Королевская шутиха

Он придумал невероятно сложную игру, в которую мог играть только с сэром Робертом. Игра называлась «многодосочные шахматы». Досок было три — одна над другой, все из толстого стекла с фаской. Доски были скреплены между собой. Фигуры могли двигаться не только вдоль и поперек, как в обычных шахматах, но еще вверх и вниз. Неудивительно, что шахматная партия растягивалась на целые недели. Иногда мистер Ди давал мне что-нибудь переписывать для него, а сам удалялся в соседнюю комнату. Там он вглядывался в свое гадательное зеркало, пытаясь уловить проблески невидимого мира духов. Мистер Ди не сомневался в существовании того мира, однако упорно искал практическое подтверждение своим теориям.

В этой комнате с вечно зашторенным окном у него имелся небольшой очаг, выдолбленный из цельного камня. Там мистер Ди зажигал огонь, дожидался, когда останутся угли, и ставил над ними большие стеклянные сосуды с отварами каких-то трав. Сосудов у него было много, и все они соединялись хитроумной сетью стеклянных трубок. Жидкости по трубкам перетекали из сосуда в сосуд; в одних они отстаивались, в других — охлаждались. Нередко мистер Ди запирался там на целые часы. Я оставалась в библиотеке, переписывая ему столбцы цифр. Из-за двери доносилось то мелодичное позвякивание (это он переливал жидкости), то шипение мехов, когда ему требовалось раздуть огонь.

А днем мы с Уиллом Соммерсом продолжали упражняться на мечах. Мы уже не собирались никого смешить. Уилл учил меня сражаться по-настоящему. Наконец он объявил, что для шутихи я вполне сносно владею мечом и, если понадобится, смогу постоять за себя.

— Как гордый идальго, — добавил он.

Я была рада научиться полезному навыку (особенно в нынешние тревожные времена). Тем более что при дворе о шутах словно бы забыли. Невзирая на бодрые и лживые заверения, королю становилось все хуже. И вот в мае нам приказали явиться на грандиозные свадебные торжества в Дарэмский дворец на Стрэнде. Герцогу хотелось, чтобы эти свадьбы запомнились. Он придумал множество развлечений для гостей, куда входили и наши с Уиллом шутки.

— Можешь считать, что нас позвали на королевскую свадьбу, — сказал Уилл, лукаво подмигивая мне.

— Как это — на королевскую? — удивилась я.

Шут поднес палец к губам.

— Фрэнсис Брэндон — мать Джейн — доводилась королю Генриху племянницей. Она — дочь его сестры. Джейн и Катерина — двоюродные сестры.

— Ну и что? — не поняла я.

— А Джейн выходит замуж за одного из Дадли.

— Выходит, — повторила я, до сих пор не понимая, куда он клонит.

— Если сравнивать с семейством Дадли, у кого больше королевской крови?

— У сестер короля, — сообразила я. — У матери Джейн. И у других тоже.

— Это если говорить о родословной. Но помимо родословной, существует еще и желание, — тихо пояснил мне Уилл. — Герцог жаждет трона так, будто он сам — прямой наследник. Герцог безмерно любит трон. Он буквально вкушает трон. Правильнее сказать, пожирает.

Наверное, я не настолько знала тонкости придворной жизни, чтобы понять слова Уилла.

— Что-то я ничего не понимаю, — сказала я и встала.

— Ты — мудрая девочка. Иногда лучше прослыть тупоголовой, — усмехнулся шут, слегка коснувшись моей макушки.

По замыслу герцога, вначале гостей развлекали танцоры, после чего был небольшой маскарад, а далее — наше шутовское сражение. Этим развлечения не кончались, и нас должны были сменить жонглеры и фокусники. Глядя на нас с Уиллом, гости чуть ли не выли от смеха и держались за животы. Им нравилось все: и неуклюжие выпады Уилла, и моя решимость, и даже наша изрядная разница в росте. Долговязый Соммерс гонялся за мной, разрубая воздух своим деревянным мечом, а я, маленькая и проворная, то и дело наносила ему удары и мастерски отражала все его атаки.

