Гром небесный

Поднимаясь по склону холма, тропинка выходила из леса, а дальше, расширяясь, вела к лугу, и её конец терялся где-то в траве.

Брассак остановился, я подошла к нему. Мы стояли на вершине холма, который бросал тень на всю долину. Первое, что я заметила, это ручей — он был, как лучик солнца посреди лесов и лугов.

Брассак сказал, что этот ручей начинается из земли, прямо под нами, у подножия холма, между двух каштанов. Я посмотрела налево, но отсюда дома Брассака, скрывавшегося за лесом, видно не было. Зато соседний дом на правом холме было видно отлично. Низкий и серый, он был построен немного покато прямо на лугу. Точно под ним росли сосны, которые словно ограждали дом от нежданных гостей.

Долгое время Брассак молчал. Он достал платок и вытер лоб. Дыхание его стало прерывистым. Он смотрел на долину. Переведя, наконец, дух, он спросил, нравится ли мне этот пейзаж. Я кивнула головой и показала в сторону самого маленького холма по центру долины, спросив, для чего служит эта конструкция на вершине холма, под соснами. Брассак объяснил мне, что это полуразрушенный дощатый барак, а потом добавил:

— Всё, что вы видите там жёлтого — это площадка для игры в шары[9]. Она ещё не слишком заросла травой, потому что почва там твёрдая, а в низине — каменистая.

Должно быть, у меня было очень изумлённый вид, так как Брассак вдруг рассмеялся и сказал:

— Вас это удивляет? Не вас первую. Все, кто видят эту площадку, удивляются.

И тут произошло что-то необъяснимое — Брассак прекратил смеяться, и его лицо почти окаменело.

Я выждала секунду и снова стала его расспрашивать об этой площадке. Опомнившись, он смотрел на меня удивлёнными глазами, как будто я его только что разбудила. Задумавшись на мгновение, он сказал:

— Надо наполнить мешки… Когда-нибудь я расскажу вам. Расскажу про площадку для игры в шары и про ферму внизу.

Я посмотрела туда, куда он мне показывал. Дом был скрыт за деревьями, но можно было разглядеть одну стену и макушку крыши.

Я и не настаивала. Я стала помогать ему собирать каштаны, но исколола себе пальцы и не могла делать это так быстро, как он. Его мешок был уже полон, в то время как мой — только наполовину. Но всё равно мне не было скучно.

Мы вернулись домой на склоне ночи, в компании собак, бежавших впереди нас.

Женщина нас уже поджидала. Он поставила ещё один прибор для меня. Два или три раза во время ужина у меня возникало желание заговорить о своём отъезде, но я не могла. Не знаю, что произошло, но я чувствовала, что об этом нельзя говорить здесь, за этим столом, в этой комнате и с этими людьми, просто нельзя.

Брассак снова говорил нам про своих собак. Я тоже рассказала несколько историй из своей жизни, связанных с собаками. А потом надо было идти спать, и я с большим удовольствием снова легла в эту замечательную постель.

Теперь я знаю, мне надо всё обдумать, нужно принять какое-то решение насчёт своего отъезда, но, думаю, лучше сделать это завтра, так как сегодня вечером я слишком устала.

Этой ночью я буду спать одна в этой чудесной постели. А это значит, что спать я буду в два раза лучше.

ЧАСТЬ 2-я

7

Вот уже больше двух недель, как я здесь. Верится мне в это с трудом. Иногда мне кажется, что я вот-вот уеду, а иногда я чувствую себя так, будто жила здесь всю жизнь. Так или иначе, могу сказать, что мне никогда не приходилось так долго отдыхать.

Нужно признать, что первые дни я была довольно вялой. Брассак сказал мне, что это из-за перемены воздуха. Без сомнения, это так, но, должно быть, это ещё из-за этой непривычной тишины. Я знаю, что это идёт мне на пользу, но иногда, оставаясь одна, я едва не задыхалась в этой странной тиши.

С того места, где находился дом, можно было увидеть всю долину. Это было очень красиво, да и пейзаж менялся ежечасно. И казалось, будто весь мир ограничивался этими холмами. Мне не было грустно, нужно было просто привыкнуть. По вечерам, например, особенно, когда небо было затянуто тучами, я чувствовала себя немного потерянной. И потом, кроме Леандра и Марии, я никого больше не видела. Только, в воскресенье утром, ещё лежа в постели, я вдруг услышала шум мотора. Я поднялась, подошла к окну и сквозь жалюзи увидела мужчину, который отвязывал от багажника своего мотоцикла большой мешок. Я поняла, что это Роже, сосед, о котором мне столько рассказывали, и снова легла.

Мне предстояло ещё много «встреч». Я имею в виду те вещи, что напоминали мне о детстве. Только теперь я воспринимала эти воспоминания не так тяжело, я привыкла к ним и не пыталась избегать. Это было бесполезно и вообще не казалось мне больше столь неприятным.

Ещё я очень любила солнце. Странно, но когда живёшь в городе, кажется, будто его вообще нет. А значит, можно было не беспокоиться о чувствительной коже. В любом случае, так мне казалось.

Мне было здесь очень хорошо, и это могло бы длиться ещё долго, если бы не это письмо от Марселя.

