Скажите Жофике

– Здорово, – сказал старичок. – Ну, слава те! А признаться, я переживал из-за тебя, ты ведь уже стар, как филин, знаю, что молодеть не собираешься.

– Да и ты то же самое, – пробурчал дядя Пишта. – Тебя еще скорее приголубит курносая, потому – ты аппетитней меня. В теле. Так что стряслось? Какая нечистая сила заставила тебя глаза показать? Неделя уж, как я выписался, а о тебе ни слуху ни духу. Как навестил меня раз в больнице, так и пропал.

– Я через людей справлялся, – сказал старичок и положил на стол свою кепку.

– Черта с два ты справлялся. Да мне и наплевать. Главное, есть у меня вот этот шпингалет, и я не валяюсь тут один в грязи.

– Вижу. А покрупнее что-нибудь не могли подыскать? Ведь сосунок совсем.

Жофика отвернулась. Это она-то сосунок! Пусть бы попробовал ее шпината! Тоже еще баул нашелся, засел тут и не дает поговорить с дядей Пиштой.

– Что поделаешь, коли у тебя, у старого Юхоша, не нашлось кого-нибудь побольше. Все, что из вас можно было выжать.

Он покосился в сторону девочки, не сердится ли, но глаз ее не было видно.

– Да, конечно, мне очень даже неловко, но, – старик крякнул и вытер шею, – я не виноват. Ты ведь знаешь что у нас такими делами ведает жена. Большая увернулась, она только и знает что около Янчи крутится, у нее одно на уме – свадьба. Но все равно раньше, чем соберут виноград, я ее не выдам. Будет квартира готова – пускай идет, не хочу, чтобы они теснились у нас. Словом, старшая отказалась, упрямая девка: раз сказала нет, так ее не переспоришь. Я только вчера узнал, что ты тут один-одинешенек, вот и явился поглядеть, что с тобой. Думаю себе, зайду сам, коли девок к тебе не загонишь. Но, вижу, ты все же вышел из положения.

Вода для посуды закипела. Жофи закрыла газ.

– Так, – сказал после долгого молчания дядя Пишта. – Теперь мне понятно.

– Ну, ежели ты обойдешься с этой пигалицей, то я пойду потихоньку, мне во вторую смену. Я пришел посоветоваться с тобой, кого подослать. Выходит, никого не надобно. Арбуз передать тебе?

– Не трудись, – покачал головой старый Понграц.

– Так я и знал, что надуешься, я наперед сказал это жене. Нечего меня глазами сверлить. Йолан, негодница, лишь вчера призналась, что даже не заглянула к тебе, для нее, видишь ты, пойти в кино важнее, чем выполнить дедову просьбу. Говорит, шла, да не дошла, через девочку какую-то передала тебе, что идет, мол, в кино. Думал, про девочку наврала, а выходит, все же правду сказала. И то ладно.

– Ладно, ладно, – проговорил дядя Пишта.

– Прислать тебе обед в воскресенье? Куриного бульону, а?

– Не надо, не трудись, старина. Кур тоже хватает на рынке. И приготовить есть кому. Ну, ступай, а то опоздаешь.

"Пропади ты, старый ворчун, пропадом, – думал Юхош, взбираясь по лестнице. – И откуда у него этот шпингалет взялся? Ишь ты, только он, Юхош, собрался уходить, как малая подобралась к ворчуну и давай тереться о его подбородок. Может, все-таки у него остался кто из родственников? Ну да черт с ними со всеми!"

Жофи так и не отошла от кровати, потому что дядя Пишта схватил ее за руку. Она никак не могла прийти в себя из-за своей выходки. Мыслимо ли? Так просто прижаться к чужому человеку! Что бы сказала мама? Дядя Калман – крестный отец Жофики, но ей никогда и в голову бы не пришло обнять его. Что подумает теперь дядя Пишта? Кровь снова прилила к щекам Жофики, даже шея пошла пятнами.

– Значит, тебя подослала та поганка? – спросил дядя Пишта.

Жофика кивнула.

– И ты нанялась вместо нее?

И вовсе она не нанялась. Она пришла, так как хотела узнать, что передал ей папа. И не смогла уйти. Но как рассказать все дяде Пиште?

– Чего ходить-то стала? Из жалости, что ли?

Нет. Она его тогда еще не жалела, нисколечко даже. Только себя жалела и маму. А теперь уже и его жалеет от всей души.

– Ну, что ты, опять язык проглотила? Немая была – немая останешься. А ты меня не боялась?

– Боялась, – прошептала Жофика.

– А теперь уже не боишься?

Она покачала головой.

– Ведь я стра-ашный!

