Расколотое королевство

Похоже, он был человеком, которому нравится звук собственного голоса, который привык, чтобы его слушали и подчинялись беспрекословно.

— Я услышал тебя, — ответил я, растирая подмышки лоскутом мокрой ткани. — Можешь передать своему господину, что я буду, как только смогу.

Гонец ответил мне неодобрительным взглядом; но если он думал, что я сейчас все брошу и поспешу в крепость, я был вынужден его разочаровать. Вскоре он уехал, наверное, для того, чтобы сообщить своему господину о моей дерзости.

Если ФитцОсборн хочет поговорить со мной, пусть наберется терпения. Он заставил меня ждать довольно долго, пусть немного потерпит сам. В любом случае, мне не следует являться ко второму человеку в королевстве с влажной кожей и мокрыми волосами, как едва не утопшая мышь. К счастью, утро было теплым, небо безоблачным, солнце ярким, и вскоре я высох. Накинув мою еще мокрую одежду для просушки на холст палатки, я надел свободную тунику и клетчатые штаны, и как всегда, затянул на поясе пряжку ремня с мечом в ножнах.

Вскоре я уже ехал через ворота замка. Над ними развевались шпалеры, окрашенные в белый и малиновый цвета ФитцОсборна, указывавшие, что он официально принял на себя командование замком взамен прежнего кастеляна Роже де Монтгомери.

Я оставил Найтфекса на попечение одного из замковых конюших и направился в дальний конец двора, где стоял Главный Зал. Слуги катили бочки со склада в кухню, другие, которым сегодня меньше повезло с работой, лопатами кидали конский навоз в большие корзины, над ними роились тучи золотистых мух. Из кузницы слышался равномерный стук железа по железу, на тренировочной площадке щиты трещали под деревянными дубинками, за забором ревели и фыркали волы.

— Лорд Гийом у себя в солярии, — сказал слуга у дверей внутренних палат, когда я назвал свое имя. — Он не привык ждать. Он звал вас полчаса назад и теперь, скажу вам, он в плохом настроении.

Я поблагодарил человека за его любезное предупреждение, потом он подвел меня к лестнице, где и оставил. Из приоткрытой двери солярия по полу тянулась длинная дорожка света. Я постучал и вошел.

Ставни были сняты, но в комнате все равно было душно. Толстые ковры покрывали половицы, а стены украшали богато вышитые гобелены со сценами, как мне показалось, свадебного пира. В длинном зале за длинным столом, уставленным всевозможными блюдами, сидел лорд; он широко раскинул руки, словно в знак приветствия, рядом с ним улыбалась его невеста в голубом платье. Вокруг них слуги разносили чаши с супами, блюда с дикой птицей и позолоченные винные кубки; жонглеры танцевали, а менестрель играл на арфе.

В дальнем конце комнаты, глядя в открытое окно и сцепив руки за спиной, стоял ФитцОсборн. К окну был придвинут круглый стол, а на нем стоял кувшин и кубок зеленого стекла, искусно украшенный золотой решеткой, наполовину полный, как мне показалось, вином. Он не пошевелился, даже услышав звук закрывающейся двери.

— Милорд, — сказал я. — Вы хотели меня видеть.

— Ты опоздал, — как всегда, он был краток.

— Я пришел, как только смог, — ответил я так же коротко.

Он не отвернулся от окна.

— Когда я вызываю тебя к себе, ты должен не упираться, а просто выполнять приказ. Ты понял?

Я прикусил язык, зная, что если только приоткрою рот, то выплесну все разочарование и неприязнь, которые могут мне дорого обойтись в будущем. ФитцОсборн не стал повторяться, вместо этого он молча ждал моего ответа. Когда стало ясно, что ответа не последует, он повернулся ко мне.

— Это сын Мале научил тебя дерзости? Сеньору лучше позаботиться о том, чтобы его вассалы понимали значение послушания. Истинный лидер должен следить, чтобы они не забывали своего места. Но теперь Роберту придется хорошо потрудиться, чтобы завоевать уважение своих людей. Если оно рухнет, нас уже ничто не спасет.

Последние слова он пробормотал почти себе под нос. Что он имел в виду?

— Милорд… — начал я.

— Предупреждаю тебя, Танкред Динан, — резко остановил он меня. — Опасайся сделать из меня врага. Я говорю с королем Гийомом. Если бы я захотел, я мог бы лишить тебя земель, изгнать за море и даже больше. Так что если собираешься сейчас что-то сказать, сначала подумай и выбирай слова с осторожностью.

Он посмотрел мне в глаза, его лицо выражало брезгливость, словно он смотрел на вошь: неприятную и надоедливую, но которую легко раздавить. Я уловил запах вина в его дыхании: острый и кислый, слабый, но достаточно заметный. Сколько он успел выпить до моего прихода?

