Страница 19 из 94
Девушка вернулась с пятнистой серой кобылой. Без единого слова Беатрис взяла из ее рук уздечку и поднялась в седло.
— Была рада видеть тебя, Танкред, — сказал она. — Уверена, что мы скоро встретимся снова.
— Уверен, что да, миледи, — ответил я.
Она улыбнулась еще раз, тепло, но без привязанности. Это выглядело так, словно мы встретились случайно, как будто она забыла все, что произошло между нами, либо похоронила эти воспоминания так глубоко, что они никогда не поднимутся из памяти. Это не должно было иметь значения для меня, но почему-то задевало.
Роберт тоже сел в седло и стоял рядом с ней.
— Я скоро вернусь, — сказал он мне. — Придержи для меня миску тушенки и кувшин эля.
Наконец брат с сестрой уехали. Я наблюдал за ними, когда они поднимались от лагеря к замку на холме, а я стоял на берегу в одиночестве, оцепенев от странного чувства обиды и разочарования.
Анскульф бодро распоряжался среди людей Роберта, отправляя одних позаботиться о лошадях, а других наполнить водой бурдюки. Кто-то из слуг Роберта приехал вместе с Беатрис и ФитцОсборном и успел разбить лагерь в удобном месте, под защитой березовой рощицы и недалеко от кромки воды.
Я дал знак Серло и другим моим парням, которые расхаживали вокруг, разминая ноги. Все вместе мы последовали за людьми Роберта к их костру, где уже кипел котелок с водой. В нос ударил запах вареной рыбы с морковью, но я не чувствовал голода.
— Ставьте палатки здесь, — указал я своим рыцарям, когда снял с лошадей сдельные сумки, а потом близнецам Снокку и Снеббу: — Принесите дров для огня.
Как я и ожидал, погода менялась: ветер усиливался, а небо было ясным. Хотя минувший день был теплым, ночью похолодает. Оглядевшись вокруг, я принялся за работу.
Мы разошлись почти сразу, как стемнело. Вскоре после этого из замка вернулся Роберт, но я только слышал его голос, когда он пожелал спокойной ночи некоторым из своих людей, засидевшимся рядом с затухающим костром за пивом и игрой в кости. Я не попытался встать. К тому времени я до смерти устал и едва мог держать глаза открытыми. Независимо от того, какими были новости, я решил, что они могут подождать до утра, и это была последняя мысль, с которой я уснул.
Когда я проснулся в следующий раз, стояла ночь. До утра было еще далеко, и птицы не начали петь. Стояла тишина, и поначалу я не мог понять, что же меня разбудило. Я напряг слух, но снаружи не долетало ни звука, и я уже приготовился повернуться к стенке и снова заснуть, как различил движение: приглушенный шорох шагов в траве.
Лежа неподвижно, почти не дыша, я прислушивался. За стенкой палатки кто-то был, скорее всего около кострища, но это было трудно определить. Он бродил кругами тихо и медленно, словно боясь быть услышанным. Вряд ли это мог быть кто-то из наших людей, но кто мог прятаться в нашем лагере в такое время ночи?
На марше мужчины обычно спали в палатках по двое, но будучи их командиром, я предпочитал оставаться один. В то время, как многие бароны по своему обыкновению принимали в палатках шлюх, следующих за войском вместе с торговцами и лекарями, я не делил постель ни с кем, кроме Освинн. Теперь моими постоянными спутниками оставались лишь меч, лежавший рядом на одеяле, и нож спрятанный под свернутым плащом, который я использовал вместо подушки. Медленно, чтобы не спугнуть незваного гостя, я потянулся за кинжалом и бесшумно извлек его из ножен. Если дело дойдет до драки, то в тесноте будет удобнее пользоваться коротким лезвием.
Стараясь не шуметь, я подкрался к выходу из палатки. Створки были опущены, но не связаны, и я слегка раздвинул их, чтобы выглянуть наружу. Небо было звездным, но луна пряталась за облаками, костер давно умер, оставив после себя лишь слегка курившийся пепел. Тот, кто был здесь, не подавал никаких признаков. Я выставил вперед нож, нагнул голову и выскочил из палатки.