Где она слыхала этот голос, почти такой же голос, ворчливый и хриплый? Совсем недавно слышала, может, час назад. "Ам! Я тебя съем!" Да ведь это папа! Жофи была совсем маленькая. "Ам!" – и она смеялась, словно ее щекотали. Она отняла руку у дяди Пишты и вернулась к столу. Ей очень не хотелось лгать. Но разве может она сейчас сказать правду? Теперь дядя Пишта, конечно, думает, что она хорошая. Он радуется, что нашелся человек, который явился, чтоб помочь больному старику. Выходит, Жофика обманывает дядю Пишту? Как же быть? Если он узнает, что Жофи пришла только из-за папиных слов, конечно, загрустит, а у больного должно быть хорошее настроение. Надо помолчать. Она еще скажет ему все, успеется.

Дядя Пишта не стал ее особенно расспрашивать. Она сама рассказала о встрече с Йоли Юхош и о том, что та велела передать ему. Старик только спросил, кто же она в конце концов, и почему-то улыбнулся, когда узнал, что она Жофия Надь и ходит в эту же школу. Жофи не понимала, чего он улыбается. Она просто не могла прийти в себя от удивления, когда страшные, запущенные усы дяди Пишты вдруг поползли в разные стороны и дядя Пишта превратился из старика в незнакомого моложавого человека.

"Она из бедных, видно по всему, – думал старик. – Неловкая, но не пропадет. Наверное, нуждается, вот и нанялась, хотя страсть как боялась меня сначала. Теперь-то уже не боится. И Эржи нанялась бы. За два филлера она выполняла бы любую работу. Однажды она, как и эта пигалица, запуталась в березовом венике – уж больно он был велик, вдвое больше, чем сама девчушка. Эржике все мечтала об игрушечной коляске, но ей не в подарок хотелось получить коляску, а самой заработать. Пусть и эта зарабатывает. Пожалуй, он будет давать ей теперь по четыре форинта. А про отца не любит, чтоб расспрашивали. Как начнешь допытываться, так она давай носом хлюпать. Нету, говорит, папы. Видать, дочь бедных родителей, отец помер, а может, оставил, негодник, мать".

Выйдя наконец от старого Понграца, Жофика снова встретилась с Дорой. Только Дора теперь шла не одна: по лестнице спускалось звено юных поварят. На этот раз на полную сумку Жофики уставилась Лембергер. Конечно, странно. Что делала она внизу с набитой шпинатом сумкой? К ужасу Жофи, вместе со звеном спускалась и тетя Марта; она отпустила ее с дополнительных занятий, когда не было еще и десяти, а теперь больше часу. Сейчас начнет расспрашивать, что она столько времени делала в школе. Однако тетя Марта ни о чем не стала расспрашивать Жофику, просто подозвала ее к себе. Жофика очутилась рядом с Дорой. Из школы они вышли уже вместе.

"Эй!" – Откуда-то из поднебесья вынырнула голова Куль-шапки. Все посмотрели вверх. Куль-шапка перегнулся через перила лесов и замахал: "Лови!" С лесов что-то полетело вниз. Жофи в ужасе зажмурилась. Не поймай тетя Марта на лету грушу дюшес, она непременно разбилась бы вдребезги об асфальт. Куль-шапка захохотал и спросил у Жофи, хочет ли она еще одну грушу. Конечно. Груши она любила больше всех фруктов, в этом году они дорогие, она почти и не пробовала их. Но откликнуться Жофи не решилась. Зато Ацел прямо завизжала: "Хотим! Хотим!" – и протянула руки. Куль-шапка еще сильнее перегнулся через перила, чтобы разглядеть, кто это крикнул, а Жофи со стыда чуть не провалилась сквозь землю. "Вас я не знаю, вам не полагается!" – ответил Куль-шапка и, снова взявшись за лопатку, повернулся к стене. Теперь была видна только его спина. Жофика в левой руке сжимала грушу. Еще никогда в жизни ей не сбрасывали гостинцев со строительных лесов! Какой все-таки славный этот Куль-шапка!

Пожалуй, впервые за школьные годы Жофи вызвала к себе интерес подруг, всеобщий интерес. Конечно, никто не хотел подать и виду, но это происшествие всех взволновало. Даже звеньевая Анна Биро теперь поглядывала на Жофи не так, как смотрят на посредственную ученицу, от которой – попади она в звено или не попади – мало толку. Еще бы! Ее знает каменщик с лесов! Никто в звене не мог бы похвастаться таким знакомством, а вот Жофи подарили грушу, и вдобавок какую грушу. Дюшес! Больше всего на свете отличнице Анне сейчас хотелось попробовать эту грушу.