— Нет? — Он приподнял брови в притворном удивлении. — Очень хорошо. — ФитцОсборн начал расхаживать по комнате. — Я не глупый человек, Танкред, но не настолько терпелив, чтобы прощать неуважение к себе. Считай, что на этот раз тебе повезло, но не рассчитывай, что я буду так же добр в следующий раз.

— Да, милорд.

Он кивнул, казалось бы, довольный, и когда заговорил снова, его голос звучал мягче:

— Я не возлагаю на тебя ответственность за то, что случилось в Уэльсе, и считаю, что Гуго не прав в свох обвинениях.

— Спасибо, — ответил я.

По крайней мере, хоть какое-то облегчение.

— Я не ищу благодарности. Я говорю это только для твоего спокойствия. — Он вздохнул. — В любом случае, все это дело прошлое, теперь нам предстоит решить более насущные вопросы. Мы должны сохранить свою ненависть для врага, а не тратить ее на друзей. Это не принесет нам ничего хорошего, только разрознит наши ряды, когда враг почти на пороге нашего дома.

— Есть вести о передвижении валлийцев?

— Пока нет, — сказал ФитцОсборн. — Я разослал самых быстрых разведчиков по всей долине Северна и устроил сигнальные костры отсюда до самого Вала; их зажгут при первом появлении врага. Однако, до сих пор никаких признаков вражеской армии на нашей земле не было.

Мы видели несколько таких маяков, когда спускались по долине Северна к Шрусбери. В лучшем случае они могли предупредить нас за два дня, в худшем — за несколько часов; так что часовые на башне, должно быть, проводили все время в ожидании черного дыма над западными холмами.

— Рано или поздно они явятся, — заметил я. — Они знают, что мы ослаблены и захотят воспользоваться своим преимуществом, прежде чем мы сможем получить подкрепление из Лондона.

ФитцОсборн покачал головой и повернулся к окну.

— Подкрепления не будет, — тихо сказал он.

— Что вы имеете в виду?

— Вчера утром к нам прибыл курьер из южных графств с сообщением, что люди в Девоншире и Сомерсете восстали и даже разослали своих посланников, чтобы бунтовать народ по всему Уэссексу. А наши враги в Бретани и графстве Мэн, как говорят, сговорились против нас с французами.

Он почти выплюнул имя моей родины. Многие уже позабыли, когда Бретань воевала с Нормандией в последний раз, но хотя войны давно прекратились, старая вражда между двумя народами не совсем умерла. Может быть, ФитцОсборн забыл, с кем говорит, а может быть, сделал это преднамеренно, чтобы напомнить мне о моем месте. Честно говоря, я давно уже перестал думать о себе, как о бретонце, так много лет прошло со дня моей юности, когда я поступил на службу господину, принесшему клятву верности нормандскому герцогу. Не то, чтобы мои враги забывали попрекнуть меня моим происхождением — я давно не обращал внимания на подобные оскорбления. Но знатные люди, вроде Гийома ФитцОсборна, позволяли это себе крайне редко.

— Мэн и Бретань всегда мутят воду, милорд, — сказал я. — Это ничего не значит.

— Может быть и нет, — ответил он. — Но это не все. Уже сейчас к нашим берегам направляется датский флот в три сотни кораблей.

— Три сотни? — повторил я.

Этот флот превышал наш собственный четыре года назад.

— Эти слухи принесли нам купцы, во всяком случае те, которым мы платим, так что они вызывают больше доверия, чем остальные.

Триста кораблей. Эта цифра казалась неправдоподобно огромной. Это означало, что на них может плыть около пятнадцати тысяч человек, и мы могли ожидать, что по крайней мере, половина из них будет воинами. По сравнению с ними наши собственные силы в Шрусбери казались песчинкой на берегу. И самым неприятным было то, что, судя по моему опыту, каждый датчанин стоил двух англичан, потому что они были родом с самого холодного и ветреного побережья Немецкого моря, где люди вынуждены сражаться с соседями за каждый клочок земли, чтобы не голодать. Они были известны своей звериной жестокостью в бою и держали в страхе весь христианский мир от ледяных островов к северу от Британии до иссохших под знойным солнцем земель восточного императора, где некоторые из их лучших воинов служили в его личной гвардии. В прежние времена они уже не раз завоевывали это королевство. Теперь они шли сюда снова: вторжение, которого мы ожидали больше года. Многие уже перестали верить, что это когда-нибудь произойдет. Всю зиму мужчины шутили о датчанах и их короле Свене, чьи угрозы всегда заканчивались пшиком.