Вкус страсти

— Более того, — продолжала Маргарита; ее лицо теперь было ясным, но все еще оставалось напряженным, — вы проявили мудрость, уничтожив Titulus Regius, которым парламент во времена Ричарда признал, что дети Эдуарда от Елизаветы Вудвилл рождены вне брака. Любовь народа к королеве как к самой старшей дочери Эдуарда и есть основа вашего правления. Как вы только что сами сказали, если станет известно о том, что она незаконнорожденная, это не пойдет вам на пользу.

Лицо Генриха окаменело.

— Наша королева любима народом, но наша власть не нуждается в ее поддержке, как и в поддержке ее отца.

— Нет-нет, я имела в виду…

— Мы знаем, что ты имела в виду, — решительно оборвал ее Генрих.

В помещении снова воцарилась тишина. Они зашли в тупик, балансировали над пропастью. И в этот момент Дэвид внезапно понял, как должен поступить. И он поступит именно так, хоть и не может быть уверенным, захочет ли того же Маргарита и как она воспримет это потом, даже если сейчас и согласится с его предложением. Он откашлялся и постарался придать своему голосу всю убедительность, на которую он в данный момент был способен.

— История моего рождения хранилась в тайне все эти годы. Для ее обнародования нет никаких причин. Цель, ради которой на сцену вышел ложный претендент на престол, достигнута: силы Уорбека уже ослабли. Из его лагеря мне сообщили, что он намерен предпринять решительные действия в ближайшие дни — то есть задолго до того, как мои сторонники смогут переметнуться к нему. Я расформирую свои отряды и откажусь от претензий на престол, как и планировалось с самого начала. Затем я объявлю себя самозванцем, не имеющим никакого кровного родства с Эдуардом IV, и останусь им до конца своих дней.

Генрих дураком не был.

— Щедрое предложение, сэр Дэвид. А что взамен?

В этом и состояла суть проблемы: вероятность заключения сделки, которую Генрих мог бы принять с большей готовностью, чем сложение полномочий исключительно из понятий чести, без требований какой-либо компенсации.

— Есть нечто, ради чего я не просто откажусь от короны, но сделаю это с удовольствием, и это единственное, что я хочу получить в качестве компенсации.

Дэвид услышал, как тихо ахнула Маргарита, почувствовал взгляд, который она устремила на него. Он посмотрел на нее снизу вверх, так что их глаза встретились на несколько долгих мгновений, и в ее темно-карих глубинах он увидел страх, сомнение и боль.

— И что это? — насмешливо поинтересовался Генрих.

Дэвид набрал в легкие как можно больше воздуха, неожиданно уверившись в том, что поступает совершенно правильно. Когда он заговорил, его голос звучал громко и уверенно.

— Рука вашей подопечной, леди Маргариты Мильтон. Я хочу, чтобы она стала моей леди и моей супругой.

ГЛАВА 21

Изумленная Маргарита ощутила лихорадочное волнение. Дэвид хотел получить уступку от Генриха, которая отвела бы от него подозрения, доказала бы его искренность. Он хотел отказаться от претензий на трон в обмен на ее руку.

Возможно ли, что проведенная вместе ночь все же что-то для него значила? Неужели страх, что он бросил ее, не имел под собой никаких оснований? Или это просто очередной пример его заботы о ее благополучии? Но также это было свидетельством того, что у него никогда не возникало желания стать королем, как он, собственно, и сказал.

Ответ на вопрос был непостижим. Однако она все равно надеялась.

— Мы думали, — подчеркнуто иронично произнес король, — что жениться ты не можешь. Мы четко помним, как, когда тебе в первый раз предложили руку этой леди, ты сказал, что дал обет безбрачия.

— Моя клятва касалась леди Маргариты и никого другого, сир. Это было проявлением юношеского идеализма, хотя и, несомненно, налагало на меня определенные обязательства.

— Клятва рыцаря в платонической любви, полагаю.

— Именно так, сир, и я был готов сдержать клятву, что бы ни случилось.

— Действительно, идеалистично.

— Или глупо. — Маргарита заметила, что губы Дэвида изогнулись в кривой улыбке, когда он решительно посмотрел Генриху в глаза и не опустил взгляда.

