Страница 23 из 41
По мнению Волина, все более и более анархические настроения масс принуждали Ленина к тому, чтобы на некоторое время свернуть со своей старой дорожки. Он теперь позволял государству, власти, диктатуре остаться только на час, на краткий миг. А затем должен прийти «анархизм». «Но, Бог мой! Разве вы не предвидите, граждане социалисты, что скажет Ленин, когда нынешняя власть укрепится и станет возможно не прислушиваться к голосу масс?» Тогда он вернется на старые проторенные пути. Он создаст «марксистское государство» более совершенного типа.
Было бы, конечно, рискованно утверждать, что Ленин и его соратники сознательно устраивали массам ловушку. В них было больше доктринального дуализма, чем преднамеренного двуличия. Противоречия между двумя полюсами их мысли были настолько очевидными, настолько бросающимися в глаза, что можно было предвидеть, что эти полюса в скором времени разойдутся в ходе дальнейших событий. Либо анархический путь развития и давление масс заставили бы большевиков отказаться от авторитарного характера их концепции, либо, напротив, упрочение их власти, одновременно с утратой пыла народной революции, заставило бы их забросить в чулан эти поползновения анархистского толка.
Но тут вмешались новые факторы, изменившие исходные условия задачи: ужасные условия гражданской войны и иностранная интервенция, дезорганизация транспорта, нехватка технических специалистов. Это подталкивало большевистских руководителей к исключительным мерам, к диктатуре, к централизации, к тому, чтобы обратиться к политике «железного кулака». Анархисты, тем не менее, отрицали, что это было результатом исключительно «объективных» причин, имевших внешний характер по отношению к революции. В определенной степени они были вызваны, по мнению анархистов, внутренней логикой авторитарных концепций большевизма, произволом чрезмерно бюрократизированной и крайне централизованной власти. Волин считает, что, кроме прочего, именно некомпетентность государства и его стремление всем руководить и все контролировать сделали его неспособным перестроить и наладить экономическую жизнь страны и привели к подлинному «краху», выразившемуся в парализации промышленности, в разорении сельского хозяйства, в разрыве всяческих связей между различными отраслями экономики.
В качестве примера Волин рассказывал историю бывшего нефтеперерабатывающего завода Нобеля в Петрограде. Он был брошен своими владельцами, и четыре тысячи рабочих решили управлять им коллективно. После тщетных обращений к большевистскому правительству они попытались обеспечить производство и жизнь предприятия своими собственными силами. Рабочие поделились на мобильные группы, которые попытались обеспечить топливо, сырье, сбыт и транспортные средства. В отношении последних они уже начали переговоры со своими товарищами железнодорожниками. Правительство рассердилось. Оно, несущее ответственность за страну в целом, не могло допустить, чтобы каждый завод поступал, как ему заблагорассудится. Заводской комитет упорствовал и созвал общее собрание рабочих. Народный комиссар труда лично потрудился прийти, чтобы предостеречь рабочих от «акта грубого нарушения дисциплины». Он подверг бичеванию их «анархические и эгоистичные» взгляды. Он угрожал им увольнением без выходного пособия.
Рабочие возразили в ответ, что не требуют никаких привилегий: правительству надо лишь дать рабочим и крестьянам возможность действовать тем же образом по всей стране. Тщетно. Правительство настояло на своей точке зрения, и завод был закрыт.
Этот рассказ Волина подтверждается свидетельством коммунистки Александры Коллонтай.[73] В 1921 г. она жаловалась на то, что многочисленные случаи проявления рабочей инициативы заканчиваются крахом из-за бумажной волокиты и бесплодных разглагольствований администрации: «Сколько горечи испытывают рабочие (…), когда они видят и знают, что если бы им дали право и возможность действовать, они смогли бы все осуществить сами (…). Инициатива ослабевает, желание действовать умирает».
