Мастодония

Я все еще оставался на месте, сидя у подножия дерева. Кошарик соскользнул по дереву вниз, так что мы сидели лицом к лицу, друг против друга.

Я услышал, как проехала Райла, возвращаясь домой из Уиллоу-Бенда. Тогда я поднялся и сказал Кошарику:

– Через денек-другой я тебя навещу еще раз. Мы поговорим немного дольше.

Райла привезла сообщение о том, что у Бена была встреча с той религиозной группой и что они на следующий день прибывают в Уиллоу-Бенд. Бен собирался привезти их к нам в Мастодонию для разговора. Он до сих пор не имел ни малейшего понятия, чего они добиваются.

Были известия из госпиталя. Пока они не могут выписать Хайрама, сообщила Райла. Бен несколько дней назад ездил в Ланкастер повидать его. Он не нашел, что Хайрам так уж хорошо выглядит. Хайрам спрашивал о Боусере, о нас с Райлой и о Кошарике, спрашивал, как поживает Неуклюжик. Больше его ничего не интересовало.

Представителей религиозной группы Бен привез на следующий день. Их было трое, но говорил лишь один из них. Двое других просто сидели, кивали головами, соглашаясь с говорившим, чье имя было Хочкисс. День был облачный, зябкий, выпал случайный туман, так что разговаривать нам пришлось в гостиной.

Хочкисс был человеком, не привыкшим терять время. Это был крупный мужчина с обреченным лицом, резким и угловатым, похожим на волчью морду. Улыбка на этом лице была бы неуместна. Сомневаюсь, улыбался ли он когда-нибудь вообще.

Он быстро перешел к делу, сведя до минимума обычные любезности. Он не выражал никакого удивления или сомнения относительно путешествий во времени. Видимо, он принимал это за данное, не спрашивая нас, можем ли мы это сделать на самом деле, и не интересуясь гарантиями.

– Мы заинтересованы, – втолковывал он нам, – в приобретении прав или лицензии, или как это у вас там называется, на отрезок времени, перекрывающий время Иисуса Христа. Нам нужны, как вы понимаете, исключительные права. Мы – и больше никто.

– Я говорил вам, – сказал Бен, – когда впервые разговаривал с вами, что мы хотели бы рассмотреть какие-то конкретные предложения, а до тех пор дать вам ответ не можем. Вы просите исключительные права на хорошо изученный отрезок времени, и прежде чем мы хоть что-нибудь станем делать, мы должны знать, какие конфликты могут быть с этим связаны.

– Что еще за конфликты? – спросил Хочкисс.

Бен был терпелив с ним.

– Отрезки времени можно использовать для многих целей. Они могут нам помочь узнать, как вести себя в том времени и месте, где вы собираетесь находиться. Они могут сослужить нам великую службу, чтобы сохранить целый мир на определенное количество лет.

– У нас есть фонд, – сказал Хочкисс, – он значителен. Если необходимо, мы можем его увеличить.

Мы говорили на разных языках.

– Есть и другой фактор, – вступила Райла. – Любая группа, которая собирается проводить исследования в историческом времени, должна сознавать возможные опасности. Отправиться в историческое время – значит, взять на себя обязательство делать все так, как надо, чтобы не обнаружить себя и не нарушить историю. Ни один из живущих в то время не должен и подозревать, что туда попал кто-нибудь из будущего. Исследователи должны быть одеты так, как одеваются те люди, должны знать обычаи, кое-что из истории…

– Можете не продолжать, – сказал ей Хочкисс. – Мы не проводим исследования.

– Но, если вы не собираетесь исследовать, если не хотите отправиться в прошлое и увидеть…

– В том-то и дело, – ответил Хочкисс. – Мы не хотим отправиться в прошлое, но и не хотим, чтобы кто-нибудь другой отправился туда. Вот почему мы просим об исключительных правах.