Генрих убрал руку из-под подбородка.

— А теперь?

— А теперь я больше не связан клятвой. Леди освободила меня по собственному желанию.

И Маргарита неожиданно поняла, что так все и произошло. Дэвид удостоверился в этом, задав вопрос, на который она ответила, испытывая ужасное нетерпение: Дэвид касался входа в ее пещерку своим жарким и твердым жезлом, а ее сознание так затуманило нестерпимое желание, что она и имени-то своего назвать не смогла бы. В тот момент она не могла не дать ему желанный ответ на вопрос, однако что с этим делать теперь, она пока не знала.

— Это правда, леди Маргарита?

Генрих смотрел на нее, ожидая ее ответа. Она слегка наклонила голову, подтверждая слова Дэвида, в то время как кровь так отчаянно пульсировала в ее венах, что у нее закружилась голова.

— И предложение сэра Дэвида не вызывает у тебя возражений?

Она встретила строгий взгляд короля, не в силах поверить, что он спрашивает ее согласия. Осознав, насколько официально задан вопрос, она задрожала от страха. Если она сейчас согласится, то уже не сможет передумать. Но ведь она станет женой Дэвида, если, конечно, им удастся выйти из столь затруднительного положения!

— Нет, сир, — с трудом сохраняя хладнокровие, ответила она.

Генрих снова повернулся к Дэвиду.

— В случае, если мы примем твое предложение, какие мы получим гарантии того, что позже ты не пожалеешь о своем решении? Какую гарантию ты можешь дать нам касательно того, что никогда не попытаешься аннулировать это соглашение?

— Мое слово, сир, — гордо ответил Дэвид.

Этого должно было хватить, но хватит ли? Может ли король положиться на одно только слово, когда столь многое поставлено на карту?

— И залог моего сердца, сир, — добавила Маргарита, вздернув подбородок. — Вы впервые узнали о нас с сестрами в связи с похищением ребенка, вашей дочери Мадлен. Теперь же я оказалась здесь из-за другого малыша, брошенного по приказу Эдуарда. И мне кажется справедливым, что юная жизнь станет гарантией выполнения обещания, которое было вам дано. Позвольте мне предложить вам принять в свою семью первого ребенка, рожденного мною в браке с сэром Дэвидом, как залог нашей верности и готовности служить и вам, и вашим наследникам.

— Маргарита… — прошептал Дэвид.

Она посмотрела на него — ее взгляд был ясным, хотя ее глаза затуманили слезы.

— Нашему ребенку ничто не будет угрожать, поскольку вы никогда не откажетесь от своего слова. Мне это хорошо известно.

— Нет, но если мы отдадим ребенка, это разобьет ваше сердце. И мое.

— Да. — Она нашла в себе силы улыбнуться. — Но потерять его отца прежде, чем он сможет родиться, — этого я уж точно не вынесла бы.

Изо всех углов длинной комнаты выползла тишина и повисла над ними. Пламя свечи затрепетало, на стенах задрожали тени. Легкий сквозняк пошевелил юбки Маргариты у самого пола.

Генрих резко поднял руку.

— Достойная жертва, леди Маргарита, хотя и слишком болезненная, чтобы ее принять.

— Но сир…

— Мы пока не станем давать окончательного ответа в связи с вашим предложением, оставим вопрос открытым на случай возможных опасностей в будущем.

Генрих был добрым человеком, но недоверчивым. Он не заберет ее ребенка, но оставит за собой право потребовать его при малейшем подозрении в измене. Это была лучшая сделка из всех возможных и уж точно лучший выход из создавшегося положения. Маргарита присела в смиренном реверансе.

— Благодарю вас, сир.

Король, полуприкрыв глаза, обернулся к Дэвиду:

— Где родится этот ребенок? Ты уже об этом подумал?

— Если вы спрашиваете, куда мы намерены направиться, то отвечу: куда прикажете, — хрипло ответил рыцарь. — У меня есть не особо ценная собственность во Франции. Если этот вариант не подходит, у леди Маргариты есть полученное в наследство от отца имение, куда мы сможем удалиться от дел.