Город Масок

Арианна потянулась и подергала его кудри. Удостоверившись, что они настоящие, она с удивленным выражением лица сделала правой рукой какой-то знак, соединив большой палец с мизинцем и прикоснувшись остальными ко лбу и груди.

— Боже, — прошептала она, — это правда. Я не понимаю всего, что ты сказал, но я верю тебе. Ты из большого города, находящегося очень далеко отсюда, ты болел, а теперь ты здесь и здоров. Что же это значит?

Они посмотрели друг на друга. Потом Арианна оглядела кофейню. Похоже, хозяин давно с интересом разглядывал их.

— Здесь слишком много людей. Кто-нибудь может узнать меня. Пойдем.

— Почему все женщины носят маски? — поинтересовался Люсьен. — Это для следующего праздника?

— Не все, — ответила Арианна. — Только незамужние. Я тоже должна буду надеть маску в день шестнадцатилетия, через несколько месяцев. Это еще одно правило Герцогини. Не самое тяжелое.

Так продолжается многие годы. Ей тоже приходится носить маску.

— Значит, она тоже не замужем? — спросил Люсьен. Но Арианна лишь фыркнула в ответ.

Она вела его подальше от площади, в тихий район города. Дома были окрашены в розовый, песочный и охряный цвета, маленькие садики поднимались над крышами и террасами, Небо было ярко-синим, и между домами он замечал высокие колокольни и птиц, кружащих над ними. Узкие каналы пересекали их путь так часто, что им приходилось все время петлять в поисках моста. В этом городе невозможно было пройти по прямой.

— Он очень красив, твой город, — наконец заговорил Люсьен.

— Да, и потому он так богат, — сказала Арианна, констатируя факт— Красота — это деньги. — Куда мы идем? — спросил Люсьен.

— Ну, мы могли бы хотя бы взглянуть на Школу, — ответила она. Они перешли через узкий канал, прошли по пассажу и попали на тротуар, идущий вдоль гораздо более широкого канала. За мостом возвышалось большое здание, над входом в которое была высечена надпись «Scuola Mandoliera».

Перед ним покачивалось несколько черных лодок и люди ходили оживленными группами — здесь явно происходило что-то важное.

— Мандольеры, — произнес Люсьен, — Это люди, которые гребут в этих лодках, правильно?

Арианна бросила на него испепеляющий взгляляд

— Не гребут, а галанят, и это не лодки, а мандолы. Они называются так потому, что по форме напоминают миндаль —Из-за формы ими очень тяжело управлять.

— Ты пробовала? — снова спросил Люсьен, глядя на узкие лодки. Он думал о том, как он управлял плоскодонкой, когда гостил в Кембридже у дяди Грэхема, маминого брата. Ею тоже приходилось управлять, стоя на корме.

— Конечно, — ответил Арианна со своим обычным нетерпением. — На наших островах тоже множество каналов. И я управляла мандолой всю свою жизнь на Торроне. А оба моих брата — рыбаки в Мерлино. Она понурила голову, — Я навлекла на них ужасные неприятности — и все зря! Родители будут жутко переживать из-за того, что они вернулись без меня этой ночью. Я их подставила. И родители не знают, где я и что со мной.

Люсьен ничего не ответил, лишь подумал, что с его родителями то же самое. «Но Арианна хотя бы сама знает, где находится. В отличие от меня». Арианна сжала его руку.

— Сейчас как раз время конкурса, — вздохнула она.— Вон мандола Герцогини.

Искусно украшенная мандола тихо скользила по водной глади, управляемая — на что не мог не обратить внимание Люсьен — чрезвычайно красивым юношей. На середине был шатер из серебряной парчи. Мандольер умело направил судно к причалу, и представитель Школы в богато украшенном костюме подал руку вначале служанке, а затем и элегантной женщине в маске, которая без сомнения и была Герцогиней.

— Быстро! — сказала Арианна, — пойдем внутрь!

— Это разрешается? — спросил ее Люсьен. — Нас не поймают?

