, военного образца, отцовского револьвера.

А потом ставлю альбом Феликса и слушаю песню «Люблю тебя (в N-ной степени)». Скобки в названии действительно очень важны. Он был прав насчет слов.

Кстати, вы ни за что не догадаетесь… О чем?

На днях я увидел здесь знакомое лицо. Новенький.

Кто именно?

Огрызок.

Господи, неужели?

Вне всякого сомнения. С тех пор, как я бросил пить, память стала лучше. Конечно, он меня не узнал. То есть он, конечно, в курсе, кто я такой, все это знают; он не узнал меня, если вы понимаете, о чем я. Я подумал, что могу как-нибудь наведаться к нему по дороге в туалет. Или попрошу кого-нибудь сделать это за меня. Здесь я уважаемый человек, со мной многие считаются.

Вам не следует говорить мне такое.

Неужели? А я думал, вы хотите знать обо мне всю правду.

Ну, в общем, да.

И вы ее узнаете. Скажите, вы уже встречались с Сэм? Щекотливый вопрос…

Если вы ее увидите, обязательно передайте, что я люблю ее.

Глава 39

По дороге в Бедфорд Загадочная Блондинка никак не могла понять, почему она испытывает такое странное чувство, собираясь на встречу с Самантой Сьюэлл. Журналистского опыта ей было не занимать – она брала интервью у множества людей, большинство из которых слыли очень известными, стильными и шикарными, и привыкла к возникающим при этом волнению, предвкушению, профессиональной гордости и так далее. Но, ведя машину по трассе А1, журналистка вдруг осознала, что ощущает доселе незнакомое ей чувство, возникшее, как она догадалась, из ощущения сопричастности. Весьма специфического ощущения сопричастности. В преддверии беседы с женой Кристофера Сьюэлла (а Сэм все еще оставалась его женой, хотя бракоразводный процесс начался и продвигался так быстро, как только позволяла бюрократическая машина), Загадочная Блондинка чувствовала себя не как репортер, собирающийся взять интервью, а как любовница, спешащая на встречу с обманутой супругой.

Во многих отношениях, подумала Блондинка кокетливо, она и в самом деле была другой женщиной Кристофера Сьюэлла. Ведь насколько ей было известно, она единственная из всех, навещавших его в тюрьме, не имела никакого отношения к юридическому процессу. Конечно, другие журналисты тоже пытались получить разрешение, однако его дали только ей, и хотя девушка подозревала, что во многом это связано с желанием журнала «Дерзость» поправить свои дела за счет Сьюэлла, ее отношения с Кристофером до определенной степени могли считаться интимными.