Псы господни

Дон Педро все понял и, по правде говоря, удивился. Он не решился признаться фанатику, но в порыве страсти он и впрямь не думал об этой стороне дела.

На какое-то мгновение он растерялся. Дон Педро действительно был преданным сыном церкви, и пришел в ужас, обнаружив собственное безрассудство в деле первостепенной важности. Но это быстро прошло. Если раньше он твердо уверовал в то, что леди Маргарет по своей воле станет его невестой, то теперь убедил себя, что для него не составит особого труда обратить ее в Истинную Веру. Так он и сказал, и его непоколебимая убежденность совершенно изменила ход мыслей монаха. Фрей Луис воспрял духом, как человек, вдруг увидевший свет в кромешной тьме.

— Благословение Богу! — воскликнул он в благочестивом экстазе. — Поделом мне за слабость в моей собственной вере! Мне не дано было понять, брат мой, что Господь подвиг вас спасти ее душу.

И монах полностью переключился на эту тему. С его точки зрения все действия дона Педро были оправданы, даже само насильное похищение. Здесь не может быть сомнений: дон Педро поддался не плотскому вожделению — при одной мысли об этом монах содрогнулся в душе — дон Педро спас девушку от грозившей ей страшной опасности. И спас он не столько прекрасное тело, созданное сатаной для совращения мужчин, сколько ее душу, обреченную на вечное проклятие. Отныне он, Фрей Луис, станет помощником дона Педро в благородном деле обращения ее на путь истинный. Он принесет свет Истинной веры девице, которой сама судьба предназначила столь высокое положение. Он возьмется за святое дело освобождения ее из еретических тенет, в коих она пребывала на своей мерзкой еретической родине, и, обратив ее в Истинную Веру, сделает достойной невестой графа Маркоса, достойной матерью его будущих детей.

Даже если бы у дона Педро возникло желание возразить Фрею Луису, он бы не отважился. Но он и сам желал того же. Теперь, по зрелом размышленьи, он понял, что Маргарет должны быть обращена, прежде чем он возьмет ее в жены.

Так Фрей Луис получил разрешение заняться духовным перевоспитанием Маргарет.

Он приступил к делу с превеликой осторожностью, тщанием и рвением и в течение трех дней старательно подрывал бастионы, воздвигнутые, по его мнению, сатаной вокруг Маргарет. Но чем больше он проявлял усердия, тем выше воздвигал свой вал сатана, и смелые атаки Фрея Луиса были безуспешны.

Поначалу его рассуждения заинтересовали леди Маргарет. Возможно, почувствовав интерес к самому предмету разговора, она стала прерывать Фрея Луиса вопросами. Откуда он почерпнул эти сведения? Какими располагает доказательствами? И когда монах отвечал ей, Маргарет тут же обескураживала его каким-нибудь стихом из Библии, требуя согласовать его высказывания с этой цитатой из Священного писания.

Для нее это была занимательная игра, ниспосланное небом развлечение, помогающее как-то разнообразить тоскливые дни плавания, отвлечь внимание от ужаса прошлого и неопределенности будущего. Но для монаха это была мука. Простота Маргарет обескураживала его, а непосредственность, с которой она задавала вопросы, ее откровенные высказывания порой доводили его до отчаяния.

Фрей Луис никогда еще не встречал такой женщины, что, впрочем, было неудивительно. Его инквизиторская деятельность была связана с иудеями и впавшими в ересь обращенными маврами. Знание английского сталкивало его с английскими и другими моряками, заключеными за ересь в тюрьмы святой инквизиции. Но все они были люди невежественные в вопросах религии, даже капитаны и владельцы судов. Они упрямо цеплялись за догматы еретической веры, в которой их воспитали, но неспособны были привести какие-то аргументы или ответить на его вопросы в ходе дознания.

Леди Маргарет Тревеньон была им полной противоположностью. Эта женщина читала и перечитывала Священное писание — в основном, за неимением другого чтения — пока, сама того не сознавая, заучила многое наизусть. Добавьте к этому ясный восприимчивый ум, природную смелость и свободное воспитание, привившее ей манеру высказываться с предельной откровенностью. О том, что так старательно втолковывал ей Фрей Луис, она никогда в прошлом не задумывалась. Отец Маргарет был человек не религиозный, склонившийся душой к старому доброму католицизму. Он уделял мало внимания религиозному воспитанию дочери и предоставил ей самой себя воспитывать. Но если Маргарет никогда раньше не использовала активно свои позиции в теологии, то теперь была готова проявить их, тем более, что ей бросили своего рода вызов. Она удивлялась самой себе — с какой легкостью вела полемику, как быстро приходили ей на ум библейские стихи.

Фрей Луис был просто потрясен. Он пребывал в злобном отчаянии. Теперь он убедился на собственном опыте в правоте Отцов церкви, выступавших против переводов и распространения Священного писания. Какой сатанинский соблазн — отдать их в руки тех, кто ничего не понимая в книгах Священного писания, обязательно извратит их содержание. Так коварство дьявола обратит средство спасения в орудие совращения.

И когда он высказал свое гневное обличение, Маргарет рассмеялась, как Далила или Иезавель , выставляя напоказ свою белоснежную красоту; Фрею Луису показалось, что она соблазняет его, как соблазнила дона Педро. Он прикрыл лицо руками.

— Vade retro, Sathanas! note 1 — выкрикнул он, и Маргарет рассмеялась еще громче.

— Итак, сэр монах, — насмешничала она, — я — сатана и должна сгинуть. Галантностью вы не отличаетесь. Это простительно священнику, но непростительно мужчине. Я никуда не пойду. Я готова состязаться с вами, сэр, пока один из нас не падет в битве.

Монах открыл лицо и с ужасом взглянул на Маргарет. Он понял ее насмешку буквально.

— Пока один из нас не падет в битве, — повторил он и вскричал:

— Пока не восторжествует сатана, вы хотите сказать! О горе мне! — И с этими словами он выскочил из главной каюты, где атмосфера стала для него невыносимой. Фрей Луис надеялся, что соленый морской воздух на палубе поднимет его дух.

Вот уже третий день Фрей Луис пытался наставить Маргарет на путь истинный, и этот день оказался роковым. Его преследовали сказанные ею слова: «Я готова состязаться с вами, пока один из нас не падет в битве». Это была угроза, прелестными лживыми губами изрек угрозу сам сатана. Теперь монах понял все. Здесь, под сводом Господнего неба, ему пришло в голову, что он подвергается страшной опасности. Он, охотник, стал гонимым. Теперь он сознавал, что были моменты, когда его собственная вера на миг пошатнулась под влиянием правдоподобных доводов, бойких ответов, коими она уязвляла его, — моменты, когда он начал подвергать сомнению учение церкви, смущенный предъявленной ему цитатой из священного писания, опровергавшей его слова. И он, ученый, поднаторевший в теологии, терпел это от женщины, девчонки-недоучки! Это было немыслимо, нелепо, она не могла дойти до всего своим умом. Откуда же она брала силу? Откуда? Конечно, она была одержима, одержима бесами.

Note1

«Изыди, Сатана!» (лат.)