Ночь была действительно холодной. Я был одет в одну рубашку и клетчатые штаны. Привыкнув ходить босиком, я оставил башмаки около постели. Присев к земле, я огляделся. Вокруг костра стояло восемь палаток, одна чуть ближе, а остальные позади нее, и, оглядевшись по сторонам, я заметил невысокую фигурку, одетую в черный плащ, притулившуюся в тени за палаткой Серло и Понса в десяти шагах от меня.
Неизвестный потянулся ко входному полотнищу, и в этот момент я бросился вперед. Он услышал мои шаги и начал поворачиваться, но я успел раньше и вздернул его на ноги, обхватив одной рукой поперек туловища и зажав рот, а другой приставив клинок к горлу. Сталь неярко поблескивала в свете звезд.
Он дернулся изо всех сил и попытался закричать, но я был намного сильнее и до предела отогнул его голову назад, прикоснувшись холодным железом к коже.
— Только пикни, я перережу тебе горло, — тихо пообещал я.
Он был не выше ребенка, к тому же тощий, хрупкого телосложения и, наверное, полуголодный. Скорее всего, вор или один из тех нищих, которых мы видели на мосту. В любом случае, он был не робкого десятка, если собирался обокрасть людей, вроде нас.
— Кто ты такой? — спросил я. — И что здесь делаешь?
Его дыхание казалось прерывистым, он трясся всем телом, слишком напуганный, чтобы ответить, и когда сквозь мои пальцы прорвалось рыдание, я понял, что он плачет.
— Перестань реветь, пацан. — Если он рассчитывал разжалобить меня, то сильно ошибался. — Говори.
— Не у-убивайте меня, милорд, п-пожалуйста.
Я замер в удивлении. Это был девичий голос. Я опустил нож и повернул девочку лицом к себе, капюшон упал с ее головы и я, наконец, разглядел ее лицо. Это была молоденькая служанка Беатрис, ее каштановые волосы темным ореолом окутывали бледное лицо.
— Пожалуйста, милорд, — повторила она, заливаясь слезами и не смея посмотреть мне в глаза.
— Зачем ты здесь?
Но она рыдала так, что не могла вымолвить ни слова. Страх почти парализовал ее, я не сомневался в этом. Мы не могли оставаться среди палаток, рискуя, что нас могут услышать. Свободной рукой я сжал ее запястье и потянул в сторону реки, сверкающей под звездным небом. Она не сопротивлялась и позволила вести себя до тех пор, пока я не решил, что мы отошли на достаточное расстояние от лагеря, чтобы говорить свободно, не приглушая голосов.
— Простите, милорд, — сказала она, как только мы остановились. — Я не знала, какая из палаток ваша. Я не замышляла ничего дурного.
Ее плечи снова задрожали, и я поднял руку, чтобы успокоить ее.
— Все хорошо. Я не сделаю тебе больно. Как тебя зовут?
Она склонила голову?
— Папия.
— Ты служанка леди Беатрис?
Она кивнула, все еще дрожа, но, по крайней мере, слезы уже прекратились.
— Ты знаешь, кто я? — спросил я.
— Танкред Динан, — сказал она, и я увидел, как тень скользнула по ее горлу, когда она сглотнула. — Сеньор Эрнфорда и рыцарь графа Нортумбрии Роберта де Коммина, да спасет Господь его душу.
Очевидно, она знала меня в лицо, потому что видела раньше. Но моя слава была не настолько велика, чтобы каждая служанка помнила, как я когда-то служил Роберту де Коммину.
— Это леди Беатрис прислала тебя?
Девушка опять кивнула.
— Она встретится с вами сегодня ночью, если вы хотите увидеть ее.
— Сегодня?
— Прямо сейчас она ждет вас в церкви святого Элмунда.
Мне показалось более, чем странным, что она послала за мной так скоро. Мое сердце встрепенулось, а в голове зашевелились подозрительные мысли. Как я смогу убедиться, что меня не пытаются заманить в ловушку?
— Она пришла одна? — спросил я Папию.
— Одна, милорд.
Конечно, мой вопрос не имел смысла, и ответ был известен заранее, потому что именно так ответила бы служанка, если действительно собиралась бы заманить меня в западню.
— Мы должны идти сейчас, милорд, — сказал девушка. — Моей леди грозит большая беда, если ее хватятся и не найдут.
Я закрыл глаза и обратился к Богу с короткой молитвой, но ответа не последовало. Решение оставалось за мной, и Господь не собирался вмешиваться в мои личные дела.