Страница 14 из 15
«В момент, когда пробьют часы» – а почему бы не как только (или едва) пробьют?
«С того момента, как мы познакомились» – а не лучше ли: с тех пор, с того дня, с того часа?
«Бывают такие моменты, когда стихия требует от человека сообразительности и моментальных решений» – это уже нелепо. А надо бы: В иные минуты стихия требует… мгновенных (молниеносных) решений.
«Но своего апогея вечер достиг в тот момент, когда…» – читаем мы в формально «точном», буквальном, нетворческом переводе, а по смыслу и тону вернее: Лучшей минутой за весь вечер была та…
Не странно ли в резком объяснении между двумя близкими людьми: «Мне кажется, ты мог бы выбрать более подходящий момент, чтобы предать меня». Разве не ясней будет горечь, ирония, если сказать: Удачно же ты выбрал минуту…
(
…)
Бывает даже и так
,
«But it isn’t the kind of trouble any of us would want banging over us when we’re fighting for our skins».
«Но когда дерешься не на жизнь, а на смерть, не годится, чтобы над головой висела еще и такая угроза».
Это далеко не редкость: даже когда в подлиннике нет моментов, фактов, ситуаций, многие переводчики, по привычке к штампу, вставляют их сами. Щедро сыплют ими и люди, пишущие по-русски. И не чувствуют, не замечают, какой казенной, нудной становится их речь. Не живая речь, не повествование – протокол!
мобилизовала все свои силы
собрала, призвала на помощь (а может быть, и собралась с духом)
адекватно
равноценно, равнозначно
Пантера атаковала девушку
напала, бросилась на
результаты
плоды, выводы
Хитрость эта дала положительные результаты
Хитрость удалась
«Его усилия были безрезультатны» – отчего не напрасны или тщетны? Или, допустим: он старался понапрасну, зря старался, его усилия пропали даром?
Это произвело неожиданный эффект
впечатление (действие, воздействие)
Чудо дало только временный эффект
поразило людей лишь на минуту (а вернее: впрочем, изумленные люди быстро опомнились)
Он чувствовал себя вознагражденным за беспокойство регулярными беседами с другом
Частые (постоянные) беседы вознаграждали его
Он позволил себе сделать короткий антракт в работе
перерыв, передышку
в моральном аспекте
в нравственном отношении, с точки зрения нравственной
Он был измучен морально и физически
измучен телом и душой
«Вам не кажется, что в моральном отношении мы с вами пара?» – было сказано у одного переводчика. В подлиннике: «…
Don
t
you
think
you
might
treat
«Вид комнаты вызвал во мне сентиментальные чувства» – а надо бы: при виде этой комнаты я расчувствовался (или даже растрогался).
Без всяких инцидентов он долетел до места назначения
Без всяких происшествий, без помех, благополучно
Он побледнел, и агрессивность его исчезла
и храбрости у него сильно поубавилось
Они могут ответить на ваши вопросы во всех деталях
подробно, толково, обстоятельно ответить
Инстинктивно она отшатнулась
невольно
Особый инстинкт подсказывал ей
Какое-то шестое чувство, чутье (а иногда нюх! или какой-то внутренний голос!)
То же и с интуицией. Далеко не всегда верно и хорошо сказать, что человек что-то почувствовал, так или иначе поступил интуитивно, почти всегда лучше: невольно, бессознательно, неосознанно, сам того не сознавая.
Далеко не всегда хорошо сказать, что человек судит о чем-то, относится к чему-то объективно. Не хуже, а подчас много лучше и вернее вместо газетного, давно уже стертого, надоевшего объективный поставить хорошие русские слова: беспристрастный, справедливый.
Хорошо ли в задушевном разговоре: «Я не могу это игнорировать»? Не лучше ли: Не могу закрывать на это глаза?
Девица «высокомерно игнорировала» слова кучера, а вернее: пропустила мимо ушей!
То же самое ignore, смотря по контексту, можно перевести и как не обращать внимания, и как смотреть сквозь пальцы – да мало ли возможностей? Надо ли напоминать и доказывать, что язык наш богат и разнообразен? И право же, в огромном большинстве случаев, когда избавляешься от иностранного слова, русская фраза становится и яснее, и ярче.
Получается нелепо и обидно: десятки, если не сотни совершенно разных книг, написанных разными людьми, на разных языках, в разное время, в совершенно несхожей манере и на самые разные темы, становятся неотличимо похожи друг на друга: тот же стертый, однообразный неживой язык, те же казенные слова-штампы. Слова эти въедаются, как репьи, даже в добротную ткань хороших переводов – и не только переводов, но и оригинальной прозы. К ним привыкли, их вовсе не считают лишними не только неумелые и неопытные литераторы.
Всячески избегать этих въедливых словечек, отсеивать их, как шелуху, не мешало бы каждому литератору. Заметить их и в крайнем случае предложить замену тому, кто сам не сразу ее найдет, – долг каждого редактора. Заменять нужно, можно и не так уж трудно.
Ибо – таковы азы нашего дела – за исключением редких случаев, когда того особо требует характер повествования или героя, русское слово всегда лучше и уместнее иностранного. Это справедливо и для газеты, для публицистики, но стократ – для художественной прозы.
Куда же идет язык?
Бывает, что литератор, переводчик сыплет иностранными словами по недомыслию, по неопытности – такому можно что-то растолковать и чему-то его научить. Гораздо опасней, когда ими сыплют по убеждению, из принципа, теоретически обоснованно. Намеренно, упорно переносят в русскую книгу, в русскую речь непереведенные слова из чужих языков в уверенности, что слова эти будто бы и непереводимы – и переводить их вообще не нужно!
Порочность этого буквалистского принципа прекрасно показал в своей книге «Высокое искусство» К.И.Чуковский, писал об этом теоретик и мастер переводческого искусства И.А.Кашкин (он учил этому искусству других, именно вокруг него возникла в 30-х годах блестящая плеяда истинных художников перевода); были и еще серьезные, убедительные работы.
Сейчас «война» между двумя школами перевода – уже история. Однако горькие плоды ее оказались, увы, долговечными. Несколько десятилетий Диккенс, например, был доступен нашим читателям только в буквалистском переводе. В таком виде иные лучшие, значительнейшие его романы вошли и в 30-томное собрание сочинений, изданное огромным тиражом. И кто знает, когда теперь будут заново переведены «Оливер Твист», «Домби и сын», «Дэвид Копперфилд», «Записки Пиквикского клуба»…