– Не понимаю, – сказал я. – Этот район, мне кажется, таков, что любой теолог отдал бы правую руку за возможность его исследовать. Едва ли что-нибудь известно…

– Верно, – сказала Хочкисс, – вы попали прямо в точку. Это и есть причина. Всегда были сомнения в историчности Иисуса. О Нем ничего не известно достоверно. Есть только одно или два литературных упоминания о Нем, да и они могут быть более поздними экстраполяциями. Мы не знаем ни даты, ни места Его рождения. Принято считать, что Он родился в Вифлееме, но даже это под сомнением. Такое же положение и с другими периодами Его жизни. Некоторые обучающиеся даже задают вопрос, существовал ли такой человек. Но сквозь века, легендами, которые сохранили верующие в Него, принимающие Его, создалась душа, структура, ткань христианской веры. Мы хотим, чтобы так все и оставалось в дальнейшем. Если отправиться в прошлое с исследованиями, это могло бы разрушительно подействовать на веру, которая создавалась веками. Результатом этого могла бы стать непредвиденная полемика. Как вы думаете, что случилось бы, если бы было обнаружено, что Христос родился не в Вифлееме? Что осталось бы от истории Рождества? А если не будет найдено доказательств сотворенных им чудес?

Он замолчал и оглядел нас по очереди.

– Понимаете? – спросил он.

– Мы можем понять вашу точку зрения, – ответил я, – но нам нужно об этом основательно поразмыслить.

– Прежде чем вы решите, правильно или нет то, что мы просим?

– Примерно так, – ответил я. – Ведь вы просите нас захлопнуть дверь перед лицом всех и каждого.

– Я бы не хотел, чтобы вы думали, – сказал Хочкисс, – что мы маловеры. Истина в том, что наша вера настолько велика и всеобъемлюща, что мы принимаем христианство, даже зная, что о нашем Господе известно мало и что даже это немногое может быть ошибочным. Мы боимся только того, что если заняться историческими исследованиями, может рухнуть само христианство. В ваших руках сила, внушающая благоговение. Мы хотим уплатить вам за неупотребление этой силы.

Райла спросила:

– Вы все время говорите «мы». Кто именно – вы?

– Мы – комитет, собранный очень поспешно, и наши ряды включают тех, кто очень рано распознал опасность, когда прочитали об открытии путешествий во времени. Мы получили поддержку и обещание поддержки от множества церковных организаций. У нас есть деловое сотрудничество и с другими, от которых мы также ожидаем поддержки.

– Вы имеете в виду денежную поддержку?

– Да, мадам, денежную. Это даст нам деньги, которых, как я считаю, достаточно, чтобы купить права, которые нам нужны.

– Но это – огромная сумма, – сказала Райла.

– Если мы пожелаем продавать их вообще, – добавил я.

– Обещайте мне это, – попросил Хочкисс. – Хотя бы дайте нам возможность узнать, когда к вам обратятся другие, – не сомневаюсь, что другие будут. Дайте нам возможность встретиться с этими другими.

– Не уверен, что мы можем сделать это, – сказал Бен. – Честно говоря, я убежден, что не сможем. Но мы учтем ваши пожелания.

Стоя снаружи передвижного домика, наблюдая, как делегация во главе с Беном направляется по тропинке в Уиллоу-Бенд, я испытывал тревогу. Их позиция, их точка зрения улетучилась у меня из головы, и я не мог анализировать или определить отвращение, которое испытывал. На самом деле, говорил я себе, мне нужно было бы чувствовать к ним какую-то симпатию, так как до сих пор, не осознавая этого, я имел какое-то предубеждение против внедрения в определенные периоды истории человечества. Многому из того, что похоронено в прошлом, следует позволить так и остаться там похороненным.

– Эйса, о чем ты думаешь? – спросила Райла.

– Мне все это не нравится. Не знаю, почему. Все это в чем-то противоестественно.

– Я чувствую то же самое. Они говорят, что хорошо заплатят. Не могу и представить, что у них для этого достаточно денег. Заикнись про миллион, и они упадут замертво.

– Видишь ли, мне вообще не хочется иметь с ними никаких дел. При мысли об этом, я чувствую себя испачканным. Полагаю, нам следует узнать, что думают Бен и Куртни.

Прибыли еще два сафари и тут же отправились в мел. Четвертое должно было прибыть несколькими днями позже.

Неуклюжик, шаркая, пришел на холм навестить нас. Райла скормила ему немного салата и несколько морковок, которые нашла в холодильнике. Он пренебрег было морковками, но, схрупав одну, отказался от салата. Я отвел его в долину, и он бормотал и хрюкал на меня всю дорогу.