Летчица

Макс был одним из лучших учеников и признанным лидером в классе. почему-то все быстро признали первенство этого спокойного улыбчивого парня. Даже учителя слегка тушевались перед Орловым.

единственным человеком, с которым Макс общался по-настоящему дружески, была мать. "Ты реально свой парень!" - однажды сказал ей мальчик.

Теперь Кристель еще ревностнее оберегала тайны своего прошлого - во-первых, и "те", и "эти" будут беспощадны к сообщнице террориста. Во-вторых, она нужна сыну. Для него она лучшая, ради него она начала новую жизнь и не имеет права оставить мальчика. Ведь у него больше никого нет.

- Как прошла тренировка? - спросила Кристель, когда они не спеша шли от спортивной школы.

- Нормально. Голодный, как крокодил!

- Я так и знала, поэтому купила к обеду кое-что в "РуБлях".

- Ух ты! - Макс знал, что под словом "кое-что" мать подразумевает его любимые блинчики с сыром и ветчиной. - Спасибо, мам! Тренер нас запарил перед состязаниями. Ты придешь поболеть за меня?

- Ну как я могу пропустить состязания на первенство Московского района по дзюдо? Конечно, приду, чемпион!

- Постараюсь не разочаровать тебя! - просиял паренек. - В школе задали сочинение. На географии новая тема. На химише вызывали к доске, решал задачу. В общем, все нормально.

Куолен не слышал их разговора, но видел их лица, улыбки. Вот мальчик забрал у матери пакет с фруктами. А как она смотрит на сына!

Эрик забыл об осторожности. На пересечении улиц Кристель обернулась, и их взгляды встретились.

Женщина сразу узнала Куолена. Уже совершенно седой, с обширной лысиной, но такой же крепкий, могучий, с пронзительными глазами. Это не сон, не наваждение. Вот он, стоит у крыльца фотостудии и смотрит на нее. Это было то, чего она боялась все тринадцать лет. "Он не отпустит меня. Я готова отдать ему все деньги, только бы он оставил в покое нас с Максом. Или... Он помнит, на что я способна!".

- Мама, вот твой сок, - мальчик вышел из магазинчика на перекрестке, держа в руках пакет "Яффы". - Слушай, продавец точно по тебе сохнет, только увидел тебя в окно, тут же достал твой любимый сок из холодильника... Мама?

- Да, да, спасибо, - Кристель потянулась, чтобы взять у него пакет.

- Не надо, я сам. Мам, что ты?

Мальчик увидел рослого пожилого мужчину у студии и предположил, что маму напугал этот старик. Или она его знает и ей неприятно его видеть.

Сын шагнул вперед, словно намереваясь загородить собой мать, настороженно глядя на мужчину в черном. Это напомнило Куолену тот день на плато. Да, видимо, он на самом деле не знает, что такое настоящая любовь...

- Все в порядке, - тихо сказала Кристель, положив руку на плечо мальчика.

Куолен вышел из оцепенения. Передернув плечами, как от холода, он сказал охрипшим голосом:

- М-м... Извините. Я, кажется, обознался.

Быстро развернувшись, он зашагал к джипу. На полпути мужчина обернулся и повторил:

- Я обознался! Извините! - "Прости", - одними губами добавил он, надеясь, что Кристель не забыла "маяки". По ее лицу Эрик понял: не забыла.

У женщины дрогнули губы, и она кивнула. Когда Куолен выезжал на проспект, Кристель и мальчик все еще стояли у магазинчика.

- Мама, что с тобой? - спросил Максим. - Почему он так на тебя пялился?

- Он обознался, - Кристель проводила взглядом черный "патрол", едва заметный в конце улицы. - Ты же слышал, он извинился. Пойдем домой?

- Ладно, - мальчик перехватил пакеты одной рукой, чтобы поддержать мать под локоть. - Пошли.

Вечером Кристель отправила письмо Хелу:

"... и таким образом вышло, что я должна буду кое-что рассказать Максу. Далеко не все, конечно, но на часть вопросов отвечу. Следую твоим советам, держусь и не скисаю, что бы ни происходило...".