Ад на земле II

Кристина нашла в темноте ладонь Лиама, их пальцы сплелись. Он приподнялся на локте, и пронзительно посмотрел на девушку, изучая ее лицо. Кончики его шершавых пальцев, едва касались ее лица, когда он убрал ее волосы за уши. Кристина затрепетала; захотелось зажмуриться, но она продолжала смотреть в лицо Лиама, едва различимое в темноте. Он медленно наклонился к ней, и ее сердце сжалось, а глаза непроизвольно закрылись.

- Ты не станешь извиняться, верно? – тихо спросил он. Кристина была готова извиниться за что угодно; она уже не знала, кто она, и где она, она лишь чувствовала колено Лиама рядом со своим бедром, она чувствовала его пальцы на своей щеке, а затем она почувствовала, как его мягкие губы осторожно касаются ее губ. Этот целомудренный поцелуй, затронувший в ее сердце потаенные чувства был самым лучшим в мире, потому что она была с правильным человеком. Если бы Кристина не лежала на постели, укрытая одеялом, она бы, наверное, упала, потому что сейчас ей казалось, что ее ноги и руки онемели. Она чувствовала на губах Лиама улыбку, когда он ее целовал, и ее саму, внезапно потянуло на смех. Когда Лиам наклонился для следующего поцелуя, девушка запрокинула голову, и рассмеялась. Лиам приподнялся выше на локте.

- Что? – в его голосе тоже был смех.

- Не знаю. Просто странно… мне вдруг неожиданно захотелось смеяться.

- Ты чувствуешь то, что чувствую я, – объяснил Лиам, ложась на бок, и подпирая щеку рукой. Кристина шокировано повернулась к нему:

- Что это значит?!

- Ты улавливаешь мое настроение, потому что мы с тобой связаны. Наверное, это произошло, когда я исцелил тебя. Теперь ты чувствуешь тоже, что и я, когда эмоции особенно сильны.

Кристина в ужасе отстранилась:

- Хочешь сказать, что мои чувства – это отражения твоих? То есть, я смеюсь, потому что смешно тебе, и я хочу поцеловать тебя, потому что хочешь ты?

- Да. – Лиам не стал лгать. Он пообещал Кристине никогда не лгать, и сейчас тоже не стал.

- Это значит, что я…не хочу…ничего не хочу?

Лиам улыбнулся.

Кристина очень любила, когда он улыбался.

- Кристи, ты говоришь так, словно я манипулирую тобой, - томно протянул он, но Кристине было не до шуток.

- А это не так?! – вскинулась она, быстро садясь на кровати, и включая лампу со своей стороны, чтобы видеть Лиама. Он со снисходительным смешком сел:

- Что ты сейчас чувствуешь, Кристина?

- Я?! Злость, потому что ты заставил думать, что я хочу тебя поцеловать!

- Я сказал, что ты чувствуешь то же, что и я. Ты видишь, чтобы я злился?

- Что это значит? – осеклась Кристина. На лице Лиама было все то же снисходительное выражение, словно он объяснял глупышке элементарные вещи.

- Это значит, что, когда мы с тобой чувствуем одно и то же, это усугубляется от связи. Я сильнее тебя, и мои эмоции тоже, поэтому ты ощущаешь все гораздо сильнее, чем раньше.

- Так я хочу этого или нет?! – вышла из себя Кристина. Ее пальцы сжали одеяло. Она не хотела поддаваться Лиаму, но она хотела быть сейчас с ним.

- Нужен ли тебе ответ на этот вопрос? – Лиам приблизился к Кристине, взял ее за плечи, и уложил на постель. Кристина неосознанно положила свои руки ему на талию, притягивая к себе. И Лиам с нежностью поцеловал Кристину. Их поцелуй затянулся, потому что, наверное, как и говорил парень, их чувства смешались, увеличиваясь, подпитывая друг друга, и умножаясь в прогрессии. Была ли это связь, или истинное чувство, но эти двое были сейчас вместе; их любовь росла словно огонь, словно яростный ураган, который поглощает все вокруг, уничтожает; они лучшие друзья, которые перешагнули через свою дружбу, и это оказалось не так уж и плохо.

Губы Лиама были мягкими и приятными, и словно бы родными. Они заставляли Кристину ощущать жар, словно температура ее тела поднялась до сорока градусов, словно девушка зашла с мороза, в теплую комнату, и медленно стала отогреваться, пока ее тело не стало мокрым, и горячим.

