Страница 91 из 244
– Это мы устроим, – сказал Шварц. – Наверное, здесь найдётся подходящая солдатская амуниция. Вы можете стать на запятки моей коляски да и проехать так все опасные места!
– Ну да мы это там придумаем, – перебила его царевна. – А теперь рассказывай, какое такое «сонное видение» было в нощи маркизу?
– Я принёс много новостей, и притом очень серьёзных, ваше высочество.
– Выкладывайте всё по порядку! – вмешался Лесток.
– Прежде всего отставка Миниха принята…
– Да это вовсе не новость! – заметил Ханыков.
– Новость – то, что сегодня, как узнал маркиз, должны были с барабанным боем объявлять на улицах об этой отставке, и, когда я шёл сюда, это как раз приводилось в исполнение.
– Какое оскорбление! – воскликнул Воронцов.
– Так ему и надо, негодяю! – кинула царевна Елизавета. – Но что с тобой, Лесток? – удивлённо спросила она, видя, что доктор выкидывает какие-то замысловатые антраша.
– Я просто расцеловать готов эту милую женщину! – ответил Лесток, потирая с довольным видом руки.
– Да какую женщину?
– Правительницу, которая играет нам в руку! Вы только подумайте, господа, какое впечатление это должно произвести на армию! Миних проливал кровь за Россию, страна, что ни говори, многим обязана ему. Кроме того, он низвергнул Бирона, рискуя в случае неудачи головой. И что же? В благодарность за это ему, что называется, плюют в лицо! Теперь каждый может думать: «Чего ради мы будем стоять за брауншвейгцев, раз в награду можем получить то же, что и Миних?»
– Доктор совершенно прав, ваше высочество, – сказал Столбин. – Я видел поражённые лица солдат, проходивших в этот момент мимо герольдов, и заметил, что объявление об отставке произвело на них самое неблагоприятное действие. Эта мера прежде всего обрушится на голову её творца! Но Шетарди удалось узнать ещё следующее: Линар сказал правительнице, что Миних под влиянием негодования может кинуться к вашему высочеству; поэтому над вашим дворцом учреждён негласный надзор в виде караула. Если Миних приедет, его приказано во что бы то ни стало арестовать. Если ваше высочество примете его и произойдёт продолжительный разговор, вы, ваше высочество, тоже будете немедленно арестованы. Маркиз послал меня предупредить об этом…
– Поблагодарите маркиза, – ответила цесаревна, – но он запоздал с предупреждением. Миних был у меня третьего дня, как только была принята его отставка, но я прогнала его! Ещё бы, после такого предательства…[71]
– Но всё-таки хорошо, что это случилось третьего дня, а не сегодня, – заметил Грюнштейн.
– Ещё какие новости? – спросила царевна.
– Маркиз получил известие, что вскоре прибудет новый атташе французского посольства маркиз де Суврэ. С атташе прибудет под видом его личного секретаря известная вашему высочеству Анна Николаевна Очкасова.
– Анюта? – воскликнула царевна Елизавета. – Как я рада, как я рада! Она такая славная, хорошая… Вот человек, который имеет много причин добиваться свержения Брауншвейгского дома. Личные счёты – самое могущественное орудие. Главный виновник её несчастья уже пострадал, но остались ещё другие… Милая Анюта! Как я рада ей!.. Вы помните её, Лесток?
– Это – стройная брюнетка с красивым лицом, скорее мальчишечьим, чем девичьим? Она ещё приходила искать совета и помощи? Помню…
– О, она будет нам очень полезной помощницей. Она умна, ловка, а главное – у неё много того, чего не хватает мне самой: энергии, решимости и… денег! Эта новость очень обрадовала меня, Столбин… Ну-с, это – всё?
– Нет ещё, ваше высочество. Маркиз из достоверных источников узнал, что здоровье малолетнего императора очень плохое, а правительница уже приказала заготовить манифест, объявляющий императрицей её…
– Это ей никогда не удастся! – заметила царевна.
– Простите, ваше высочество, – произнёс Воронцов, – именно это и может удаться. Конечно, слухи о здоровье императора сильно преувеличены…
– Я ещё сегодня была во дворце: он совсем оправился!
– Да, ваше высочество, я слышал то же самое. Но умереть он всё-таки может. В манифесте императрицы Анны Иоанновны имеется большая двусмысленность: там сказано только о мужском потомстве принца и принцессы Брауншвейгских. Поэтому, если бы император умер и вы, ваше высочество, двинули войска занять дворец, то это было бы не переворотом, а совершенно законным актом: ведь все права Анны Леопольдовны кончаются со смертью сына. Если же правительница от имени малолетнего царя установит изменённый порядок престолонаследия, по которому корона может перейти к ней, тогда наше дело осложнится. Часть войск может остаться верной брауншвейгцам, основываясь на долге присяги; осуществление нашего замысла примет затяжной характер, вмешаются иностранные державы. Словом, произойдёт такая заваруха, что хоть святых вон выноси!
– Что же ты хочешь сказать этим, Воронцов? – спросила Елизавета Петровна.
– Только то, ваше высочество, что к известию, сообщённому нам Столбиным, нельзя относиться пренебрежительно; его надо очень и очень принять во внимание!
– Но ведь в данный момент положение совершенно одинаково, я не вижу, чем оно ухудшится!
– Тем, ваше высочество, что в данный момент народ и армия не видят перед собою настоящего царя. Перед ними – ребёнок, именем которого правит кучка немцев, которые никак не могут поладить между собой. То Бирон лишает принца Антона всех чинов и званий и сажает его под арест, го Миних арестовывает Бирона, то Остерман добивается происками, чтобы Миниха отставили и опозорили. Далее найдутся люди, которые подкопаются под Остермана. Словом, Россия видит перед собою не императорское правительство, а стаю воронья. При настоящем положении вещей солдат внутренне не может чувствовать себя связанным присягой. А умри Иоанн Антонович и вступи на престол Анна Леопольдовна – это будет уже вполне определённый образ. И Анна Леопольдовна может процарствовать до смерти, как и Анна Иоанновна. Мало того, сейчас Брауншвейгский дом представляется России чем-то чужим, наносным, а во втором царствовании образуется уже привычка…
71
Тайной канцелярии приходилось иметь много дела с толками о том, что Миних после отставки предлагал свои услуги царевне. Вот, например, подлинное показание подпоручика конной гвардии Нотгофта: «…Бывший фельдмаршал Миних был один раз в доме у её высочества цесаревны Елизаветы Петровны и, припадши к её ногам, просил, что ежели что её высочество ему повелит, то он всё исполнить готов. На что-де её высочество изволила ему сказать: «Ты ли де тот, который корону даёт кому хочет? Я-де оную и без тебя, ежели пожелаю, получить могу». Может показаться странным, как при таких обстоятельствах Миниха всё же оставляли на свободе. Но, во-первых, во дворце правительницы были и без того напуганы дурным впечатлением, произведённым на армию и общество публичным объявлением об отставке, так что уже на другой день Анна Леопольдовна послала трёх сенаторов к Миниху просить прощения за случившееся «по недоразумению»; во-вторых, боясь перетянуть струны, сочли себя довольными тем, что попытки Миниха не имели успеха у царевны.