Страница 44 из 53
Затем она улыбается мне. — Хочешь войти внутрь?
— Люди, от которых я получаю письма фанатов, в большинстве случаев гораздо старше чем ты, и они собирают пилы и инструменты для пыток, — говорит Жасмин, пока ставит тарелку с кексами на стол. — Я осталась в памяти людей только как писательница криминальных романов. Едва ли мои читатели вообще знают, что я написала сказку.
Ее взгляд останавливается на книге, которая лежит на столе. — Это моя любимая книга, — рассказываю я. — Я знаюсь наизусть каждое слово.
Жасмин улыбается. — Это оригинал, — говорит она.
— И по ошибке она попала в ящик с детскими игрушками и одеждой, которые я хотела пожертвовать для блошиного рынка. Я всегда спрашивала себя, что случилось с книгой.
Позади нее находились книжные полки, которые я видела в будущем Оливера, и камин тоже там. Так странно все это видеть в настоящем,
реальное и физическое, но Оливера все еще здесь нет.
Вид из главного окна сковывает мой взгляд. Я почти на сто процентов уверена, что видела его. Но как такое может быть?
Я никогда не бывала здесь раньше. Затем я понимаю, страница пятьдесят девять. Когда Оливер сражается с Раскуллио, и он вылетает из окна башни. Она использовала его для иллюстрации сцены, когда мошенник падает вниз со скалы.
Глаза Жасмин следуют за моим взглядом. — Страница пятьдесят девять, — утверждает она. — Для иллюстраций книги я использовала вдохновение мест, которые я знаю. Банкетный зал в замке — это точный оригинал зала, в котором проходила моя свадьба. Вечный пляж выглядит как остров, на котором я провела медовый месяц, она пристально смотрит на свои колени. — Я писала историю после того, как мой муж умер от рака. Он боролся в течение года, но, наконец, проиграл битву. Сказка была способом, справиться с этим. И помочь моему сыну справиться с этим.
Внезапно я чувству. Себя нехорошо. Так много книга значит для меня, но для Жасмин она значит несравненно больше. — Мне так жаль, — говорю я.
— Уже все хорошо. Уже прошло много времени. И это причина, почему для меня это было своеобразным облегчением, что книги больше нет в доме. Так, как будто с ней часть моей жизни, грустная часть, закончилась, —
она хватает книгу. — Я уже долгое время не читала ее, — говорит она и открывает сорок третью страницу.
Онливер смотрит вверх, он думает, что я читатель.
Но тогда он замечает Жасмин. Его глаза округляются, он узнает в ней женщину из своего будущего.
Жасмин проводит пальцами по шевелюре Оливера. Я чувствую боль в животе при воспоминании о том, какие его волосы на ощупь, какие они сильные. — Удивительно, — шепчет она. — Он выглядит именно так, каким я его представляла себе.
Я не понимаю, в конце концов, она была той самой, кто нарисовал Оливера. Поэтому он должен же выглядеть так, как она представляла себе.
Жасмин смотрит на меня. — Ты же здесь не ради интервью для школьного проекта, — это не вопрос, а утверждение.
— Нет, — подтверждаю я и делаю глубокий вдох. — Я пришла, чтобы просить вас, не могли бы вы изменить конец.
Она слегка улыбается. — Ты сама пишешь, Делайла? — спрашивает она.
— Нет, я предпочитаю читать.
— Ага, — отвечает Жасмин. — Тогда ты не сможешь понять.
— Что именно?
— Что это больше не в моих силах изменить историю. В начале, возможно, она принадлежала тебе, но теперь она твоя и каждого другого, кто прочитал эту книгу. Чтение — командная работа. Автор строит дом, но читатель создает в нем уют.
— Но если вы создали ее, вы можете ее изменить.
— Зачем я должна изменить ее?
— Потому что, — говорю я. — у нее не счастливый конец. Я не могу объяснить, почему.
— Спорим, что можешь.
— Один из персонажей сказал мне, — закрываю я глаза с уверенностью, что Жасмин Якобс считает меня сумасшедшей. Но к моему удивлению, она только кивает, когда я открываю снова глаза.