Главная невеста белизной своей могла соперничать с жемчужинами, которыми было расшито ее золотистое платье. Ее жених сидел ближе к своей матери, чем к ней, и за все время молодые едва ли перекинулись парой слов. Сестра Джейн выходила за того, с кем была помолвлена. Ее жених усердно чокался со всеми и не менее усердно пил. Когда же прозвучал тост за здоровье Джейн и Гилфорда, я увидела, каких усилий стоило леди Джейн поднять золотой бокал и чокнуться со своим мужем. Ее припухшие, покрасневшие глаза говорили убедительнее любых слов. Под глазами лежали тени, а на плечах, по обеим сторонам от шеи, виднелись отчетливые следы чьих-то больших пальцев. Видимо, кто-то сильно тряс невесту за шею, добиваясь от нее согласия на брак. Она едва пригубила свадебный эль и, как мне показалось, даже не проглотила.

— Что скажешь, шутиха Ханна? — крикнул мне герцог Нортумберлендский. — Нашу Джейн ждет счастливая жизнь?

Все повернулись ко мне. Передо мною закачался воздух — признак скорого видения. Я попыталась отогнать его. Свадебное торжество — самое отвратительное место, чтобы говорить правду. Увы, слова полились из меня сами собой, и я сказала:

— Сегодня — вершина ее счастья. Такого у нее больше не будет.

Роберт Дадли предостерегающе посмотрел на меня, однако я не могла запихнуть вылетевшие слова обратно в глотку. Я сказала то, что повелел сказать мой дар, а не учтивый придворный комплимент. Впрочем, можно ли было нынешнее состояние Джейн назвать счастьем? Какое же это счастье, когда невеста выходит замуж с покрасневшими глазами и отметинами возле шеи? Но дальше ее ждали еще более горестные события, причем очень скорые. Как ни странно, герцогу мои слова понравились. Он усмотрел в них похвалу своему сыну. Сэр Джон засмеялся и поднял бокал. Гилфорд, показавшийся мне туповатым парнем, с улыбкой поглядел на мать и тоже поднял бокал. Сэр Роберт покачал головой и прикрыл глаза. Видимо, ему сейчас очень хотелось очутиться в другом месте.

После всех развлечений начались танцы. Леди Джейн и здесь вела себя против правил: с упрямством белого мула она продолжала сидеть, не желая танцевать на собственной свадьбе. Тогда Роберт Дадли подошел к ней, что-то шепнул на ухо и повел танцевать. Я следила за ними. Он продолжал свои нашептывания и добился того, что Джейн слабо улыбнулась. Интересно, какими словами он ободрял свою новоиспеченную невестку? Когда танцоры делали паузу, ожидая своей очереди в круге, рот сэра Роберта оказывался почти у самого уха Джейн. Должно быть, ее обнаженная шея ощущала тепло его дыхания. Я смотрела на них, не испытывая зависти. Я не хотела, чтобы его длинные пальцы держали мою руку, не хотела, чтобы наши лица почти соприкасались. Я смотрела на них, как на красивый парный портрет. Лицо Роберта было повернуто в профиль, и его нос напоминал острый ястребиный клюв. А бледное лицо Джейн хоть немного оттаивало от его заботы и участия.

Танцы продолжались допоздна, будто придворные только и ждали возможности потанцевать на столь грандиозной свадьбе. Затем три пары новобрачных развели по спальням, где их уже ждали роскошные кровати, усыпанные лепестками роз и окропленные розовой водой. Однако все это было таким же спектаклем, как наше сражение на деревянных мечах. Ни для одной из трех пар супружеская жизнь еще не началась. На следующий день леди Джейн уехала с родителями в Саффолкский дворец. Гилфорд Дадли отправился с матерью домой, жалуясь на вздувшийся и болевший живот. Герцог с сэром Робертом поднялись рано, чтобы вернуться в Гринвичский дворец, к больному королю.

— А почему ваш брат не стал жить одним домом со своей женой? — спросила я сэра Роберта.

Наш разговор происходил у ворот конюшни, где он ждал, когда выведут его лошадь.

— Супруги часто не живут под одной крышей. Я вот тоже не живу вместе со своей женой.

Мне показалось, что крыши Дарэмского дворца наклонились. Я попятилась и схватилась за стену, дождавшись, когда мир вернется в прежнее положение.

— Так вы женаты?

— А ты что, не знала об этом, моя маленькая ясновидица? Я думал, ты знаешь все.

— Нет, не знала, — промямлила я, чувствуя неловкость ситуации.

— Представь себе, женат. Уже почти пять лет. Женился совсем юнцом, за что благодарю Бога.