Страница 11 из 55
С этими мыслями я шагнула в вестибюль выставочного павильона. Мне сразу преградили дорогу два охранника в тужурках и сторожиха в толстом ватнике.
— Ваш билет! — властно потребовали они в три голоса.
От такого трехголосья у меня заложило уши.
— А что, еще и билет нужен? Все-таки салон роскоши, наверное, туда бесплатно должны пускать, — пробормотала я.
Я даже не спросила, а предположила. Предположение стоило мне дорого, меня мгновенно вытурили на улицу в направлении билетной кассы.
— Сто рублей! — потребовала кассирша, не отрывая взгляда от маленького телевизора.
По всей вероятности, в кассе было жарко натоплено. Чайник уютно попискивал свистелкой, что-то бормотал телевизор, и мне до боли душевной захотелось превратиться в кассиршу.
«Зачем я выбрала профессию милиционера?» — мысленно завопила я и протянула сторублевку в крохотное окошечко.
— Почему так дорого? Случайно у вас для сотрудников милиции скидок нет?
— Нет! Случайно — нет! — отрезала кассирша и кинула мне билет в лицо.
«Черт, за мои же деньги меня оскорбляют», — рассердилась я, но связываться с кассиршей никакого желания не было — плохо разозлилась, потому что мало оскорбили, вот если бы кассирша плюнула в меня за сто рублей, тогда можно было и завестись. Уныло покрутив носом, я снова направилась к выставке.
«Что там меня еще ожидает? Новый плевок? Или все-таки салон роскоши?» Самое главное, мне расхотелось переквалифицироваться в кассирши, и то польза.
В каждой профессии есть свои плюсы и минусы.
В восьмом павильоне я попала в самый настоящий рай. В огромном, напоминающем здание аэропорта помещении, гудели вентиляторы. Своим жужжаньем они навевали мысли о другой, уютной и комфортной жизни. Где-то на улице трещал мороз, а здесь витали ароматы дорогих духов, сверкали драгоценные камни, играя отблесками огней, словно переливались струи водопада. В выставочном зале красовалась продукция всех ювелирных салонов России.
Так вот почему салон роскоши! — ахнула я, подбегая то к одному экспонату, то к другому.
Сияние красоты и роскоши. Терпеть не могу украшений, но, собранные в одном месте, драгоценные камни имеют свойство притягивать к себе взоры даже завзятых пессимистов. «Русские самоцветы», «Российские рубины», «Салон роскоши» — яркие и блестящие названия манили к себе, привлекая мое внимание. Все предприятия устраивали розыгрыши и лотереи. В толпу жаждущих получить что-либо на халяву вписалась и я, имевшая в кошельке всего двенадцать рублей, как раз на маршрутное такси до дома. «Вдруг и я что-нибудь выиграю», — игриво подумала я, не утратившая до сих пор желание выиграть сразу миллион. Чтобы, значит, как в сказке — хочу быть столбовою дворянкой!
С одной стороны, хорошо, что человек на сорокалетием рубеже не утратил романтического мироощущения. А с другой — я живо представила себе, как разыскивает меня Юрий Григорьевич. Отогнав от себя грозное видение, я схватила анкету и заполнила какие-то цифры.
— Барышня! — я оглянулась, моложе меня никого рядом не было, разве что дама в норковом манто. Но ей давно перевалило за энное количество лет, судя по толстому слою макияжа на фарфоровом лице.
— Барышня! Это я вам, — меня схватил за руку администратор, — вы выиграли. Держите! — он торжественно всучил мне какой-то журнал.
— Что это? — я отдернула руку.
Журнал упал на пол. Выставка «Российские рубины» — огромные буквы золотом сияли на обложке журнала.
— Это ваш выигрыш, панорама нашей выставки. — Администратор, юркий мужчинка, удивительно напоминающий молодого угря, поднял журнал с полу и сунул его мне под мышку.
— Буклет, что ли? — поерзав рукавом, я укрепила журнал в его новом положении.
— Если хотите, буклет, — гордо произнес администратор, извиваясь надо мной хлипким телом.
«Теперь он похож на пиявку», — я повела носом. Это у меня такая привычка, я все на нюх определяю.
