Страница 28 из 35
Фран шагнула было вперед, но Лоуренс остановил ее взглядом, ничуть не уступающим в серьезности ее собственному.
– Пожалуйста, успокойся. Если землевладелец решил стереть все следы существования Катерины, то мы для него препятствие. Спорить с ним невозможно, и едва ли он позволит тебе продолжать изучать легенду об ангеле.
При этих словах Лоуренса лицо Фран исказилось. Она была отнюдь не глупа. И даже в гневе она не потеряла остроты своего ума.
– Я знаю, что легенда была у тебя прямо перед носом. И я знаю, что тебя привел сюда не какой-то каприз. Но это слишком опасно.
Надо бежать.
Едва Лоуренс это произнес, женщина вздрогнула, будто они ее ударили; потом сделала шаг назад, еще шаг… Лоуренс вполне понимал чувства Коула, который тотчас подбежал к Фран, чтобы поддержать ее. Если бы не мальчик, она бы точно упала.
– …Нет… нельзя… я так близко…
Еще совсем недавно она вбежала в хибарку, не в силах сдержать свой восторг. А теперь ее отчаяние было таким же сильным, как тогдашняя радость, – невыносимо сильным.
Хоро молчала; на лице ее было написано страдание.
Если они собираются бежать, это надо делать сейчас, пока солдаты временно отошли.
– Мне очень жаль, но… – начал Лоуренс и попытался взять Фран за руку. Однако –
– Руд Киман говорил мне о тебе.
Лоуренс лишился дара речи – отчасти потому, что слова Фран стали для него неожиданностью. Дело не в том, что внезапное упоминание имени Кимана создавало впечатление, будто Фран узнала нечто, что должно было оставаться тайной. Если уж она решила взять в спутники Лоуренса, простейшее изыскание не могло не привести ее в Кербе, и вполне логично предположить, что там она нашла Кимана.
Нет, Лоуренса выбило из колеи более рациональное чувство. А может, его чутье торговца само сделало вывод, без участия рассудка.
Лоуренс понял, что хотела сказать Фран.
– Он сказал, что ты не боишься богов, ты хватаешься за любую возможность извлечь прибыль, и ты умело пользуешься связями и мастерством, – Фран вытерла слезы и безуспешно попыталась надеть на лицо смелую улыбку. Неудача лишь еще больше подчеркнула ее отчаяние.
Лоуренс вынужден был спросить, молясь в душе, что угадал неверно:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Пожалуйста, скажи им, что Катерина Люччи – святая.
Лоуренс прекрасно понимал, почему Хоро и Коул смотрят так неуверенно.
Все стратегии, основанные на верованиях, сейчас становятся бесполезными. Почему же Фран сосредотачивается именно на этом? Вне всяких сомнений, этим вопросом задавалась и Хоро, и Коул – но не Лоуренс.
Он понимал. Существует громадная разница между почитаемой монахиней и святой. И в том, как с ними обращаются, и в том, сколько они стОят.
– Это…
– Ее уже считают кандидатом на канонизацию. В Ренозе она скрыла свою личность, но ее поддерживало много аристократов. Прошение к Папе о ее канонизации уже подано, сейчас оно в коллегии кардиналов. Что ты об этом думаешь?
Договорив, Фран закрыла рот, словно уже приняла окончательное решение. И действительно – ее слова несли немалый вес.
Фран. Одинокий, бесстрашный серебряных дел мастер. Она приняла раздражающе практичное решение – в полном соответствии со своей репутацией.
Лоуренс сглотнул.
– Когда Сестра Катерина превратится в Святую Катерину, все в этой хибарке, включая ее мощи, станет священными реликвиями.
При словах «священные реликвии» Коул пораженно ахнул.
Это словно послужило знаком для Фран – она наконец слабо улыбнулась.
– Когда землевладелец узнает, сколько стоят священные реликвии, он откажется от идеи построить водяную мельницу. Если ты сомневаешься – давай вернемся в хибарку и заглянем в ее дневник. Он полон имен и подробностей касательно аристократов из самых разных земель. Думаю, даже то, что хибарку до сих пор никто не трогал, – это из-за того, что ее канонизацию приостановили.
Прежде о подобных вещах Лоуренсу доводилось слышать лишь на уровне слухов.
