Страница 82 из 94
Я стиснул зубы и отвернулся. Мой взгляд обратился к костру, где сидел мой небольшой отряд, вернее к Кевлину, Дэйрику и Одгару. Пересмеиваясь между собой они по очереди швыряли мелкие камешки в сторону пузатого барона, который сидел, ничего не замечая, у другого костра шагах в сорока от нас. К счастью их цель находилась достаточно далеко, и камешки бесследно исчезали в темноте, иначе мне пришлось бы вмешаться. Мне только не хватало сейчас ввязаться в очередную ссору и нажить себе еще одного врага, как будто у меня их и так было недостаточно.
— Ты не можешь взять их с собой, — произнес Уэйс, прочитав мои мысли. — Они всего лишь молокососы и глупые щенки. Хотя они и пойдут за тобой, потому что ты их господин и они не знают, во что ввязываются.
— Они доверяют тебе, — добавил Эдо, — но это доверие обернется для них гибелью, если ты потащишь их за собой.
— Знаю, — сказал я, поворачиваясь к ним. — Они останутся здесь.
Со мной пойдут Эдда, Понс и Серло, и я постараюсь уговорить Галфрида. Кого еще я мог взять с собой, кроме этих четырех? Пятерых человек было маловато для осуществления моего замысла, и я еще не был уверен, что наш набег будет удачным. Конечно, мы возьмем с собой Рунстана, чтобы он показал нам дорогу через болота и леса, но я не мог доверять ему и не сомневался, что он предаст нас своим соотечественникам при первой же возможности.
Это предприятие было более опасным и безрассудным, чем все наши прежние приключения, но я не видел другого решения. Даже если этот путь вел нас к поражению и смерти, я должен был пройти его до конца. Тем не менее, я надеялся на лучшее.
— Скажите мне, что еще я должен делать? — спросил я.
Уэйс взглянул на Эдо, и они дружно пожали плечами. Таков был их ответ.
Я уже стаскивал с себя кольчугу, взятую с поля боя при Стаффорде. Если нам нужно незаметно для противника пройти через болота и войти во вражеский лагерь, нужно будет идти как можно тише. Звон кольчуги слышен на расстоянии, и, кроме того, она слишком громоздкая и тяжелая. Если человек в кольчуге потеряет равновесие и упадет в воду, она сразу же утянет его на дно. Вместо нее я надел одну их валлийских кожаных курток с железными заклепками и затянул ремни так, чтобы она сидела на мне должным образом; потом застегнул на поясе пряжку ремня и проверил, легко ли выходит меч из ножен.
— Вы пойдете со мной? — спросил я друзей. — Я спрашиваю вас в последний раз.
Холодные глаза Уэйса встретились с моими. Эдо пристально посмотрел на меня и виртуозно выругался. Это было похоже на прощание. Наше братство, выкованное в сражениях, теперь распалось. С этой развилки наши пути разойдутся, и, скорее всего, навсегда.
И я пойду в Беферлик один.
— Наверное, я дурак еще похлеще тебя, — сказал Эдо, качая головой. — Иначе я бы даже и думать об этом не стал.
— Эдо, — в голосе Уэйса звучало предупреждение, как будто он уже чувствовал, что сейчас произойдет.
— Он не может встретиться с врагом в одиночку. Отпустить его вот так будет то же самое, что убить собственными руками.
— Пусть умирает, если хочет. Какой смысл расставаться с жизнью, если дело заранее обречено на провал?
— Потому что это честное дело. Если мы не сделаем совсем ничего и дадим лорду Роберту умереть, то навсегда будем носить клеймо клятвопреступников и врагов Господа нашего. И все только ради того, чтобы спасти собственные шкуры.
— А если мы вернемся с живыми Мале, — добавил я, — мы будем знать, что смогли бросить вызов Этлингу и датчанам, чтобы выполнить свой долг даже с риском для жизни. Мы можем сделать то, что другие почитают невозможным.
— Если мы вернемся… — пробормотал Уэйс, и этой короткой фразы, даже одного слова было достаточно, чтобы понять: он снова на моей стороне. Мы.
