Ты проснешься

– Забавно, – с деланным оживлением произнесла Катя, снимая с плиты чайник. – Я бы расширила немножко трактовку. Большая мужская мечта – это чтобы котлеты жарила, рубашки стирала, брюки гладила, на других не смотрела и, главное, собственные его шашни не видела. И при этом всегда была на его стороне, что бы по жизни с ним ни случилось.

– Я не понял, ты что, все-таки хочешь поссориться? – оскорбился Демидов, – Почему ты мне снова какие-то гадости говоришь? В ответ на мою искренность.

– А я не понимаю, зачем мне твоя высокопарная искренность и все эти излияния по поводу мерзавок-бывших жен и поруганных твоих ожиданий. Зачем мне все это, Демидов? Хочешь до меня донести, что жениться не планируешь? Так ведь и я замуж не собираюсь. Тем более за тебя.

– Да? Не собираешься? А почему тем более за меня? Я урод?

– Наоборот, красавец. Но характер у тебя отвратительный, требования к спутнице жизни завышенные, да и крутится вокруг тебя девок размалеванных тьма. Не хочу я за тебя замуж.

– Странно... – недоверчиво протянул Демидов. – У меня по жизни другие наблюдения. Женщины вообще на этой теме повернуты.

– Это вы, Олег Олегович, заблуждаетесь. У меня масса знакомых девчонок, которых туда калачом не заманишь. Зачем?! Ради печати? Статуса? Ради статуса независимость терять? Бред какой. А вдруг ей другой понравится через полгода или год? У нас на работе одна дамочка вообще говорит: «Что же нам, красивым бабам, с мужиками не пожить?»

– Выходит, ты про романчик серьезно, – задумчиво произнес после паузы  Демидов. Видимо, вникал в суть крылатой фразы.

– Естественно. Именно, что серьезно. Удовлетворю, так сказать, свою обезумевшую плоть и все, тю-тю, брошу.

– Удовлетворишь, значит,  и бросишь? – язвительно переспросил он.

– Ну да. Потусим с тобой чуть-чуть и аривидерчи.

– И когда ты планируешь это все... провернуть? За какой, так сказать, период времени?

– До августа надеюсь управиться, – твердым голосом и без малейшего смущения ответила Катерина.

Демидов молча смотрел на Катю и пытался верно понять услышанное, и уговаривал себя опять не горячиться. Что это у нее – цинизм, бравада, издевка? Нет, не похоже. И даже не способ защиты. Это оценка ему, Демидову. Типа, барахло ты, парень, но ничего уж тут не поделаешь, любовь, как известно, зла...

И все будет именно так, как она только что сказала. У них завяжется роман, который либо сойдет на нет ее усилиями, либо ее же усилиями закончится внезапно, а потом он ее потеряет. Навсегда.

«Дурашка, ты же хотел этого, – тихо и вкрадчиво шептал внутри голос, – Все, как хотел, так и сложилось, бери!»

Тут он некстати вспомнил Анжелу и Бэллу. Анжела в черненьких кудряшках, косит под мулатку. Хотя, какая из нее мулатка? Солярий с мокрой химией. А Бэллочка, естественно, беленькая. Интересно, а как зовут их, так сказать, в миру? Да, какая  разница.

Теперь девчонкам можно будет предоставить академотпуск до осени, пусть отдохнут от него. А он от них. А потом он их отыщет. Хотя зачем обязательно их? Разве мало в Москве таких девочек?

И Катюша займется кем-нибудь еще. Да хоть бы этим хмырем, ее начальником, который смотрел сегодня на Демидова,  как оскорбленный носорог.

Нет, конечно, Катя не из этих. Даже назло и даже для ревности она так не поступит, он уверен. Откуда знает? От верблюда. Знает и все.

Но она вычеркнет придурка Демидова из жизни. Такая сумеет. И куда ему деваться потом? К Анжеле и Бэлле? А как он вот без Кати дальше сможет жить? Как вообще выживет? Особенно после их, как она выражается, «романчика».

Тут он разозлился не на шутку, дико разозлился: «Что же эта мерзавка со мной вытворяет! Загнала в угол, как глупого барана загнала!» И деваться-то барану некуда.

А раньше, до этого разговора тяжелого, разве было куда? И зачем он вообще сюда приехал? Разве не для того, чтобы остановить, не потерять, разобраться? В себе самом разобраться.