Когда кого-то канонизируют, то есть объявляют святым, все, что связано с этим человеком, приобретает громадную стоимость. Если известно, что этот человек творил чудеса, к его мощам стекаются полчища паломников, причем не только из Церкви, но и вообще с сопредельных земель. Иногда несколько аристократов объединяются, чтобы вместе подать прошение о канонизации какого-либо служителя Церкви из их страны, однако подача этого прошения сама по себе требует огромных денег.
С точки зрения аристократов это игра с очень высокими ставками: счастливое посмертие в ином мире против богатства в этом.
Говаривают, что немало людей разорилось, пытаясь добиться этой цели, и все же многие продолжают пытаться, потому что возможные выгоды колоссальны.
Катерине Люччи была уготована судьба оказаться втянутой в чьи-то планы.
– Ты хочешь, чтобы я продал… святую?
– Я слышала, ты опытен в торговле, – Фран улыбнулась точно такой же улыбкой, как в лавке Хьюга, когда заявила, что карта севера обойдется Лоуренсу в пятьдесят румионов. Но на сей раз Лоуренс не мог этого так оставить.
Лоуренс ответил:
– Это безумие. Торговец вроде меня просто не может иметь дело со священными реликвиями. Даже если я выдам себя за кого-то более могущественного, это продлится недолго. Во время истории с нарвалом в Кербе торговлю вел Киман и еще один торговец из падших аристократов. В Уинфилде я тоже чуть-чуть приобщился к сделке, которая включала в себя священную реликвию, но, честно говоря, та сделка была не моего уровня.
Деньги – не то, что просто накапливается. Их качество и природа меняется с каждым моментом. Сейчас на них можно купить товар – а в следующий миг уже можно купить сердце человека или изменить его судьбу.
Со священными реликвиями то же самое.
Однако Фран, не отводя взгляда от Лоуренса, выложила свой последний козырь:
– Взамен я нарисую карту севера. Прямо сейчас, если захочешь.
Прошло мгновение.
– …Э? – вот все, что он смог произнести.
Она что, решила, что это абсолютно честная сделка – предложить простую карту за то, чтобы он на месте состряпал святую и влез в опасную торговлю священными реликвиями, сооруженными из лжи?
Фран глядела не отрываясь.
– Ты серьезно считаешь, что это честная сделка? – не удержался от вопроса Лоуренс.
Сейчас лицо Фран было даже в чем-то очаровательно. Она смотрела широко раскрытыми глазами, будто собираясь ответить: «Ну конечно!»
Но, в отличие от того раза, когда Лоуренс рассказал ей про селян, навещавших хибарку, что-то еще отразилось в ее лице, сменив угасающее удивление.
Эта коричневая кожа, эти черные глаза.
Лоуренс не удивился бы, если бы кто-то назвал ее колдуньей.
Фран тихим, ровным голосом спросила:
– Ты хочешь сказать, что не рискнешь подвергнуть себя опасности ради своей карты?
Лоуренс кинул взгляд на Хоро.
Та с абсолютно непроницаемым лицом смотрела на Фран; Коул же был в явном смятении.
Если бы дело было только в опасности, он бы, конечно, рискнул. Но взять Катерину, которая и так уже натерпелась, когда ее обзывали ведьмой, объявить ее святой и продать какому-то землевладельцу было просто-напросто невозможно.
Если Лоуренс это сделает, как он потом сможет с чистой совестью держать Хоро за руку?
– Отправиться к землевладельцу и вступить с ним переговоры под предлогом продажи святой? Я не могу.
– Понятно, – промолвила Фран и шагнула вперед.
Лоуренс продолжал стоять. Движения Фран были столь текучими, что, когда она прошла мимо Лоуренса, в руке у нее уже была карта, которую он до того сунул за пазуху.
– Куда ты собираешься?
Он знал, что вопрос глупый, но не удержался.
Фран остановилась, будто размышляя о чем-то, потом медленно вернулась.
– Ты заставил Хьюга говорить с тобой, и я подумала, что ты сделан из чего-то более прочного.
Лоуренс вспомнил, как Хьюгу приходилось терпеть ее надменное отношение. Самым важным для него было сделать все, чтобы Фран создавала картины с видами его родины. И да, Лоуренс убедил Хьюга говорить с ним.