Слово о гордости

Его голос был ворчлив, делая слова еще более неприятными. Я выбрала кристалл на глазах у него и пары мастеров и поднесла к мечу.

– Нет, – громче произнес он и требовательно протянул руку. – Прошу тебя, отдай камень и поверь магу – он не подходит.

Готовая взорваться от бешенства, я бросила камень в его ладонь, кивнула мастерам и первой вышла из оружейной.

– Мы пойдем к шахтам, – пропитым голосом любителя вина сказал Крадауг. – Улу нужно искать под землей.

– Ты будешь объяснять мне это? – прошипела я, вырывая из его руки камень. Убедившись, что никто не видит нас, он позволил это сделать. – Я никогда не ошибалась с выбором, – кристалл встал в гнездо и запылал, почти обжигая руки. – Камень подходит идеально!

– Нет, Триста, – меч вновь лишился жизненной силы. Крадауг убрал улу в поясную сумку. – Не подходит совсем. Мы спускаемся под землю.

Он задумал что-то совершенно иное и не позволил мне взять с собой ни помощника, ни стражника. Я, непривыкшая к неповиновению и приказам, терпела. Койне-Хенн, ты выстоишь, я обещаю...

В лагере нас встретили недавно вернувшиеся шахтеры. Крадауга не смутил ни вечер, ни предостережения. «Все в порядке», – сказала я, и мне поверили.

Неслышно закрутились колеса, лебедка начала спуск, мы молчали, чувствуя, как становится все труднее и труднее дышать. Факелы здесь заменяла та же ула, молодая, но мелкая, не подходящая для оружия. Сотня камешков на ветвистой железной подставке – каждый в своем гнезде, – давала достаточно света.

Крадауг планировал долгие поиски – я предупредила помощников, что вернусь через день или два, но искренне надеялась на скорое завершение похода. Меня не пугали ни подземелья, ни альвы, которых я никогда не видела, немного настораживал лишь сам Крадауг. Выбирая направление, нужный ход, он нередко начинал спорить сам с собой, тихо, но оттого еще более страшно. Находиться рядом с ним – то же самое, что быть в толпе. Не менялось выражение лица Крадауга, одинаково двигались губы, но речь менялась сама собой... Было жутко смотреть на него в такие моменты.

– Сколько их? – спросила я.

– Ходов? Тебе лучше знать.

– Из лагеря пятнадцатью подземными путями можно пробраться вглубь гор и четырьмя дорогами дойти до породы, на которой держится замок. Еще существуют ходы альвов, только неизвестно, куда они ведут... Но я спрашивала о твоих голосах.

– Сто, – резко ответил Крадауг. – Ровно сотня. Можешь начинать считать и запоминать.

– Следи за словами, ты говоришь с...

– Обманщицей и дочерью обманщицы, – дребезжащим старушечьим голосом отозвался маг. – А ты все еще говоришь с тем, кому должна.

– Выполни свою часть договора.

Как же это невыносимо – подчиняться! Все произошедшее до встречи с Крадаугом уже казалось мне надуманным, не столь значимым. Казалось, я не заперла клетку, а сама ее сотворила, и стоит только тронуть пальцем железные прутья, как она рассыплется песком! Казалось, я ошиблась, обратившись к магу, и смогла бы сама прогнать Сонрока, только перед этим – вышвырнуть прочь Проклятого! С огромным трудом я прогнала эти мысли. Обещаю, Койне-Хенн, ты выстоишь... Если для этого нужно всего лишь мое терпение, ты выстоишь!

Мы шли довольно долго, один раз Крадауг остановился, чтобы постоять, подняв голову к низким сводам, и сказать убаюкивающим, теплым, тихим голосом: «На поверхности уже ночь». Тонкую полоску вяленого мяса Крадауг кинул мне, почти не глядя, на ходу. Я подозревала, что мы уже давно двигаемся по дорогам альвов, но на мой вопрос Проклятый не ответил.

Вернее, ответил, но поздно, когда мы остановились в тупике. Я потрогала стену перед нами – холодную, как металл.

– Мы у самых стен Койне-Хенн! – догадалась я. – Этот тот самый камень!

– Немного дальше от стен, – кивнул Крадауг.

Свет улы делал доступным по меньшей мере с десяток узких лазов, в сторону одного из которых маг и повернулся.

– Ты, – сказал он журчащим, серебристым голоском, которому больше подошло бы пение. – Выходи, поговори с нами.

