Избранное

— Встретились мы с ним, посидели, расспросил я его о работе, о планах на будущее и узнал, даже не узнал, а, можно сказать, выпытал, что есть у него мечта переключиться на другой участок.

— В нашем же учреждении, — тихо подсказал я.

Костя понимающе кивнул.

— В вашем же учреждении. Да. Человек он способный. Что?.. Да, вы правы, есть у него этот недостаток — робок до смешного. Если представляется какая-то реальная возможность ему помочь, очень прошу вас, Анатолий Андреевич, сделайте это во имя нашей с ним старинной дружбы. Спасибо. Спасибо… — Костя посмотрел в мою сторону и подмигнул. — У меня еще одна просьба. Мне бы не хотелось, чтобы он узнал о нашем разговоре. Человек он самолюбивый, сразу взовьется, скажет — зачем ты вмешиваешься? Кто тебя просил? И так далее, и тому подобное… Вы меня поняли?.. Ну и прекрасно. Будьте здоровы.

Костя положил трубку.

— Все. Надо было бы тебя сейчас сгонять за коньяком, но поскольку ты у меня в гостях…

— Коньяк за мной, — сказал я. — Как он с тобой говорил?

— Нормально. Ты когда к нему собираешься?

— Завтра. Как говорится, по свежим следам.

— Так ты же еще в отпуске.

— Какое это имеет значение?

— Прямо от него приезжай ко мне. Расскажешь, как и что.

— Будет сделано! — сказал я.

На следующий день я отправился к начальнику.

Зоя Алексеевна была любезней, чем всегда, и мне не пришлось томиться в приемной.

Анатолий Андреевич был вежлив, тактичен и не подал виду, что у него состоялся тот разговор. Он пошутил, спросил, что новенького, после чего выслушал меня крайне внимательно, не перебивая, согласно покачивая головой.

— Хочу довести до вашего сведения, — сказал он непроницаемо серьезно, — что о вас очень хорошо говорят… — он сделал паузу, хоть и короткую, но вполне достаточную, чтобы я снова оценил его тактичность, — о вас очень хорошо говорят в отделе.

— Приятно слышать, — сказал я. Мне было легко. Я чувствовал ободряющее натяжение лонжи.

Пока Анатолий Андреевич говорил о своем согласии с моими доводами, я вдруг подумал о том, что без Костиного звонка, без его сильной руки мое моральное удовлетворение от беседы с начальником было бы более полным…

— О чем задумались? — услышал я голос начальника. — Мне кажется, вы рассеянны.

— Что вы, Анатолий Андреевич, я вас внимательно слушаю, — ответил я, и мне стало даже весело от мысли, что в этом кабинете я могу позволить себе быть рассеянным.

Через десять минут все было решено наилучшим образом.

Спустя полчаса я приехал к Косте с бутылкой армянского коньяка.

Мы уселись в кабинете, и Костя потребовал, чтобы я доложил о результате визита к начальнику со всеми подробностями. «Среди человеческих недостатков, — подумал я, — честолюбие занимает не последнее место. Ты хочешь получить удовольствие от сознания того, насколько солиден твой вес и сильна рука. Слушай и радуйся. Это твое право».

— Значит, мой звонок все-таки сыграл некоторую роль? — спросил Костя, и я впервые услышал в его голосе почти нескрываемое самодовольство.

Я притворился, что не заметил этого, и ответил:

— Сам понимаешь.

— Ксения уже знает, что у тебя все в порядке?

— Нет. Я не был дома и даже не позвонил.

— Сейчас же позвони, — строго сказал Костя, — спустись, рядом с подъездом есть будка телефона-автомата.

— Я могу и отсюда… — начал я, и меня вдруг пронзило ощущение мгновенного броска куда-то, назад, в юность, в компанию наших ребят с Котькой во главе.

— Отсюда ты пока позвонить не сможешь, — сказал Костя. — Уже неделю этот телефонный аппарат выполняет чисто декоративную функцию. Он еще не работает. Его обещают включить не раньше вторника.

Я молчал. Я долго молчал и смотрел на Костю, как человек, внезапно разбуженный среди ночи.

