Страница 51 из 86
— Мне нужно выбраться отсюда.
Дама выпрямилась и расхохоталась так громко, что обезьянка с испуганным визгом спрыгнула с ее плеча. Она мягко приземлилась на пол, оскалила зубы и побежала за колонны, задрав хвост.
— Выбраться? Ты же только что прибыла, — сказала дама.
— Я задыхаюсь, — взмолилась Лора. — Помогите мне.
Дама нахмурилась:
— Чем я могу помочь? Мне не легче, чем тебе. Может, даже хуже. — Широким жестом она указала на свое накрашенное лицо и вновь наклонилась вперед. — В том, как выбраться отсюда, нет никакой тайны, — произнесла она изрезанными губами. — Нужно только избавиться от костюма.
Лора ощупала свою затянутую в корсет талию, пытаясь отыскать завязки. Она нашла тесьму, пересекающую крест-накрест ее измученный торс, но там, где должны были обнаружиться узлы, ничего не было. За последним отверстием шнуровки тесьма просто исчезала, врастая в ткань платья. Лора задышала чаще, чувствуя, что безжалостное давление на ребра и живот становится невыносимым.
— Непросто, да? — Голос дамы прозвучал над ее головой, словно колокол.
Все так же сидя на полу, Лора наклонилась вперед и подняла тяжелый подол юбки. Под ним была целая груда шелковых оборок. Лора начала в отчаянии сгребать их в ком, пока не добралась до такого же вороха гипюровых нижних юбок. Затем пошли накрахмаленные юбки из газа, царапающего руки, но Лора продолжала рыться в слоях одежды, пока не добралась до очередной горы ткани.
Это был снова гипюр. А под ним опять шелк. У Лоры что-то сжалось внутри. Под шелком обнаружилась задняя часть верхней юбки. Лора сгребла и ее — бесконечные слои ткани уже едва умещались в руках, и почувствовала, как ее ногти заскребли по каменному полу храма.
Лору затошнило. Она выпустила юбки из рук, и слои ткани упали на немыслимый каменный пол пустой грудой газа, гипюра и шелка.
Голова у Лоры закружилась, и статуи пришли в движение. Она слышала шорох их юбок и где-то вдали визг мучительной боли, который, наверное, издала обезьянка.
Дэниел Кайсен
РЕКА РАЗЛИВАЕТСЯ
Давить на меня брат начал с августа и для начала позвонил мне по межгороду:
— Мы так соскучились по тебе, Эми. Было бы так здорово, если бы ты вернулась домой. Правда, здорово.
Я ничего не ответила, потому что никогда не отвечаю. Тем более если эту тему поднимает мой брат. Когда он начинает давить, я просто отмалчиваюсь.
Я стояла и слушала шум телефонной линии.
Но он не сдавался. Он никогда не сдается.
— И Сара. И девочки. Мы все очень хотим с тобой увидеться. Я серьезно.
Я повесила трубку.
— Плохие новости? — спросила с диванчика Тиш, моя соседка по квартире.
— Рождество, — ответила я.
— Да уж, Рождество — это плохая новость. Как только тебе исполняется восемь, оно превращается в полную фигню.
Мы прожили вместе всего две недели и почти ничего не успели узнать друг о друге, но уже поняли, что поладим.
— Эй, а может, встретим Рождество вместе? — предложила она. — Здесь? Вдвоем?
— Тиш, сейчас август на дворе. Еще слишком рано что-то планировать.
— Думаешь, тебе кто-то что-то лучшее предложит? Ты только представь, отпразднуем прямо здесь, никаких родственников, никаких вымученных улыбок по поводу дебильных подарков, только выпивка и куча дисков с фильмами. Чем плохо-то?
— А готовить кто будет?
— Индийская забегаловка в соседнем доме будет открыта. Купим еду на вынос. Что может быть лучше карри на Рождество?
О чем тут было раздумывать?
Это уже была договоренность. Железобетонная отмазка.
— Заметано, — сказала я.
— Ну и отлично. Только не вздумай покупать свечи.
В сентябре брат позвонил снова.
На этот раз мне было что ответить.
— Послушай, мне очень неудобно отказывать, но у меня другие планы.
— Серьезно?