— Это открытый конкурс, — резко ответила Арианна, — и они не ожидают, что кто-нибудь вздумает нарушить запрет. Я делала ставку на это. Все будет хорошо, особенно если ты будешь молчать, — и она потянула его за собой через мост,

Деревянные ворота были и, правда открыты, и вскоре Люсьен оказался во внутреннем дворе, заполненном изящно одетыми людьми. Он почувствовал себя неловко, но никто не обращал на него внимания. В одном конце двора был помост, на который как раз поднялась Герцогиня и села в резное деревянное кресло. Справа выстроилась очередь из нервничающих молодых людей. Арианна протиснулась сквозь толпу поближе к помосту, забыв об опасности быть узнанной. Когда Люсьен добрался до нее, она как зачарованная наблюдала за происходящим, ее фиалковые глаза горели, а волосы растрепались.

Она ждала этого целый год, и, хотя была не там, где ей так хотелось оказаться, по крайней мере, она была так близко! П происходящее на сцене слегка напоминало конкурс красоты. Молодых людей подводили по одному к Герцогине. И хотя она не заглядывала им в рот, проверяя зубы, выглядело это не менее неприятно.

После осмотра очередного претендента Герцогиня обращалась к представителю Школы, и счастливчики скромно выстраивались за ее спиной, а тех, кому повезло меньше, уводили со сцены.

Стало понятно, что толпа, в основном, образована их семьями — вздохи или аплодисменты сопровождали каждое решение.

Люсьен подумал, что план Арианны вряд ли сработал бы — никто не пришел без поддержки.

Тем временем толпа прижимала его и Арианну почти к самой сцене. Внезапно Люсьен оказался прямо перед Герцогиней. Соискателей осталось всего двое, и, руководствуясь предыдущими решениями, он подумал, что один слишком низок, а другой кривоногий, Они быстро получили отказ, Люсьен уже отвернулся и собрался уходить, как вдруг прозвучал голос Герцогини.

— Вон тот юноша, там... Ведите его сюда. Все повернули головы, вместе с ними и Люсьен. Руки указывали... на него.

— Это ошибка, — запротестовал он. — Я не хотел стать мандольером!

Но сильные руки подхватили его со всех сторон и подняли на сцену. Он поискал взглядом Арианну, в толпе мелькнуло ее взбешенное лицо и пропало. Его подтолкнули к Герцогине, и он замер под ее гипнотическим взглядом. Глаза ее, сверкнувшие под серебряной маской, были фиалковыми, как и у Арианны. «Наверное, это обычно для здешних мест», — подумал Люсьен. Ее голос был низким и ласковым, а пахло от нее чем-то невообразимо прекрасным. Люсьен, чья мать практически не пользовалась духами, к тому же мало общавшийся с девчонками, чуть не потерял сознание.

Герцогиня взяла его за руку — знак внимания, оказанный всего одному или двум кандидатам— и спросила:

— Как тебя зовут, юноша?

— Лючиано, — ответил Люсьен, вспомнив версию Арианны.

— Лючиано, — медленно произнесла Герцогиня, смакуя слоги, будто изысканной деликатес.

Люсьен почувствовал, что краснеет. Что там говорила Арианна? Все знают, что она делает с самыми красивыми. Он почувствовал себя не в своей тарелке. Он не хотел становиться мандольером или одним из фаворитов Герцогини. В эту секунду все, чего он хотел, — это оказаться дома, среди знакомых и понятных вещей.

Но несмотря на эти мысли, он почувствовал, что может быть мандольером: он был достаточно силен, и это не должно сильно отличаться от того, что он уже делал.

— Ты напоминаешь мне одного из молодых людей, избранных мною много лет назад, — произнесла Герцогиня, и по звуку ее голоса он понял, что она улыбается.— Да, я уверена, ты станешь отличным мандольером. Добро пожаловать в Школу.

Толпа молчала. Если Арианна и была там, она не издала ни звука, когда Люсьена отвели к остальным принятым кандидатам и Герцогиня спустилась с помоста, Чувствуя в себе необычную силу в этом сказочном городе, он подумал, что у него все получится. Будущих мандольеров — Люсьен понял, что он самый младший из них, — сопроводили в их новое жилище. Всех кроме него обнимали члены семей, со слезами и гордостью прощаясь с ними. Люсьену тоже пару раз досталось от чьих-то слишком восторженных матерей и сестер. Наконец он остался один в маленькой комнате с деревянной кроватью, старинным резным сундуком, китайским кувшином и кружкой. Сопровождавший его дружелюбный гид сказал: «Встретимся утром, с первыми лучами солнца» — и удалился. Люсьен сел на кровать и оперся головой на руки. Он никак не мог понять, что же с ним происходит, и внезапно почувствовал, что устал за день от всех этих впечатлений.