– Сотня голосов, – шипяще произнесло нечто, выбираясь из темной расселины. Сначала показалась тонкая нога с длинной ступней, затем жилистая рука с изящной узкой ладонью, потом голова, вторая рука, туловище и, наконец, последняя конечность.

– Сотня голосов... И глаза той, что видит вещие сны. Мое имя Фиох, я сторожу спящего зверя.

Я впервые видела альва. Было в Фиохе нечто такое, что не позволяло мне отвести взгляд. Присутствовала какая-то странная, больная красота – так могут завораживать горящие деревья или потерявшие контроль механизмы, теряющие детали с каждым своим движением. Шестеренки, миниатюрные винты, листья обшивки, гвозди столь маленькие, что человеческий глаз различит их только сквозь лупу... Фиох словно находился на невидимой, недоступной мне грани и таял, горел, разрушался каждый миг и успевал собраться за еще более короткое время, так, что я не могла заметить самого процесса. Он был одет в черную рубашку и черные же штаны, отчего легко терялся в темноте, щурил огромные глаза, которые ничего не увидят при дневном свете, и кривил губы, будто раздумывая, говорить или...

– Улыбнись открыто, альв, – усмехнулся Крадауг. – Ты ей нравишься.

– Людь, – прошептал Фиох и обнажил обычные зубы. Я ожидала как минимум клыков!

– Людь собирает улу и строит красивых холодных животных, но главный зверь продолжает спать, и мы стережем его покой.

Очень медленно до меня стало доходить, кого он называет зверем.

– Почему мы раньше никогда не говорили с вами?.. – прошептала я.

– Людь боится альвов, – Фиох задумчиво поскоблил ногтем гладкую кожу на остром подбородке и доверительно сообщил:

– И людь правильно делает. Потому что у альвов есть ножи, и сети, и ловкие руки...

Я всегда безошибочно распознавала угрозу, а потому быстро сунула руку в сумку на поясе Крадауга, вытащила улу – маг не успел меня остановить, – и вставила в рукоять меча, который несла с собой.

– Альвы тоже используют улу, все используют улу, – Фиох разглядывал клинок. – Но не у всех есть меч Хранителя.

– Я бы не позволил ему причинить нам вред, – произнес Крадауг.

– Хранители Койне-Хенн всегда могли за себя постоять, – спокойно ответила я. – Нам нужен... зверь.

– Вам нужны альвы... для начала, – хмыкнул Фиох. – Но зачем нам пропускать людь в свои владения?..

– В память о моей матери, – мягко сказал Крадауг.

– Я хотел это услышать, – вновь улыбнулся альв. – Твоя мать была очень сильной, великой, мы гордимся ею, как если бы она была нашей дочерью...

– Ей стоило родиться вашей дочерью, – прохрипел маг. – Она была бы достойной... жестокой подземной тварью...

Фиох рассмеялся тихим смехом абсолютно счастливого человека и махнул рукой.

– Идем, людь с сотней голосов... Идем. Я выберу путь, чтобы такие толстяки сумели пролезть...

Уходить в никуда было верхом безумия, но Крадауг осторожно последовал за альвом, и мне пришлось присоединиться. Очень скоро лаз стал круто уходить вниз, так, что двигаться приходилось, расставив локти и упираясь ногами в камень, чтобы не свалиться. Маг заткнул за пояс подставку с улой, и теперь свет разгонял тьму только до уровня моего пояса. Оставалось лишь стараться смотреть вниз, на голову Крадауга, и радоваться, что не додумалась сегодня надеть платье.

– Фиох не поведет людь в свой город, – бормотал альв снизу. – Но обойдет их город кругом и покажет... В память о великой матери, которой стоило бы родиться среди нас... Там ее не любила вся глупая людь, но она...

– Заткнись, Фиох! – бросил Крадауг.

– Зря ты стыдишься, – недовольно отозвался подземный житель. – Мы восхищаемся твоей матерью, а ты...

– Заткнись, Фиох!

Альв ответил смехом.

Я вспомнила рисунок летающей машины... То, что показалось мне пастями, было гнездами для улы... Мы договорились с Фиохом, он покинул нас ненадолго, и вскоре привел с собой дюжину собратьев, каждый из которых нес мешок с кристаллами. Каждый их камень взамен десятка наших – цена высокая, но нужно было пользоваться расположением альвов. Мы подбирали кристаллы, постепенно обходя то, что скрывалось под Койне-Хенн, и я не верила, не верила в происходящее. Выход был буквально у нас под носом всю жизнь, а мы считали это всего лишь... знаком!