Страница 5 из 37
– Куда это ты собралась? – Джег поднырнул под низкую притолоку и вышел в переулок. И так здоровенный детина, сейчас он казался просто великаном. Джег был бы на полголовы выше, даже если бы Шай стояла, и, пожалуй, почти в два раза тяжелее, даже будь она сыта. Он небрежно опустил тяжелую саблю и двинулся к ней вальяжной походкой, выпятив нижнюю губу языком и смакуя момент триумфа.
– Ловко с Нири управилась, а? – Джег слегка подтолкнул шляпу вверх, так что стала видна линия загара на лбу. – Ты сильнее, чем кажешься. Ну да парень – такой дурак, что и без твоей помощи свалился бы. Со мной эти шутки не пройдут.
Не факт, но об этом пусть ему расскажет ее ножик. Даже крошечное лезвие может оказаться дьявольски красноречивым, если ткнуть им куда надо. Она еще раз отпрянула, поднимая пыль, сделала вид, что хочет встать, но только попыталась перенести вес на левую ногу, как тут же со стоном осела обратно. Чтобы изображать израненную, особое актерское мастерство ей сейчас не требовалось. Шай чувствовала, как кровь катится по волосам и щекочет лоб. Джег вышел из тени, и низкое солнце ударило ему в лицо, заставив прищуриться. Точно как она хотела.
– До сих пор помню тот день, когда первый раз тебя увидал, – продолжал он трепаться, наслаждаясь звуком собственного голоса. – Додд прибегает весь очумевший от радости и говорит, что видел Дымок, ту самую, чья мордашка висит на каждой стене близ Ростода, за которую дают четыре тысячи марок. А какие истории про тебя ходят! – Он присвистнул, и она снова отпрянула, причем постаралась поджать левую ногу под себя, убедившись, что та не подведет в нужный момент. – Уж с таким трепетом о тебе болтают, будто ты демон с парой мечей в каждой руке. Представь мое разочарование, когда я увидел перед собой долбаную пигалицу с дыркой в зубах, испуганную девчонку, от которой за милю несет ссаньем. – Как будто сам Джег летним лугом благоухал! Он сделал еще один шаг вперед и протянул к ней лапищу. – Так, не царапайся, ты дороже стоишь живая. Не хочется…
Левой рукой она швырнула в него горсть пыли, а правой изо всех сил оттолкнулась от земли и вскочила на ноги. Джег попытался увернуться и зарычал, когда песок ударил в лицо. Наугад махнул саблей, но она бросилась на него, пригнувшись, и лезвие просвистело у нее над головой, взлохматив волосы. Силой замаха Джега развернуло, она поймала его за взметнувшуюся полу плаща и вонзила ножик в руку с саблей, у самого плеча.
Он сдавленно закряхтел, а Шай вытащила ножик и пырнула снова, распоров лезвием рукав и плоть внутри него и едва не скользнув по собственной ноге. Она уже заносила нож в третий раз, но тут его кулак с хрустом обрушился на ее челюсть. Она отшатнулась, неловко перебирая босыми ногами в пыли. Вцепилась в угол здания и зависла так на пару секунд, чтобы вытряхнуть туман из черепа. В паре шагов от нее, капая слюной с оскаленных зубов, Джег пытался переложить саблю из безвольно повисшей правой руки в левую, но никак не мог выпутать пальцы из причудливого медного эфеса с плетеным узором.
Когда события разворачивались быстро, на Шай находил стих просто действовать, не думая ни о милосердии, ни о последствиях, да и вообще ни о чем. Сколько всего с ней приключалось, и именно эта привычка не раз спасала ей жизнь. Собственно, она же и втянула ее в это дерьмо. Впрочем, стоит слегка попривыкнуть, и поймешь, что любой дар – палка о двух концах. Проклятием Шай было то, что, натворив дел, она начинала думать слишком много, но это уже другая история. Стоило Джегу перехватить саблю, и ей настал бы конец, вот и вся недолга, так что пришлось броситься на него снова, не дожидаясь, пока улица перестанет вращаться перед глазами. Он попытался высвободить руку, но ей удалось вцепиться в нее свободной ладонью. Шай прижалась к нему, держась за плащ, и принялась бешено тыкать его лезвием – в живот, в ребра, опять в ребра. Она рычала, а он кряхтел с каждым ударом ножа, который едва не выскальзывал из ее ноющих пальцев.
Джег схватил ее за рубашку, наполовину оторвав рукав по шву, и попытался оттолкнуть в сторону, когда Шай ударила снова. Но в его толчке не было силы, и она лишь отшатнулась на шаг. Туман в голове рассеялся, и ее больше не шатало, а вот Джег споткнулся и упал на одно колено. Она высоко подняла нож, размахнулась двумя руками и обрушила его прямо на его дурацкую шляпу, смяв ее и вогнав лезвие в череп по самую рукоять.
