Страница 4 из 8
Начальник давно вызывал у Келлар чувства, более серьезные, чем дружба и доверительность, еще с тех пор, как стажировался в УБРИ, а она, тогда еще подросток, приходила к отцу на работу как сейчас – Лена. А потом Джозеф стал новым лидером УБРИ, и, конечно же, Келлар заняла пост его первого заместителя.
Келлар совершенно не умела кокетничать, стрелять глазами и использовать женские хитрости, чтобы привлечь к себе внимание понравившегося мужчины. То, что она называла "бабьими штучками", было чуждо девушке; она предпочитала действовать напрямик, по-мужски, или вести себя с Джозефом так же, как со всеми сослуживцами. Решив, что гордая дочка Ричарда Келлара находит его недостаточно хорошим для себя, Хеллегран женился на вертлявой и жеманной Марси; родилась Лена. Когда девочке было 8 лет, Марси сбила машина с пьяным водителем за рулем. После этого первое место в жизни Хеллеграна заняла дочь. К Келлар он относился с благодарностью – "что бы я без нее делал!", доверием – "на нее всегда можно положиться!", любопытством – "странно, что такая яркая женщина добровольно закопалась в работу и больше ничем не интересуется!" и легкой настороженностью – "черт возьми, она все же дочь Ричи-Миномета! Формально я руковожу ею, а на самом деле... Подо мной кресло может и зашататься, а она при любом раскладе останется у руля!". Довольно часто президент УБРИ и его помощница доверительно беседовали и понимали друг друга с полуслова. Нередко Хеллегран, повысив голос на Келлар, потом извинялся – и не только потому, что помнил об ее отце. Но более сильного чувства, чем дружба и доверие, Келлар у него не замечала. Похоже было, что в начале между ними стояла разница в возрасте (когда они познакомились, Хеллеграну было 25 лет, а Келлар – 13), потом – миссис Хеллегран, а теперь – Лена. Ради дочери Хеллегран практически отказался от личной жизни. Те головокружительные три дня в Нью-Йорке шеф, наверное, уже забыл и даже не догадывается, что не из-за простуды Келлар уходила в длительный отпуск. А если он и догадается о последствиях Валентинова дня в "Плазе", то ничего кроме проблем, неприятных разговоров и беспокойства это не вызовет. "Так что Джо – только мой сын", – решила Келлар. Она купила себе загородный дом на имя все той же миссис Свенссон, наняла штат прислуги и тщательно проверенную, выбранную из нескольких сотен кандидаток няню, которую поселила в этом доме с Джо. Сама Келлар провела в этом доме два месяца после родов, а потом как ни в чем не бывало вернулась к работе и ни словом, ни взглядом не напоминала Хеллеграну о Нью-Йорке. "Так лучше для всех нас, четверых: меня, его, Джо и Лены; спокойнее!"
Джо был черноволосым, высоким, но на этом его сходство с матерью заканчивалось. Черты лица, глаза, даже мимика, взгляды и жесты – все точно повторяло отца. Когда мальчик упрямо сдвигал брови или увлеченно о чем-то рассказывал, наклонившись вперед и азартно поблескивая глазами, ему не хватало только очков в тонкой платиновой оправе, чтобы стать уменьшенной копией доктора Хеллеграна. Аккуратность, цепкий ум и интерес к математическим наукам мальчик унаследовал от обоих родителей. О его характере пока судить было сложно. "Если он похож на нас не только внешне, то ему будет непросто в жизни, – думала Келлар, глядя на подрастающего сына. – Или с ним. А может наоборот, если у него будет сильный характер, это поможет Джо добиться в своей жизни всех намеченных целей!".