Конечно, я не могу сказать, что совсем не думала о Марселе. Только первые дни, когда я была в полусонном состоянии, он казался мне таким далёким, как в тумане, и я верила, что он ничего не сможет мне сделать. Но, вернувшись к реальности, я уже ничего не осмеливалась предпринять. Было слишком поздно. Я знала, если я вернусь в Лион после стольких дней отсутствия, моя жизнь превратится в кошмар.

И поэтому я оставляла всё, как есть. И с каждым днём понимала, вернуться мне уже нельзя.

Позавчера Брассак разбудил меня очень рано, и мы пошли в другую часть долины собирать каштаны. Небо было хмурым, и к 11 часам пошёл мелкий зябкий дождик. Мы вернулись очень быстро. Лес пах ещё крепче, чем обычно, и пейзаж под дождём совсем не казался мне печальным. Мокрые деревья блестели. Ветки сливались с небом. Склизкая грязь склеила опавшие листья, пару раз я чуть не упала, а потому смеялась, не переставая. Брассак бросил свою тачку и перекинул через плечо полупустой мешок с каштанами. Он запыхался, но, глядя на мои прилипшие к лицу волосы, смеялся вместе со мной. Собаки вереницей бежали перед нами с забрызганными грязью лапами и брюхом.

Когда мы вернулись, Мари засуетилась вокруг меня, повторяя, что я могу простудиться, и мне надо переодеться. Она обернула махровое полотенце вокруг чайника, чтобы согреть его, и протянула мне. Но мы шли так быстро, что я больше вспотела, чем промокла от дождя. Я поднялась наверх переодеться и спустилась уже в платье Марии, которое было в два раза больше меня.

Меня это очень смешило, и я едва не хохотала, но, войдя на кухню, я увидела, что Брассак смотрит на меня с беспокойством. Мария упрекала его за то, что он взял меня с собой, зная, что может пойти дождь, и я подумала, что он боится, как бы я не простудилась. Мне хотелось его успокоить.

— Не смотрите на меня так. Не такая уж я и неженка!

Он попытался улыбнуться, но я видела, что он делает это через силу. Он показал рукой в сторону стола. Он проделал это так медленно, словно хотел поднять тяжёлую ношу.

Я посмотрела на стол — там лежал конверт. Я удивилась, как это я его сразу не заметила, потому что он, как белое пятно, тут же бросался в глаза. Не знаю, поняла ли я тогда, что это письмо не предвещает мне ничего хорошего, но на мгновение мне показалось, будто его вовсе нет и не должно быть здесь, в этой комнате. Он был таким белым, что деревянный стол казался почти чёрным, углы комнаты — затемнёнными, и даже занавески на окнах выглядели серыми, почти такими же серыми, как небо.

Я подошла к столу и, не касаясь конверта, прочитала: «Мадемуазель Симоне Гариль, у месье Брассака, Луара (Рона[10]).»

Я тут же узнала почерк Марселя. Больше ничего определённого мне в голову прийти не могло.

Я взглянула на Брассака, потом на Марию. Стоя рядышком, они смотрели на меня вдвоём, не делая никаких жестов.

9

Игра в шары (она же петанк — la petanque) — очень популярная игра во Франции, Англии и Италии. В игре принимают участие две команды. Команда может состоять из одного, двух, или трех игроков. В игре используется не более 12 шаров. Если команда состоит из одного или двух игроков, то каждый из них играет тремя шарами. Если в состав входит по три игрока, то каждый игрок команды играет двумя шарами. Бросая жребий, выбирают, какая команда начинает играть первой. Эта команда чертит на земле круг диаметром около 30 см. Игрок первой команды бросает деревянный шарик — кошонет — на расстояние от 6 до 10 метров, но не ближе чем на 50 см от любого препятствия. При этом, ноги игрока должны быть внутри круга до тех пор, пока кошонет не остановится. После того как кошонет брошен, любой игрок первой команды бросает первый шар, стараясь разместить его, как можно ближе к кошонету. При этом ноги бросающего игрока не должны выступать за пределы круга. После первого броска игрок второй команды становится в тот же круг и старается бросить свой шар ближе к кошонету или выбить шар оппонента. Следующий бросок делает команда, чей шар находится дальше от кошонета, и бросает свои шары до тех пор, пока один из ее шаров не станет ближе к кошонету, чем любой из шаров оппонента. После чего броски делает команда оппонентов. Если у команды оппонента не осталось шаров для броска, то другая команда бросает свои оставшиеся шары, стараясь разместить их как можно ближе к кошонету. Когда шары обоих команд брошены, производится подсчет очков. Команда-победительница получает столько очков, сколько шаров размещено ближе к кошонету, чем ближайший шар противостоящей команды. Раунд считается законченным, когда каждая команда бросила все свои шары. Команда-победительница начинает новый раунд, вычерчивая круг на месте падения кошонета предыдущего раунда, и снова бросает кошонет и начинает новый раунд. Игра продолжается, пока одна из команд не наберёт 13 очков.

10

Рона (Rhone) — департамент на юго-востоке Франции, большей частью в восточных отрогах Центрального Французского массива. Площадь 2859 кмІ. Административный центр — г. Лион.