— Какая же ты неблагодарная личность, — без тени улыбки на лице сказал Костя, — я сделал для тебя такое дело, я поговорил с твоим начальством при помощи неработающего телефона, и ты не бросаешься мне на шею с громким криком «Спасибо!». Давай-ка, брат, выпьем по рюмочке за человеческое достоинство, за скромность, за бодрость духа и за старую дружбу!..

1967

ВАШ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ

Вы любите природу?

Лично я обожаю природу. Представляете себе — раннее утро, синее небо. Тополя роняют белый пух. Красота!

На берегу озера расположились страстные рыболовы, и среди них мой уважаемый тесть. На террасе дачи в Опалихе встречает утро теща — она еще с вечера уехала к старшей дочери. А Тамара — моя жена, надев рюкзак, отправилась в окрестности Звенигорода.

Да здравствует природа!..

Вот уже четвертое воскресенье я остаюсь дома один. Ровно к десяти утра приходит Виктор Павлович — инженер, мой товарищ по работе. Тут же является и Серега Коробейников.

Мы кратко обмениваемся новостями и садимся за стол.

Мы не играем в карты. И не забиваем «козла». Мы конструируем приемники, знаете, такие портативные на транзисторах. Это великолепная штука. Виктор Павлович делает уже второй. Последний его приемник, клянусь, не хуже японского. С тринадцати метров. Растяжка. Волну держит как зверь!..

Сидим мы так, трудимся, балакаем на технические темы, и вдруг Виктор Павлович спрашивает:

— Тамара на тебя не обижается?

— За что?

— Что в выходной остаешься дома…

— Я же не пьянствовать остаюсь. Она знает, чем мы занимаемся.

— Это-то верно. Но все же…

— Что «все-же»?

— Женщина — всегда женщина. Если бы ты был там, вместе с ней…

— Но ведь она не в одиночке. Там у них целая компания.

Виктор Павлович почему-то переглянулся с Серегой и спросил:

— А ты всех знаешь в этой компании?..

Вообще-то говоря, я человек не ревнивый. Если жена проводит выходной день в компании друзей и знакомых в живописных окрестностях Подмосковья, в этом, я считаю, нет ничего плохого. Что здесь такого особенного? Все нормально. Человек в коллективе. Не отрывается. Все вместе. Одна компания. И я там всех знаю. Вернее сказать — почти всех. Вообще говоря, если бы я был ревнивым и у меня были бы какие-то основания, я бы, конечно, мог что-то там подумать. А так чего мне волноваться, нервную систему расстраивать? Все спокойно, я считаю. Все нормально. Человек в коллективе…

— Что же ты молчишь? — спросил Виктор Павлович. — Ты что, вопроса не понял?

— Вопрос-то я понял. Я только не вполне понимаю, почему ты мне задал этот вопрос…

Тут Виктор Павлович как-то странно вздохнул и перевел разговор:

— А если шкалу не цифрами, а точками метить? Оригинальней будет, а?

— Можно и точками, — сказал я и подумал: «Если бы Тамара была одна, а там народу полно. Большинство работают вместе. Коллектив. У людей общие интересы. Все нормально».

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — ни к селу ни к городу сказал Серега.

Я удивился:

— Чего это ты вдруг вспомнил?

— Да так. К слову пришлось.

— Интересно, — сказал я, — интересно это слышать от радиолюбителя… Давайте-ка еще разок проверим схему.

Так мы работали часов до четырех. Потом стали прощаться. Тут у меня возникло желание снова вернуться к прежней теме, но я решил — не стоит. Не надо. Ни к чему.

Уже уходя, Виктор Павлович спросил:

— Значит, в будущее воскресенье опять у тебя? Как говорится — на том же месте в тот же час?..

— Созвонимся, — сказал я. Они ушли.

Когда я доставал «Крокодил» из ящика для почты, оттуда выпало письмо, адресованное мне. На конверте было написано: «Лично».

Письмо было напечатано на машинке.

«Вы очень любите радио. Это хорошо. Кроме слуха человек должен обладать зрением. Ваша жена молода и красива. Если вы плохо видите — закажите очки. Желаю счастья!

Честно сказать — я малость растерялся.

Я несколько раз перечитывал письмо. Выкурил пять сигарет. Выпил кувшин воды со льдом.