- Ты помнишь нашу встречу? – прошептал Лиам, целуя ее татуировку над сердцем.

- Ты был болваном.

- А ты была очень милой, - Лиам обернул руки вокруг Кристины, и откинулся на подушку. Сквозь ткань его футболки, Кристина слушала его размеренное сердцебиение, и улыбалась.

Глава 4

Раньше

Несчастья стороной обходили Кристину Грин ровно до девяти лет, - до того, как мама умерла. С тех пор то все и началось. Дрейк винил отца в ее смерти. Он ему прямо в лицо говорил, что считает, что тот избавился от матери, но Кристина никогда так не считала, хотя бы потому, что отец должен был быть дома, и испытывать хоть какие-то чувства. Он не чувствовал ничего; он любил лишь работу, компанию, акции; детей он воспринимал как хлам, находящийся за гранью интересов.

Кристина привыкла. Когда Дрейк окончил школу, отец пытался заставить его поступить в Стэнфорд, но брат уперся, потому что хотел учиться в академии искусств. И, когда Кристине было четырнадцать, Дрейк сбежал. Она отчаянно хотела, чтобы брат взял ее с собой, но он сказал, что она должна понять, чего хочет от жизни. Отец рассвирепел, и впервые ударил Кристину за то, что она слишком громко плакала.

Отец пил, и много. В школе, Кристину обижали; некоторые потому, что она не была на них похожа, другие, потому что просто завидовали - Кристина училась лучше них, одевалась лучше, и, в общем, делала все лучше. Она была согласна на то, чтобы поменяться с кем-то местами, и жить обычной жизнью; не ходить на курсы, по углубленному изучению математики, не посещать каждый понедельник собрания акционеров, вместе с отцом, как единственная наследница его компании (потому что отец благополучно забыл о том, что у него когда-то был сын). Кристина хотела жить нормальной жизнью, но каждый день, приходя домой, она запиралась в собственной комнате, в их огромном доме, и кричала в подушку, чтобы не слышали горничные; а иногда она просто лежала, глядя в потолок, часами, представляя, что все происходящее - сон. У нее не было друзей, и не было подруг; тот, с кем она могла говорить – ее брат, бросил ее, потому что не смог терпеть того, что творил отец, с его жизнью, и когда Дрейк спрашивал, что именно интересно Кристине, она говорила, что не знает. Когда-то Кристина любила балет. Мама водила ее в балетную школу, но после ее смерти отец запретил подобные занятия, в страхе, что дочь слишком полюбит это, и, как и брат-художник не будет восприимчива к деньгам.

А когда уехал Дрейк, и отец совсем сошел с ума, заставляя Кристину думать, что она унаследует компанию, девушка не выдержала. Ее душа с каждым днем превращалась в нечто ужасное, и она до смерти возненавидела отца. Он отобрал у нее все – маму, брата, и даже балет. И, черт возьми, если бы можно было продать душу, чтобы избавиться от этого монстра, Кристина бы сделала это.

В конце апреля, когда ей исполнилось шестнадцать, отец заявил о том, что собирается завещать компанию Кристине, потому что его дочь не «сопливая девчонка». Она проигнорировала его, втайне подав документы, для поступления в колледж Эттон-Крик, где сейчас жил Дрейк; добросовестная учеба, и преждевременное окончание школы обеспечило девушке полную стипендию, но вырваться из лап отца было не так-то просто. Пока она не услышала кое-что, в корне изменившее ее жизнь. Что-то, что разрушило ее окончательно.

Вернувшись из спортзала, где била грушу с такой силой, что едва не заработала вывих плечевого сустава, она случайно услышала тайную беседу отца с адвокатом. Конечно же, никто и предположить не мог, что она подслушает. Кристины никогда не было дома, - она часто пропадала с друзьями-байкерами, стараясь всячески нарушать правила, и порочить имя их семьи, но Кристофер Грин, давно понял, что чтобы его дочь не сделала, она примет компанию в наследство. «Ее переходный возраст пройдет». Конечно, каждая татуировка на ее теле, действовала на него, как красная тряпка на быка, и он жестоко наказывал дочь за это, однако, со временем, он понял, что никакие пытки больше ей не страшны.