Гром небесный

Вернувшись, Леандр увидел, что всё это время я скучала перед окном. Тогда он сказал, что завтра поедет в Лион и купит мне пару хорошеньких зимних сапожек.

В тот момент мне даже в голову не пришло, что он снова рискует напиться, и я не обратила внимания на Марию.

Только на следующее утро, когда я спустилась уже после отъезда Леандра, я увидела, как встревожена Мария. Она снова была замкнута, и я знала, что это значит.

Но ведь Леандр поехал в Лион именно из-за моих сапог, и мне было очень неприятно. Я боялась, что Мария не выдержит и скажет мне, что это из-за меня Леандр снова уехал и снова истратит деньги на выпивку.

Прошла первая половина утра, а Мария так и не произнесла ни слова. Я возилась с собаками, которые из-за отсутствия Леандра были ещё более возбуждены, чем накануне. Старый Дик, как всегда, был на улице, и не могло быть и речи о том, чтобы идти за ним. Время от времени я подходила к окну. Долина под покровом снега была просто восхитительна. Небо было всё таким же серым, и, казалось, что опять пойдёт снег.

Чем больше я думала о Леандре, тем больше я убеждала себя, что он не напьётся. Впрочем, он мне никогда ничего не обещал, но не знаю, почему, я была в нём уверена.

К полудню я решилась поговорить с Марией. Я спросила, не сердится ли она на меня. Она грустно улыбнулась и ответила:

— Конечно же, нет. Вы прекрасно знаете, что я совсем не сержусь. Но чего вы хотите, он такой. Тут ничего не поделаешь. Ему иногда нужно вот так развеяться.

И сколько я не повторяла ей о своей уверенности, что Леандр не будет пить, она не хотела верить. По её мнению, это был его порок, и с этим надо было смириться. Всё, на что можно было надеяться, так это на то, что он не притащит очередную собаку. Этот разговор напомнил мне о тех больных, которые приводят врачей в отчаяние своей убеждённостью, что они неизлечимы.

После обеда я испробовала всё, чтобы развеселить её, но напрасно.

Когда, в 4 часа собаки, которые было улеглись, бросились к двери, она велела им сидеть спокойно, добавив тише, что это всё равно невозможно. Я подбежала к окну. Это был Леандр. Он шёл быстро, бодро и даже не спотыкаясь.

Я позвала Марию. Она выглянула наружу, а потом посмотрела на меня с таким видом, будто не верила своим глазам. Я не могла сдержать улыбки.

— Сладчайший Иисусе! — прошептала Мария.

Я увидела, как она перекрестилась, возвращаясь к своему месту у плиты. Я же ещё раз посмотрела на снег. День был на исходе, и снова западали большие снежинки.

19

Сегодня утром я снова увидела, как снег завалил всю долину. Но небо не было больше серым. Оно стало голубым. Очень голубым. Дул северный ветер. Он поднялся ещё вечером на Рождество, пока мы сидели за столом. И вот уже 20 дней, как он дул, не переставая. Леандр не ошибся.

Но теперь это не имеет для меня никого значения. Мне даже нравится лежать в тепле в своей постели, слушая, как завывает вьюга. Сегодня на рассвете Роже поднялся очень тихо. Я уже не спала, а только дремала и не открывала глаз. Через несколько минут я услышала шум мотора. Я дождалась, пока он уедет, и встала, чтобы распахнуть ставни. Дыхнуло морозом. Я быстро закрыла окно и вернулась в свою тёплую постель, дожидаясь, пока наступит день.

Когда я знаю, что на дворе очень холодно, то особенно люблю смотреть на восход.

Вскоре Мария принесла мне завтрак, чтобы я могла оставаться в постели до 11 часов. Так решили они с Леандром. Вот, почему я всё ещё здесь. Они хотят, чтобы я осталась у них до самых родов, и они могли обо мне заботиться. Только после этого я перееду жить к Роже.

Всё это они решили на Новый год. Тогда приехал Роже. Мария хотела, чтобы еды было как можно больше.

Прежде, чем сесть за стол, Леандр пошёл за пакетом, который спрятал, вернувшись из Лиона. В нём были голубые распашонки. Я заметила, что для таких подарков ещё слишком рано, и Леандр опустил голову, пробормотав, что он в первый раз играет роль деда Мороза[15].

Затем, чтобы развеселить нас, он стал описывать нам сцену в магазине с продавщицами, подражая их голосам. Я взглянула на Марию — она смеялась. Я впервые видела её смеющейся.

Больше всего Леандру понравилось, как одна из продавщиц сказала, что дедушкам всегда нужно давать товары получше, чем другим покупателям.

После этого Мария показала мне всё белье в своём шкафу и комоде. Она сама собиралась шить все простынки и пелёнки.

Однако первые дни Мария не выглядела особенно счастливой. Иногда она будто опять замыкалась в себе. Когда я спросила её, что с ней, она ответила:

— Да нет, я счастлива. Просто мне нужно привыкнуть. Как-то странно знать, что ты станешь бабушкой, не будучи матерью.

Мне показалось, что она сказала это с некоторым сожалением. Тем не менее, я была уверена — она счастлива.

Что до меня, то я даже не представляла себе, каково это — быть матерью. Но я всё равно была рада ею стать. Я знала, что могу остаться здесь навсегда, что никто не заставит меня покинуть мою тёплую постель, откуда слышно, как между небом и заснеженной землёй мечется вьюга.

Вернезон-Кансоннас

1956–1957 гг.

15

Французского Деда Мороза зовут Пер-Ноэль (дословно Папаша Новый год).