Фактически власть Советов продолжалась только несколько месяцев, с октября 1917 г. до весны 1918 г. Очень быстро у фабзавкомов были отобраны их полномочия и права под предлогом того, что самоуправление не учитывает «рациональных» нужд экономики, ведет к развитию эгоизма предприятий, конкурирующих друг с другом, спорам из-за скудных средств, стремлению выжить любой ценой, в то время как другие заводы важнее «для государства» и лучше оснащены. Одним словом, это привело, по словам А. Панкратовой, к раздроблению экономики на «автономные производственные единицы того типа, который был идеалом анархистов». Безусловно, зарождающееся рабочее самоуправление не было безупречным. Оно с трудом и наощупь пыталось создать новые формы производства, не имевшие прецедента в истории человечества. Оно, конечно, и ошибалось, шло подчас по ложному пути, что было ценой ученичества, первого опыта. Как утверждает Коллонтай, коммунизм «мог родиться лишь в процессе практических поисков, возможно, ошибок, но на основе созидательных сил самого рабочего класса».
Но руководители партии придерживались иного мнения. Они были очень рады забрать у фабзавкомов власть, которую те отдавали им скрепя сердце. Уже в 1918 г. Ленин подчеркивает свое предпочтение «единоначалия» в управлении предприятиями. Рабочие должны «безоговорочно» подчиняться единой воле руководителей производственного процесса. Все большевистские вожди, рассказывает Коллонтай, «испытывали недоверие к творческим способностям рабочих коллективов». К тому же в администрации преобладали многочисленные мелкобуржуазные элементы, оставшиеся от прежнего русского капитализма, которые очень быстро приспособились к советским порядкам, заняли ответственные посты в различных комиссариатах и стремились к тому, чтобы экономическое управление было поручено отнюдь не рабочим организациям, а им самим.
Государственная бюрократия все более и более вмешивалась в управление экономикой. С 5 декабря 1917 г. промышленность была подчинена Высшему совету народного хозяйства, которому было поручено самовластно координировать деятельность всех производственных органов. Съезд Советов народного хозяйства (26 мая — 4 июня 1918 г.) принял постановление об учреждении дирекций предприятий, две трети членов которых назначались областными советами или Высшим советом народного хозяйства, и лишь одна треть выбиралась рабочими на местах. Декрет от 28 мая 1918 г. распространяет коллективизацию на всю промышленность в целом, но одновременно и преобразовывает стихийную социализацию первых месяцев революции в национализацию. Высший совет народного хозяйства отвечал за управление национализированной промышленностью. Директора и инженерно-технический состав остаются на занимаемых должностях в качестве государственных служащих. На втором съезде совнархозов в конце 1918 г. фабрично-заводские комитеты были решительно осуждены за их попытки управлять фабриками вместо дирекций предприятий.
Для приличия, выборность фабзавкомов продолжала существовать, но представитель коммунистической ячейки теперь зачитывал составленный заранее список кандидатов, а открытое голосование осуществлялось путем поднятия руки в присутствии вооруженной «коммунистической гвардии» предприятия. Всякий, кто выступал против предложенных кандидатов, подвергался экономическим санкциям (снижению зарплаты и т. д.). Как объясняет Аршинов, воцарился лишь один вездесущий хозяин — государство. Отношения между рабочими и этим новым хозяином вновь стали теми же, что были прежде между трудом и капиталом. Был восстановлен наемный труд, только теперь в облике долга перед государством.
Функции Советов стали чисто номинальными. Они были трансформированы в институты правительственной власти. «Вы должны стать основной ячейкой государства», — заявил Ленин на Всероссийском съезде Советов 27 июня 1918 г. По выражению Волина, их роль была сведена к «чисто административным и исполнительным органам, занимающимся незначительными местными делами и целиком подчиненным «директивам» центральных властей: правительства и руководящих органов партии». У них не осталось «ни тени власти». На Третьем съезде профсоюзов (апрель 1920 г.) докладчик комитета, Лозовский, признал: «Мы отказались от прежних методов рабочего контроля и сохранили от них лишь государственный принцип». Отныне этот контроль должен осуществляться государственным органом: Рабоче-крестьянской инспекцией (Рабкрин).
73
Коллонтай, Александра Михайловна (1872–1952, урожд. Домонтович) — деятельница российского и международного социалистического и женского движения, член большевистской партии с 1915 г. В 1921 г. в ходе дискуссии о профсоюзах Коллонтай возглавила «Рабочую оппозицию», затем осужденную как синдикалистский и анархистский уклон в РКП(б). С 1923 г. — на дипломатической работе.