— Ага. Все уже решено. Прости, но…
— Но я всего лишь…
— Знаю, — сказала я.
На том и распрощались.
Когда брат позвонил в октябре, он сообщил плохую новость и попробовал надавить по-другому.
Терпеть не могу похороны. Ненавижу их. И всегда ненавидела, даже когда была совсем маленькой.
Брат потребовал, чтобы я пришла, но я представила, как моя любимая бабушка смотрит на меня с небес и говорит: «Стой на своем, деточка. Не слушай чушь, которую он тебе впаривает». Именно так она и говорила. Поэтому я и считала ее своей любимой бабушкой.
А еще в завещании она написала, что на похороны ей плевать, лишь бы поминки устроили. Моего брата это взбесило. И от этого мысль о поминках стала еще более заманчивой.
Так что похороны я прогуляла, а вместо этого рванула в выбранный для поминок паб.
Внутри было уютно и тепло, и тут уже собрались опечаленные друзья покойной. Всем им было лет по восемьдесят — девяносто, и службу в церкви они бы попросту не выстояли, тем более что большинство из них уже и не могли ходить без посторонней помощи. Но паб — это святое. В пабе они возвращались к жизни.
Я взяла себе выпить и нашла столик, где сидела пара моих знакомых. У старика прямо глаза загорелись, когда он меня увидел.
— Это же малышка!
— Привет, мистер Нэш, — сказала я.
— Ева, она меня помнит! Иди сюда, малышка, присаживайся, присаживайся.
— А местечко для меня найдется? — спросила я.
— Местечко? Конечно найдется, конечно. Подвинься, Ева, пусть малышка сядет рядом со мной. Не часто мне теперь удается посидеть рядом с такой красавицей.
Ева с отсутствующим видом передвинулась.
Я помедлила, набираясь смелости, а потом уселась между ними.
— Здравствуйте, миссис Нэш, — обратилась я к Еве. Она плохо слышала. Обычно вообще не слышала, что ей говорят, и просто смотрела в никуда.
Ева умерла пять лет назад, но перешла за грань и сохранила свою естественность.
И она узнала меня:
— Ой надо же! Малышка! Как приятно!
— Вот видишь! — сказал мне мистер Нэш. — Видишь! И мы с мистером Нэшем обменялись улыбками, как улыбаются друг другу живые люди в компании призраков.
— Но… — начала Тиш.
Я знала, что меня несет, но не могла остановиться. Мне просто хотелось выложить все без утайки.
После похорон я решила рискнуть и все ей рассказать. Все целиком.
Тиш лежала на диване под пуховым одеялом.
И выглядела испуганной.
— Эми, — спросила она, — ты ничего не употребляешь?
— Нет. Честно.
— Ты разговаривала с мертвой женщиной.
— Со многими мертвыми женщинами. И мужчинами тоже.
— Но…
И тут посыпались вопросы.
И разговор продолжился.
И вот очередной вопрос:
— Как в «Шестом чувстве», да? — спросила Тиш, наморщив лоб. — И я что, тоже мертвая?
— Нет. Ты не мертвая. И я не мертвая. Никто не мертвый. То есть есть куча мертвых людей, но не рядом с нами.
— Ну ладно, — сказала она. — Хорошо. Значит, ты разговариваешь с мертвыми, и все. — Она явно пыталась свыкнуться с этой мыслью.
— Все дело в вежливости, — пояснила я. — Не будешь же молчать, когда с тобой заговаривают.
Тиш медленно кивнула. Переваривая услышанное.
— А те таблетки в шкафу в ванной?
— Для щитовидки, — ответила я. — Клянусь.
И мы поговорили еще.
Но тут ей в голову пришла другая мысль, и Тиш закуталась в одеяло, как в кокон.
— Что с тобой? — спросила я.
— А здесь они есть? Мертвые? — Тиш с безумным видом обвела взглядом комнату. Словно опасность угрожала ей со всех сторон.
— Нет, — сказала я. — Никаких мертвых здесь нет. Никаких призраков. Никого.
— Честно?
Сказать по правде, в каждом доме есть свои мертвецы, но обычно они очень слабенькие. Слишком слабенькие, чтобы их можно было увидеть. Ощущаются как еле слышный шепот. Но этого я ей не стала говорить.