— Вам крупно повезло, — добавил администратор-пиявка.
— Вы бы лучше мне какой-нибудь бриллиантик подарили. А то буклет, зачем он мне? — Я опять поерзала рукавом, пытаясь избавиться от журнала.
— В следующий раз, если вы примете участие в розыгрыше, вы получите вот это. — Администратор метнулся к прилавку и достал роскошную книгу в темной суперобложке с золотыми буквами «Российские рубины».
«Красивая книга, прямо как в настоящем салоне роскоши», — позавидовала я будущим экскурсантам.
— Следующего раза не будет! — с зажатым под мышкой журналом, я шагнула к выходу.
Перед моими глазами замаячила удивленно-гневная физиономия Юрия Григорьевича. Он уже обыскал все здание управления и наверняка принялся за другие маршруты и координаты. Если я не приеду через полчаса, он поднимет тревогу. Изучу каталог на рабочем месте. Спокойнее и мне, и начальству!
Потратив последние деньги на маршрутное такси, я благополучно доехала до управления. Во мне проснулось безумное желание выскочить из такси у своего дома, мимо которого я промчалась.
Пробок на дороге почему-то не было, вот такси и неслось, пробуждая во мне подростковые инстинкты. Всегда мне хочется сбежать, удрать, спрятаться, будто от жизни можно куда-то убежать и где-то спрятаться.
Мимо дома с песнями — я с тоской проводила взглядом удаляющийся от меня старинный дом.
Тихонько прошмыгнув мимо дежурного, я угрем, вспомнив о чернявом юрком администраторе, проскользнула за монитор.
Будто целый век здесь кукую, как одинокая кукушка.
Где же Юрий Григорьевич? Стол начальника желтел пустым полем, вообще-то он никогда не оставлял документы на столе, с лейтенантских лет памятуя о режиме секретности.
Все в сейфе, все под замком, под гербовой печатью.
Карта уныло завывала и моргала красноватой лампочкой, совсем как в Новый год. А это вовсе и не Новый год, это означает, что в городе кого-то грохнули, завалили, замочили, то есть убили, насильственно лишив человека жизни.
«Что такое бриллианты? Туфта, пыль и прах, а самое ценное у человека — это его жизнь», — думала я, подходя к карте и с трудом дотягиваясь до кнопки.
Если кнопку вовремя отключить, карта выть перестанет, а если упустить время, лампочка заморгает на неделю, чередуя подмигиванье с элементами завыванья.
Кажется, на сей раз время безнадежно упущено, мне придется неделю жить в состоянии тревоги.
Юрий Григорьевич, наверное, на происшествии. Приедет злой и нервный, надо заранее провести аутотренинг по сохранению самообладания. Первым делом исправить докладную записку и изобразить бурную деятельность.
А вечером внимательно изучу каталог салона роскоши, может быть, придут на ум новые идеи по поводу странной записки Гриши Сухинина. Откуда у простого водителя могла появиться записка с сокращенными названиями драгоценных камней? Вопрос настойчиво пробивался через пласты неотложных дел. Ерунда какая-то…
— Гюзель Аркадьевна, где вы прохлаждались? Я вас искал. — Полковник материализовался в кабинете, словно джинн из бутылки.
Я не успела заметить, чтобы он входил через дверь. Вот это энергия, даже стены раздвигает.
— А вы где были, Юрий Григорьевич? Я сижу тут, вся упахалась, а вас все нет и нет, — сделала я попытку отразить натиск старшего начальствующего состава.
Кажется, попытка удалась…
— Где я был? — вопросом на вопрос отвечает полковник и как-то странно смотрит на меня, охватывая взглядом мой живот, грудь, всю целиком.
Я сжимаюсь в комок, пытаясь уйти от настырного, ощупывающего взгляда. Очень странный взгляд, в психических отклонениях полковник до сих пор замечен не был.
— Я был в одной квартире. Там женщину убили. Астенического телосложения, точно такое же, как и у вас. У нее распорот живот, вот отсюда и досюда, — Юрий Григорьевич проводит рукой по кителю, демонстрируя страшный разрез. — И знаете, Гюзель Аркадьевна, что я заметил?
— Что, Юрий Григорьевич? — мне захотелось отвернуться.