Вихрь

Эллисон и Турк вернулись в Вокс-Кор в разгар ураганов, последовавших за крушением Арки и распадом систем, издревле оберегавших Землю от ее состарившегося, умирающего Солнца.

Я радостно поприветствовал их и объяснил, что произошло. Сказал, что способен защитить их даже в случае гибели этой приговоренной планеты — вот какого могущества я достиг за столь краткий срок!

Но огромное число человеческих смертей их потрясло. Целыми днями бродили они по обезлюдевшим городским коридорам. Их прежнее жилище сгинуло при первом натиске дизассемблеров; теперь они могли выбрать себе любое другое из десятков тысяч опустевших апартаментов, свить гнездо где угодно, но Эллисон призналась мне, что ей действует на нервы обстановка, оставшаяся от умерших: их скарб, расставленные на столах приборы, детские комнаты без детей. Город полон призраков, сказала она.

Поэтому я выстроил им резиденцию на лесном ярусе, применив для этого городских строителей-роботов. Я выбрал пятачок подальше от мест, где раньше обитали люди, но в шаговой доступности. Искусственное солнце светило этому ярусу ярко и убедительно, там поддерживалась комфортная температура и низкая влажность воздуха. Утром и вечером для них дул бриз, раз в пять дней выпадал дождик.

Они согласились там пожить, пока не подыщут что-нибудь получше.

Согласен, может найтись уголок поприятнее, но только не на Воксе и уж точно не на Земле. При этом все мое внимание было поглощено тем, чтобы уберечь Вокс-Кор от неблагоприятного воздействия среды.

На земном экваторе океаны превращались в кипяток. На безжизненных континентах бушевали циклоны, атмосфера насыщалась горячим водяным паром. Чудовищные штормы грозили разбить Вокс о скалистый антарктический шельф. И дальше могло стать только хуже.

Я должен был полнее овладеть могучей технологией гипотетиков, а для этого нужно увеличить свой контроль над ней.

Мне удалось спустить с орбиты небольшой флот микроустройств, вроде тех дизассемблеров, которые набросились на нас в Антарктиде, чтобы они послужили Вокс-Кору защитной оболочкой. Теперь, как ни били по острову волны, грозившие перехлестнуть через самые высокие башни, сам город стоял, как влитой, бросая вызов стихии. Поддержание этого равновесия требовало гигаджоулей энергии, черпаемой прямо из солнечного ядра.

Но и это было только полумерой. Скоро нам предстояло расстаться с планетой. Я считал, что смогу обеспечить наше отбытие, но для этого потребуется рассоединить мое тело с моим разумом.

Идя по Вокс-Кору, я часто поражался своему отражению в зеркалах — напоминанию о том, что я по-прежнему состою из плоти и крови, хотя и покрыт шрамами своего насильственного воскрешения. Невидимые душевные раны саднили гораздо сильнее телесных.

Отец сделал меня таким потому, что уверовал в способность гипотетиков освободить человечество от смерти. Религия Вокса лелеяла ту же мечту, по существу являясь программируемым лимбическим бунтом против тирании могилы.

И вот камень веры откатился в сторону, и остался всего лишь слабосильный пророк безмозглого бога. Как разочарован этим был бы мой отец!

— Я могу управлять ходом времени! — объявил я Турку и Эллисон. — В местном масштабе, конечно.

Хотя они и были моими друзьями, им внушал страх я сам — их страшил тот, в кого я превращаюсь. Нельзя было их за это осуждать.

Я побывал у них в гостях. Дом, который я построил для них в лесу, был очарователен. Вокруг тянулись ввысь стройные деревья. Воздух полнился звуками и благоухал ароматами. Они усадили меня за стол. Эллисон подала вазу с фруктами, Турк налил мне стакан воды. Эллисон сказала, что я сильно исхудал. И верно, в последнее время мне было не до еды.

Я рассказал им, что творится за утлой оболочкой Вокса. Разбухшее Солнце ускоренно расправляется с земной атмосферой. Скоро начнет плавится сама земная твердь, и Вокс превратится в скорлупку в море расплавленной магмы…

— Но ты сможешь оставить нас в живых, — сказал Турк, повторив то, что слышал от меня несколько недель тому назад. — Действительно, сможешь?

