Страница 84 из 91
О том, как представлял себе Пётр Николаевич Краснов возрождение России, можно судить по одному из его писем генералу Балабину, атаману Общеказачьего объединения в Протекторате Чехии и Моравии:
«...Мне рисуется три вида:
1 — В СССР поднимется восстание против большевиков. Сталин и КО, все коммунисты частью удерут, частью будут уничтожены, образуется там, в России, правительство, которое вступит в мирные переговоры с немцами, и война на Востоке Европы замрёт.
2 — Немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будет оккупированная немцами часть России и большевистская Россия — война затянется...
3 — Немцы оккупируют часть России до Волги (примерно). В остальной части создаётся правительство эсеровского толка, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия.
В первом случае эмигрантский Русский вопрос о том, быть или не быть казачьим областям и в них казакам, будет решаться там новым правительством.
Во втором случае — немецким главным командованием для оккупированной части их в восточной части новым правительством.
Во всех трёх случаях до окончания войны эмигрантского вопроса нет, и обсуждать его — это толочь воду в ступе.
Я имею указания, что решено:
— до окончания войны на Востоке Русскую эмиграцию не трогать (переводчики, заведующие питательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счёт);
— при воссоздании России в Россию будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний!
...Если будут восстановлены казачьи войска (об этом я хлопочу), то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушат работу атаманов, как это делалось в годы 1918-1920-е.
Итак — всё темно и неизвестно. Нужно ждать конца войны, предоставив себя воле Божьей, поменьше болтать и побольше копить денег, ибо никто ни на проезд в Россию, ни на обеспечение семей за границей, ни немцы, ни чехи, ни единого пфеннига не даст...»
В маленьком полуподвальном кабачке за столиком сидел молодой полковник с ленточкой в петлице. Ленточка означала, что её владелец награждён Железным крестом за боевые заслуги.
Вскоре в кабачок спустился ещё один молодой офицер, тоже полковник. Они пожали друг другу руки, хозяйка подала пару кружек пива.
— С возвращением тебя, Вилли, с горячего русского фронта.
— Спасибо, Хельмут. Правда, что касается горячего, то тут как сказать. Для русских это действительно горячо, а для нас одно удовольствие. Красивые русские девочки и — о майн готт — великолепная еда. Мы имеем такие продукты, какие дома, в Германии, мне не перепадали за всю жизнь.
— А партизаны?
— Пока на партизан нельзя пожаловаться. Вероятно, наши бравые солдаты русских так запугали, что те и слово такое забыли.
Офицеры весело рассмеялись.
— А ты, Хельмут, чем сейчас занят?
— Подыскиваю новую службу. Скажи, Вилли, как ты думаешь, можно ли из военнопленных или из казаков-эмигрантов создать войска, которые бы служили Германии?
Вилли вытаращил глаза.
— Хельмут фон Панвитц, ты в своём уме? Неужели ты думаешь, что фюрер согласится, чтобы украинцы или казаки надели германскую форму?
— Разве я говорил о германской форме? Украинцы и казаки наглотались столько дерьма от большевиков, что с радостью наденут что угодно. Кстати, когда они боролись против Советов в Гражданскую войну, у них была своя форма.
— Хельмут, я казаков знаю только по цирку. А в России о каком казачестве может идти речь? Сталин его, по-моему, уничтожил. Эмигранты сохранили свою форму, но она у них вся пропахла нафталином. Да и какие они теперь казаки?
— Видишь ли, Вилли, я сейчас изучаю историю казачества, его быт и обычаи. Думаю, мне это скоро пригодится. Я знаю, что в Восточном отделе рейха служит донской атаман. Есть ещё генерал Шкуро, но насколько я знаю историю русской Гражданской войны, этот Шкуро авантюрист и бандит. Однако с Красновым они вроде дружат...
— Хельмут, а как к твоим идеям отнесутся наверху?
— Надеюсь, там ими заинтересуются. Эй, хозяйка!..
Друзья заказали ещё по кружке пива и сменили тему разговора...
Полковник Хельмут фон Панвитц вовсе не был фантазёром. Просто с давних времён он интересовался историей России и особенно казачеством.
С началом войны против Советского Союза у Панвитца родилась мысль: нужно восстановить казачество и заставить его служить Германии.
Одно беспокоило Панвитца — как к этому отнесутся руководители Третьего рейха.
В штабе вермахта его идеи уже заинтересовали сослуживцев: полковника Штифа и генерала Зетлера. Сначала они подтрунивали над Панвитцем, называли его идеалистом, но вскоре призадумались.
— Мы имеем три миллиона пленных, — говорил Панвитц, — среди которых сотни тысяч перебежчиков. Они сидят за колючей проволокой и томятся от безделья. Среди них немало казаков. Стоит только бросить клич, и на него откликнутся и те, у которых родители пострадали от советской власти, и те, которые хотят выйти из лагерей. Дайте мне возможность, и я создам новую армию, которая будет обладать прекрасными боевыми качествами.
Генерал Зетлер рассмеялся:
— Мой дорогой Хельмут, за годы большевистской власти казаки разучились воевать.
— Мы уже имеем казачьи части в стадии формирования. А один полк, в котором командирами немцы, уже находится на фронте. Командует полком майор Юнгшульц.
— Хельмут, считай, что нас ты убедил...
30 сентября 1942 года фон Панвитц вылетел в Ростов-на-Дону, чтобы на месте познакомиться с положением дел. Каково же было удивление полковника, когда ему рассказали, что накануне советский Кубанский казачий корпус, созданный из добровольцев, в сабельной атаке нанёс поражение немецкому механизированному подразделению в районе станицы Кущевской.
Здесь, на Дону, Хельмут фон Панвитц встретился с генералом Клейстом, чьи войска упорно продвигались к горам Кавказа. Клейст в конце беседы сказал:
— К местному населению мы должны иметь особый подход... А ваше предложение сформировать казачий корпус я поддерживаю. Вижу вас на командной должности...
В середине октября 1942 года со взлётной полосы берлинского аэродрома поднялся самолёт и взял курс на Полтаву, чтобы там дозаправиться и лететь в Ростов.
В этом самолёте находилась группа офицере», возвращавшихся из госпиталей. Но никто из них и не догадывался, кем был человек, сидящий рядом с ними: седой, с нависшими бровями и аккуратно подстриженными усами...
Этим рейсом летел генерал Краснов. Он получил приблизительно то же задание, что и фон Панвитц, правда, с меньшими полномочиями.
Краснову надо было узнать настроение жителей Дона и Кубани, выяснить, как они относятся к начавшемуся формированию казачьих частей.
Из аэропорта Краснов на специально присланной за ним машине проехал в Новочеркасск. Почти ничего не напоминало то время, когда здесь была столица Войска Донского. Правда, стоял новочеркасский собор, где правил службу молодой священник.
Затем Краснов решил побывать в станицах Кущевской и Умайской. Он помнил, что прежде здесь сформировались два полка, один из которых находился под его, Краснова, командованием в Первую мировую войну.
Краснов ехал по пыльным степным дорогам, сначала донскими, потом кубанскими станицами.
В Кущевской к нему в машину подсел полковник из вновь сформированного отряда. В недавнем времени это был помощник атамана станицы Уманской, бравый, молодой ещё казак Соломаха.