Она старалась по возможности чаще навещать Джо – настолько часто, насколько ей позволял рабочий график. Мальчик был очень привязан к матери и любил ее, хоть и видел редко. Он всегда радовался ей и не хотел отпускать. Когда Джо исполнилось шесть лет, Келлар решила сделать ему подарок – снова взяла длительный отпуск и все лето провела с сыном на Гавайских островах (по времени совпадает с событиями второго сезона – прим. автора). Пляжи, серфинг, игры, поездки по островам, экскурсии... Лето пролетело незаметно. Келлар наслаждалась каждым днем, с ее обычно сурового лица не сходила улыбка, а Джо был счастлив от того, что мама никуда не торопится, не уезжает, они каждый день ходят на пляж, ездят на экскурсии по островам, играют, разговаривают... Вот бы лето никогда не кончалось!
Но все когда-нибудь заканчивается. Келлар и Джо вернулись в Порт-Дуглас, где мальчика ждала престижная школа с пансионом, а Келлар – работа в УБРИ. Подросший Джо скрепя сердце принял как данность, что мама очень занята на работе и не может проводить с ним столько времени, сколько на Гавайях. И ему лучше будет не ждать ее с работы в пустом доме, а жить в пансионе, где много других мальчиков, учителя и воспитатели. Прошлым летом Келлар пришлось сопровождать шефа на симпозиум в Бостоне, и сына пришлось отправить в летний лагерь, хотя мальчик надеялся снова провести каникулы с мамой. Чтобы заткнуть рот своей совести, Келлар каждый раз приезжала к Джо с полной машиной подарков, не скупилась на денежное вознаграждение для школьной администрации и воспитателей за то, чтобы для ее сына создали максимально комфортные условия, но все равно не могла избавиться от мысли, что сильно обделяет мальчика.
Дома, сидя в пенной ванне с кокосовым ароматом, Келлар вспоминала Нью-Йорк, Гонолулу и хмурилась. Она все сделала, чтобы о существовании Джо, Джозефа-младшего, не узнали в УБРИ или еще где-нибудь в ее окружении. Но сколько еще получится хранить тайну? Мальчик – не вещь, он растет, он живой человек, который имеет право на нормальную жизнь, ему может надоесть сидеть взаперти в школе, а летом – в лагерях только из-за того, что его отец никого кроме дочери знать не хотел, а у матери самолюбие зашкаливает. Джо имеет право жить среди людей, он ни в чем не виноват, чтобы изолировать его от общества. Да и вряд ли получится. Келлар недавно уже видела, как Лена отстаивала свое право быть рядом с отцом. И Джо может со временем предъявить матери такие же требования. Он слишком похож на своих родителей. И она, и Хеллегран – властные, неуступчивые, не терпят принуждения. Они всегда хотят сами все решать в своей жизни. И Джо растет таким же. Скоро он захочет узнать мир за стенами школы и летнего лагеря. И как его удержать? Она и прав на это не имеет. Но как ей говорить откровенно после почти 9 лет молчания? Как сказать правду после потока лжи? И как быть, если для Хеллеграна из всего мира существуют только Лена (хоть он и уверял, что у него "больше нет дочери") и работа, а для всего остального в его сердце нет места?
После ванны Келлар легла в постель, но долго ворочалась без сна, ища ответы на эти вопросы. А когда наконец-то ей удалось закрыть глаза, взорвался звоном домофон. Кто-то жаждал нанести ей визит в два часа ночи. Не открывая глаз, Келлар дотянулась до кнопки ответа и спросила:
– Да, кто это?
– Келлар, простите, сейчас, конечно, не время для визитов... Но... Это очень важно. Чуть не случилась катастрофа! Откройте ради Бога!
Доктор Хеллегран на экране домофона не выглядел сонным и взъерошенным (не то, что она); черный костюм сидел безупречно, но ворот рубашки расстегнут и галстука нет. Едва взглянув на бледное от волнения лицо Хеллеграна, Келлар торопливо нажала на кнопку открытия ворот, на ходу завернулась в халат и поспешила вниз открыть входную дверь.
– На вас всегда можно положиться, – в гостиной Хеллегран с размаху бросился в кресло, сбросив локтем со столика пачку проспектов. – Спасибо. Мне придется остаться у вас до утра. Дома они могут попытаться еще раз, когда я опять засну... Или даже не станут ждать. Что им, четверым на одного...