Шай отшатнулась, ожидая, что он просто повалится ничком. Вместо этого он вдруг рванулся вверх, как верблюд, которого она как-то видела на ярмарке. Поля шляпы наехали ему на глаза до самой переносицы, из макушки вертикально торчала рукоятка ножа.
– Ты куда делась? – Слова мешались в кучу, будто он говорил с полным ртом камней. – Дымок? – Его качнуло в одну сторону, потом в другую. – Дымок?
Джег зашаркал к ней, взбивая пыль. Сабля повисла на окровавленной правой руке, чертя дорожки в песке у его ног. Он поднял левую ладонь – пальцы были напряжены, но запястье болталось – и начал тыкать ею шляпу, словно пытался вытереть что-то, что попало ему в глаза.
– Жымок? – Одну сторону его лица свело судорогой, и оно до жути неестественно задергалось. Хотя, может быть, и естественно – для человека, у которого нож в башке. – Ымок? – С изогнутых полей шляпы капала кровь, сбегая красными ручейками по щеке, и уже заметно промочила ему рубашку, но Джег все приближался, дергая окровавленной рукой и стуча рукояткой сабли по ноге. – Ы‑ок? – Шай пятилась, не в силах отвести глаз. Ее собственные руки ослабели, все тело кололо иголками. Наконец спина уперлась в стену. – Ы‑о?
– Заткни пасть! – Она бросилась на него, толкнула и опрокинула на землю. При этом сабля свалилась с его руки, но окровавленная шляпа все так же держалась на голове, пришпиленная ножом. Джег медленно перевернулся на живот, хлопая по земле правой рукой и подтягивая левую под плечо, словно хотел приподняться.
– О, – шепнул он в песок и затих.
Шай медленно отвернулась и сплюнула кровь. Слишком часто за последние несколько месяцев ей приходилось ею давиться. Тыльной стороной дрожащей ладони вытерла мокрые глаза. В то, что произошло, трудно было поверить. Казалось, она едва приложила к этому руку. Словно это был кошмар, от которого вот-вот проснешься. Она зажмурилась, потом открыла глаза, но он все лежал на том же месте.
Шай глотнула воздуху и с силой вытолкнула его из легких, стерла слюну с губ и кровь со лба, вдохнула еще раз и заставила себя выдохнуть. Потом подобрала меч Джега, стиснув зубы, чтобы ее не вывернуло. Тошнота накатывала волнами в унисон с пульсирующей болью в челюсти. Черт, как же хотелось присесть! Просто взять и замереть. Но она заставила себя отвернуться и с трудом поплелась к задней двери таверны, той самой, в которую всего пару секунд назад вышел Джег – еще живой. Нужно трудиться целую жизнь, чтобы вырастить человека, и всего несколько секунд, чтобы прикончить.
Нири, уже успевший выкарабкаться из ямы, которую пробил в половицах, стискивал руками окровавленную штанину и явно пребывал в раздражении.
– Ну что, поймал ты эту тварь? – спросил он, щурясь на дверь.
– О, еще бы.
Глаза у него округлились, и он, похныкивая, попытался подтащить себя к лежащему поблизости луку. Шай подошла и подняла длинную саблю Джега; Нири обернулся, в ужасе таращась на нее и отчаянно закрываясь рукой. Она со всей силы плашмя ударила по ней лезвием, и он со стоном прижал руку к груди. Следующий удар пришелся по голове; Нири, подвывая, повалился лицом в половицы. Она прошлепала босыми ногами мимо него, сунула саблю за ремень, подхватила лук и вытащила из колчана несколько стрел, а потом двинулась к двери, на ходу натягивая тетиву, и выглянула на улицу.
Додд по-прежнему собирал монеты в пыли и складывал в мешок, все ближе подползая к колодцу. Ему было невдомек, как сложилась судьба его приятелей, но это не так уж удивительно, как могло показаться. Если какое слово и подходило Додду больше всего, так это слово «невдомек».
Она мягко сошла с крыльца таверны, ступая на края ступенек, чтобы не заскрипели ненароком и не предупредили его, наполовину подняла лук и хорошенько прицелилась в Додда, который копошился в пыли спиной к ней. По его рубашке расплылось темное пятно пота, и она хорошенько подумала, не сделать ли это пятно мишенью, выстрелив ему в спину. Но убить человека не так-то легко, особенно если сперва хорошенько подумать об этом. Под ее взглядом он поднял последнюю монету, положил в мешок, а потом привстал, затянул шнурки и с улыбкой обернулся.