Некоторые мужчины готовы сражаться за золото и серебро, другие за земли и женщин или за свой долг перед сеньором и королем. Но они солгут, если скажут, что жаждут только этого и ничего больше. Ибо, как я давно уже понял, ничто из этого не стоит так дорого, как воинская слава. Все влияние и власть этого мира произрастают в конечном счете не из богатства, а из славы, и мужчина, не сумевший отстоять свою честь, превращается в ничто, в мишень для презрения и насмешек. Только ради славы человек готов рискнуть своей жизнью, и так будет всегда.
— У меня два бойца, — сказал Эдо, — после Нориджа у них свой счет с датчанами, и они не упустят случая пустить кровь этим упырям.
— Я тоже беру двух рыцарей, — со вздохом согласился Уэйс.
Несмотря на его слова, я все еще читал сомнение в его глазах.
— Они пойдут с нами, если я попрошу. И не надо на меня так смотреть.
— Только если они готовы, — предупредил я. — Никто не должен идти против своей воли.
Как бы то ни было, все согласились, никто не желал отказываться от своих сеньоров, которым они обещали верную службу. Вместе с Эддой, Серло и Понсом наш отряд увеличился до десяти человек. Галфрид идти не захотел, и я не пытался давить на него, зная, что он наименее опытный боец из всех нас; взамен я возложил на него ответственность за троих ребят из Эрнфорда и просил присматривать за ними в стене щитов, если дело дойдет до сражения.
Час был поздний, но я знал, что нам нельзя терять ни минуты, и потому мы стали готовиться, чтобы как можно быстрее покинуть лагерь. Я поспешил на поиски отца Эрхембальда, чтобы он в последний раз отпустил мне грехи, когда от соседнего костра внезапно раздался крик боли.
Пузатый воин, о котором я уже успел забыть, вскочил на ноги быстрее, чем я мог ожидать от такой туши. Он потер лопатку, огляделся, и его взгляд уперся в Кевлина, Дэйрика и Одгара. Все еще хихикая, они разбежались в разные стороны, а толстяк шел к нашему костру с пылающими от ярости глазами. Я сразу узнал эту пухлую физиономию, потому что она принадлежала Беренгару ФитцВарину.
Увидев меня, он остановился и уставился, как на привидение.
— Танкред? — спросил он, глядя растерянно и недоверчиво. — Все говорили, что ты был убит валлийцами. Тебя считали мертвым.
— Они ошибались, — ответил я, не собираясь вдаваться в детали. — А что ты здесь делаешь, Беренгар?
— Один из этих гаденышей ударил меня.
Я перебил его:
— Я не об этом. Почему ты здесь, в Нортумбрии?
— ФитцОсборн прислал меня сюда с четырьмя сотнями рыцарей, — гордо заявил он, пытаясь вернуть самообладание, потому что вокруг нас уже стали собираться любопытные. — Как только валлийцы бежали за Вал, он сам отправился на юг, чтобы заняться восстаниями в Девоншире и Сомерсете. Часть людей он послал в Честер, где мятежники сражались против графа Гуго и епископа Одо. А я пошел на север. Не ожидал, что встречу тебя здесь.
Он бы и не встретил, если бы я не замешкался.
— Ну, можешь благодарить Бога, что тебе больше не придется видеть здесь мое лицо, — сообщил я.
Он нахмурился и обвел взглядом Эдо, Уэйса и всех наших людей, полностью собранных и готовых выступить.
— Куда это ты собрался? Твой лорд снова сбежал? Не хочешь драться?
Я не собирался поддаваться на насмешки Беренгара, не в этот раз.
— Наш лорд и его семья находятся в плену у Этлинга и короля Свена в Беферлике, — сказал я. — Я иду, чтобы вернуть их.
Должно быть, он подумал, что я шучу, потому что хихикнул, но видя наши торжественные лица, остановился.
— Вы же не серьезно?
Я не собирался убеждать его, потому что в любом случае можно было рассчитывать лишь на новый шквал презрения, вряд ли от Беренгара можно было ожидать чего-либо иного.
— Для этого дела мне нужны лучшие люди, — продолжал я. — Я видел, как ты дрался под Мехайном, видел, как ты захватил знамя короля Риваллона.
Это было не совсем верно, потому что в бою я потерял его из виду, и пропустил момент, когда он убил вражеского знаменосца. Тем не менее, я надеялся, что он проглотит мою лесть.
Как я и ожидал, мне не потребовалось задавать свой вопрос, ибо он сразу понял, к чему я клоню.
— И ты думаешь, после всех оскорблений, после всех обид, что ты нанес мне, я последую за тобой?