— Со мной всегда разговаривали персонажи, — объясняет Жасмин. — Я думаю, каждый писатель подтвердил бы это. Но Делайла, если бы я изменила конец, история уже существует в воспоминаниях всех ее читателей. Как и история, которую уже однажды рассказали, нельзя больше ее стереть с лица земли.
Она объясняет мне, что я нахожусь в полном тупике. А этого просто не может быть.
— Но вы должны попытаться! — вырывается у меня.
Она медлит. — Как бы ты закончила книгу?
Я слегка бормочу:
— Оливер покидает историю.
Она поднимает брови. — О, я думаю, что теперь понимаю. Он действительно выглядит довольно хорошо. Я частенько мечтала о персонажах. В моей криминальной серии есть детектив, у которого была мечтательная улыбка...
Слезы жгут глаза. — Это не увлечение, — говорю я. — Он живой, для меня как минимум.
— И так будет всегда, — любезно говорит Жасмин. — Каждый раз, когда ты открываешь книгу. Это красота чтения, или?
Если я даже не могу объяснить это автору, то я со своей латынью действительно в самом конце. Я уверена, что она считает меня сумасшедшей, странная девушка, которая стоит перед ее дверью без предупреждения и говорит о выдуманном персонаже, как будто она сидела за столом.
Но как я должна вытащить сюда Оливера?
Внезапно для меня все становится слишком много. Я думала, если меня кто— то и понял бы, что я чувствую к этой истории, то это будет автор, а она рассказывает мне как и все остальные, что я ошибаюсь. Что то, что пробежало между мной и Оливером, невозможно.
Я начинаю рыдать и встаю. Все чего я сейчас хочу, это убраться отсюда подальше.
Как было глупо с моей стороны поверить, что в реальной жизни возможен счастливый конец.
— Делайла! Все в порядке? — взволнованно (как будто в ее гостиной не сидела истеричная девушка) Жасмин кладет мне ладонь на руку. — Может мне нужно кому-нибудь позвонить?
Например, твоей маме?
Это заставляет меня плакать еще больше, так как понимаю, что моя мама, наверное, сходит с ума от переживаний. Во время автомобильной поездки, я прослушивала сообщения на мобильном, но на двадцать третьем прекратила.
Жасмин ведет меня к дивану. — Я беру себе стакан воды, — говорит она. — И тогда мы придумаем, что нам теперь делать.
Она покидает комнату, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться настолько, чтобы открыть книгу и сказать Оливеру, что все закончилось.
Я слышу шаги и поднимаю глаза, но это не Жасмин, которая вернулась с кухни. Вместо этого в дверях стоит Оливер.
Затем я думаю, что это галлюцинация.
Но затем он смотрит на меня. Эти глаза я узнала бы везде. — Привет, — говорит он.
Я подпрыгиваю и обнимаю его.
— Оливер! Как ты попал сюда?
Глядя на меня так, как будто никогда раньше меня не встречал, он отталкивает меня. — По лестнице, — отвечает он. — И меня зовут Эдгард.
Моя челюсть падает вниз. Именно в этот момент в комнату входит Жасмин с большим стаканом воды. Она переводит взгляд с Оливера на меня.
— Делайла, — говорит она. — Ты уже познакомилась с моим сыном.
И в это мгновение все вокруг меня становится черным.
Я не просто падаю без сознания. От вида крови мое тело холодеет, и я нахожусь в фильме ужасов, даже не моргнув глазом. Вероятно, вчера я сильно ударилась головой во время падения, и кроме того я съела только небольшое количество супа и несколько несколько ореховых чипсов пока мы проехали триста семьдесят километров.
Все же мне кажется, довольно неловким лежать на диване с холодной, мокрой тряпкой на лбу, пока мальчик, который выглядит так же как Оливер, но он — не Оливер, с отвращением протирает мой лоб. — Ты бредишь, — говорит он.
Пристыжено я провожу рукой у рта.
— Она пришла в себя, — говорит Оливер. — Могу я теперь идти?
Он говорит с Жасмин, которая принесла тарелку супа из кухни. Почему же все кормят меня супом?