Он заткнул панические визги, которые взахлеб орали в его черепе, чтобы он одумался, не порол горячку, не совершал кретинских поступков. «Я знаю, чего я хочу, – сказал он визжащему трусливому эгоизму. – Я знаю, чего я хочу. Я хочу, чтобы эта женщина была со мной. Была моей. Всегда. И я не стану рисковать».

– Видите ли, Катерина Евгеньевна, – начал он насмешливо. – Я человек дремучих правил. Хоть это и может вам показаться сомнительным. Но – да, строгих. Поэтому, как нормальный мужчина, от предложенного вами, гм...  романчика я, естественно, не отказываюсь. Но выставляю непременное условие, законный брак. А там уж как у вас получится – за полгода обернетесь или вообще за два месяца – с разводом у вас проблем не будет, обещаю.

Катя негодующе уставилась на Демидова, Демидов рассматривал ногти.

– Я должна от этого предложения растаять? Расплакаться от счастья? Я не верю вам, Олег Олегович, не верю, и ничего с этим поделать не могу. Когда я от вас услышала что-то вроде... признания в любви, то действительно, от счастья готова была плакать и даже помечтала немного. Но недолго. Совсем недолго. Я реалист. Мои чувства к вам – это мои чувства, они нелогичны, им нет дела до предмета своего, то есть им плевать, плох Олег Демидов или хорош. А разум не позволяет вам поверить, увы. Насчет законного брака – это, как я понимаю, вы паясничаете или издеваетесь, как обычно. Или юмор у вас такой – и не смешно, и не остроумно. Поэтому, шли бы вы домой, уважаемый. Я жалею о своей несдержанности. Лучше бы тогда, в тире, я прикусила себе язык.

Но бессовестного Демидова ее патетика не смутила. Если девушка плохо слышит и неважно соображает, придется повторить еще раз.

– Катерина Евгеньевна, умоляю, не горячитесь! Успокойтесь, пожалуйста, и чайничек на место поставьте. С чайником я вас, сердитую, еще больше боюсь. Давайте так решим. Я сейчас действительно пойду уже, а завтра утречком за вами заеду, и мы сходим в ЗАГСик, заявленьице подадим, согласны? А чтобы вам плохо про меня не думалось, торжественно вам обещаю, что пока не зарегистрирует госорган наш с вами союз, наши отношения за рамки платонических не выйдут, договорились? Вы как, сможете с обезумевшей плотью справиться еще недельку-другую? Я найду, как сотрудников ЗАГСа убедить, чтобы нас без очереди приняли. А свадьбу в «Метрополе» устроим, человек на сто. Или сто пятьдесят. Или где вам больше понравится? Можем в нашем доме на природе, по-деревенски, с шашлычками на морозе, а? Такая схема вас устроит, чтобы вы мне поверили? Давайте, соображайте уже. Вы же всегда сможете от меня уйти, оформив развод, если я вас изведу своим скверным характером и завышенными требованиями. Сообразили? А размалеванных девиц можете не бояться. Если вы будете со мной, то я не то что смотреть, я и думать в их сторону не буду.

Тут его голос все-таки ему изменил, и Катя со стыдом и радостью поняла, что измучилась не только она.

– Мне будет что терять, Катя. Слишком большая расплата за размалеванную чужую морду.

– Что ты придумал, Олег, зачем тебе все это? – растерянно спросила она.

– Видишь ли, Катюша. Совершенно неожиданно для себя я понял, что мне будет мало полугода. Я хочу, чтобы ты была со мною всегда. Но ты вредная, можешь и ускользнуть. А так я тебя привяжу обязанностями, ты никуда и не денешься, потому что у тебя дурацкое чувство долга, ведь так? Ребенка родишь или даже нескольких, не станешь же ты деток с отцом разлучать? Вот такой я эгоист.

– Твой план плох, – криво усмехнулась Катя и посмотрела на него в упор, – Никуда не годный план.

Демидов подошел к ней близко-близко, заглянул в милое несчастное лицо и с нежностью бережно прижал к своей груди.

– Прости, я что-то не то сказал. Неважно – есть дети, нет их... Хочешь, мы кого-нибудь из твоего интерната возьмем? А? Здорово же будет! Сразу готовый ребенок, и заодно на памперсах сэкономим.

Катя начала всхлипывать, и тогда он сказал:

– Я тебя люблю. Я не хочу без тебя жить. Выходи за меня замуж, пожалуйста. Скажи «да», а с остальным мы разберемся.