Страница 93 из 193
ПОЗЫВНЫЕ Расщебетались птицы не ко дню. Вновь ожило забытое до срока. Друзьям-товарищам я позвоню, Товарищам, что от меня далеко. Перед глазами все, я вижу их, Как на снегу, — и призрачно, и ярко. Я не забыл давнишних позывных: «Сосна» и «Сокол», «Буря» и «Фиалка». Я ожидаю, вызов повторив, А даль молчит, а тишина немеет. Ищи же вновь на линии обрыв, Зови — кто два конца срастить сумеет. * * * Гул вокзалов. Облака в зените. Бесконечность рельсов познаю. Поезда ночные, покажите Маленькую станцию мою. За окном берез густое коло С громом, с дымом кружится — взгляни. В кутерьме лесного частокола Гулкие проносятся огни. И меня березовой весною Подхватила эта карусель. Тысяча земель передо мною, И за мною тысяча земель. Вот гляжу я со своей площадки На дожди, на рощи под дождем. Сколько лет забрали пересадки С неким бесполезным багажом! Мне б туда, где осень на полянах Жжет воспоминаний листопад. Память, греешь ты в своих карманах Две руки, простертые назад. До зари чего-то ожидаю, До зари кого-то все молю. Под щекой, сдается, ощущаю Маленькую станцию мою. * * * В сизой мгле над поймою днепровской Промелькнуло платьице твое… Начинать весну совсем не просто, Как не просто выдумать ее. Над водой играют переправы, Бьет вода в немые берега. Вновь дымятся летошние травы, Летом не попавшие в стога. Давнее с сегодняшним сплелося, След над следом… И сдается мне: Это все со мною, все сбылося — Вплоть до белой ласточки в окне. ЗИМНЕЕ Зимний ветер — парус полотняный Вновь поет, трепещет над стрехой. На окне сибирские лианы День рисует смелою рукой. Все ясней, рельефней с каждым часом Свет зимы над сгорбленным мостком. Я в давнишней дружбе с ясноглазым Живописцем, с этим мастаком. Может, будет холод небывалый, — Утешаю сам себя всерьез: Вот отсюда только два привала До высокой зелени берез. * * * Вечерний сад. Под небом сонным Плывет высокое окно. Огнем березовым, зеленым Меня к себе влечет оно. Там гомон голосов ребячьих. Но стихло все. Из дома в сад Веселый юный барабанщик Выводит с песней свой отряд. С дороги отступают тени, Светлеют контуры дерев… Я долго слышал в отдаленье Неугасающий напев. Густая медь с ветвей стекает. Покой садам. Покой борам. А в сердце эхо не стихает — Гремит тревожный барабан. * * * Ветра мои, Друзья мои! Шумите, вейте что есть мочи, Пусть только гул, пусть только свист; Смывайте с неба темень ночи, Сметайте пожелтевший лист, Чтоб очи были голубыми, Чтоб настежь мир под сквозняком. Стою под ветрами — любыми — Не флюгером, не ветряком. Пускай на каторге бессменной Былое мелют ветряки, — Я слышу — дышат во Вселенной Скуластые материки. О ветры! Вы меня водили Дорогами глухой поры, Как самовары, не чадили, — А разгорались, как костры. Костров и листьев полыханье… Наплыв озерной синевы… Мое последнее дыханье С собою понесете вы, Ветра мои, Друзья мои.
ЛЕОНИД РЕШЕТНИКОВ{97}
(Род. в 1920 г.)
НОЧНАЯ АТАКА Прожектор, холодный и резкий, Как меч, извлеченный из тьмы, Сверкнул над чертой перелеска, Помедлил и пал на холмы. И в свете его обнаженном, В сиянии дымном, вдали, Лежали молчащие склоны По краю покатой земли. Сверкая росой нестерпимо, Белесая, будто мертва, За еле струящимся дымом Недвижно стояла трава. Стоял перелесок за полем. И четким и плоским он был, Как будто из черного толя Зубцы его кто-то скроил. Вся ночь, притаившись, молчала. Еще не настала пора. И вдруг вдалеке зазвучало Протяжно и тихо: «Ура-а-а!» Как будто за сопкою дальней Вдруг кто-то большой застонал, И звук тот, глухой и печальный, До слуха едва долетал. Но ближе, все ближе по полю Катился он. И, как игла, Щемящая ниточка боли Сквозь сердце внезапно прошла… А рядом — с хрипеньем и хрустом — Бежали, дыша горячо, И сам я летел через бруствер, Вперед выдвигая плечо. Качалась земля под ногами. Металась луна меж голов. Да билось, пульсируя, пламя На выходах черных стволов. вернуться