— Думаю, да, только я не вижу смысла здесь оставаться.

— Куда же нам податься?

Как ни раздулось Солнце, солнечная система не стала полностью непригодной для жизни. Спутники Юпитера и Сатурна выглядели достаточно теплыми, надежными… Вокс мог бы бесконечно бороздить серо-голубые моря Европы, скажем, атмосфера которой не более токсична чем земная.

— Марс! — произнесла вдруг Эллисон. — Если все так, если мы можем перелетать с планеты на планету, то на Марсе тоже есть Арка…

— Уже нет.

Гипотетики защищали Марс до тех пор, пока там оставались люди. Но последние уроженцы Марса вымерли уже несколько веков назад, марсианские руины пришли в плачевное состояние; в последние десятилетия тамошней Арке позволили распадаться. Дверь на Марс закрыта.

Все это я почерпнул из банка данных гипотетиков — своей второй памяти.

— Ты говоришь, что Вокс-Кор может превратиться в космический корабль, — не унималась Эллисон. — Как далеко мы можем улететь? С какой скоростью?

— Расстояние не ограничено. Но что до скорости, то это лишь малая доля скорости света.

Ее мысль была понятна без лишних слов. Планеты, образующие Кольцо Миров, соединены Арками, но разделены огромными расстояниями. Некоторые из них астрономы вычислили еще при Турке. До ближайшего населенного людьми мира было больше сотни световых лет, чтобы до него добраться, потребовалось бы несколько жизней.

— Я могу изменить ход времени, и нам покажется, что это совсем не так долго. В субъективном восприятии — год с небольшим.

— Только когда мы туда доберемся, это будет уже не теперешнее Кольцо Миров, — сказала Эллисон.

— Да, пройдут тысячелетия. Невозможно предвидеть, что мы там найдем.

Она посмотрела на лес за окном. Лучи искусственного света тянулись между ветвей, как длинные прозрачные пальцы. Заменявший небо потолок яруса имел цвет кобальта. Ни птиц, ни насекомых, один шелест листьев.

Немного погодя она оглянулась на Турка. Тот коротко кивнул.

— Хорошо, — сказала она. — Летим домой.

Пока мое физическое тело спало, я создал сферу для Вокс-Кора и для острова под ним. Эта сфера стала нашей границей с внешним миром. Пространство-время искривилось вокруг нас, презрев законы геометрии. Вокс-Кор стартовал с умирающей Земли, как снаряд из пушки, хотя мы этого не почувствовали: я изменил локальную кривизну пространства для иллюзии гравитации. Через несколько часов мы миновали орбиту Урана, потом Нептун.

Турку и Эллисон было любопытно, как протекает наш полет. Я бы с радостью показал им, где мы находимся, но увидеть внешний мир с Вокса стало невозможно: человеческому взору он предстал бы ослепительным потоком синих энергетических сгустков, даже самые длинные электромагнитные волны сжимались и обретали смертоносную силу. Но в моих силах было разбить эти потоки на интервалы, синтезировать волны видимой длины и показать все это Эллисон и Турку в их лесном домике. Результат был захватывающий, но неутешительный. Солнце выглядело тлеющим угольком в черной бездне, Земля почти скрылась из виду. Звезды катились мимо, Вокс-Кор медленно вращался — это остаточное движение я корректировать не стал.

— Как одиноко! — пожаловалась Эллисон.

Со стороны мы представляли бы собой парадоксальное зрелище: горизонт событий без черной дыры, темный пузырь, из которого не выходит ничего, кроме пучков радиации.

Окружавшая нас граница была не просто естественным горизонтом событий. В человеческом языке нет слов, чтобы объяснить принцип ее действия, хотя я ответил Турку на его вопрос, что это одновременно барьер и канал. По нему я поддерживал контакт с гипотетиками. Секунды соответствовали у нас годам, и я ощущал протяженные ритмы галактической экосистемы: пустоты брошенных или умирающих звезд, яркие Кольца Миров (из которых только одно было разведано и заселено людьми), процветающих под опекой гипотетиков, пульсацию активности, исходящую от новообразованных звезд и биологически активных планет.