Круг замкнулся

— Первого июня, — сказала она.

— Но они велели мне сегодня же вечером доложиться штурману. Ты его знаешь?

— Видела.

— Вообще, странно звучит: капитан — и доложиться штурману.

— Простая оговорка, — сказала Лолла, — ну а теперь, Абель, пошли к портному!

Они отправились к портному. Форма была готова к примерке, портной распарывал наметку, черкал мелом и накалывал снова. Лолла принесла пуговицы с якорем.

— К первому июня? Будет готова, — сказал портной.

Они пошли примерять фуражку, заплатили и унесли с собой в картонке. Дело было сделано. Они присели на скамейку.

— Нет, они вовсе не оговорились, они прямо сказали, чтоб я доложился штурману.

— Может, тебе надо взять у него судовые книги и счета?

— И вообще я должен с ним советоваться, если что. Он все время ходит на «Воробье» и на редкость исправный работник. Но человек уже немолодой.

— Лет пятьдесят, мне кажется. У него седая борода.

— А капитана Фредриксена они не поминали.

— Он сейчас, надо думать, не просыхает.

Они посидели молча, погруженные каждый в свои мысли, потом в Абеле словно вспыхнула искра радости, и он сказал с великим удивлением:

— Да, выходит, я и в самом деле могу приступить.

Она улыбнулась и прижалась к нему. Он схватил ее руку. Он поблагодарил ее, но не осмелился на большее, потому что она очень уж к нему прижалась. Затем он охладил ее пыл вопросом:

— А что это у тебя за брошюрка?

— Купила, пока тебя дожидалась. «Зеркало веры». Какая-то маленькая наглая девчонка торговала брошюрками на улице. Ну а теперь мне пора. У меня длинный список продуктов, которые надо вовремя доставлять на борт. Гляди, Абель, это твои деньги.

Он оттолкнул ее руку:

— Какие такие деньги?

— За моторку, которую продал твой отец. Теперь я наконец могу уладить дело.

Деньги он взял, но сказал при этом, что их слишком много, тут какая-то ошибка.

На прощанье она добавила:

— Только не ходи в свой сарай в новом костюме, у нас для тебя приготовлена чистая постель.

— Спасибо, но за мной остался должок в «Приюте моряка», так что пойду-ка я лучше туда.

Вечером она загодя явилась на причал, еще до того, как в гавань вошел «Воробей». Но Абель заставил себя ждать. Она видела, как сошел на берег капитан Ульрик с пакетами под мышкой, он съезжал. Немного спустя появилась буфетчица и тоже сошла на берег, за ней шли механики и команда, тоже с пакетами, то ли с бельем, то ли еще с чем. На борту все стихло, пассажиры, молочные бидоны и несколько корзин с редиской доставлены по назначению, огонь под котлом погашен. Только штурман ходил по палубе и курил.

И тут пришел Абель. Большой, спокойный, нарядный и даже — в порядке исключения — с видом вполне бодрым.

— И ты здесь? — спросил он, словно бы недовольно.

— Мне казалось, что мне тоже следует доложиться.

Они поднялись на борт, поздоровались и объяснили, кто они такие. Все быстро — дело нехитрое.

— Извините, штурман, я заставил вас ждать. По дороге мне встретился капитан Фредриксен, и он задержал меня долгим разговором.

— А я вовсе не ждал, — ответил штурман, — я здесь живу и здесь ночую.

Две девушки-официантки навели красоту и хотели сойти на берег.

— Новая буфетчица, — представил штурман Лоллу. Все быстро и просто.

У штурмана была седая окладистая борода и немало морщин, с виду серьезный, несколько потертый, но вполне любезный, на рукавах — по две полоски. Он показал Абелю судно сверху и донизу — салон, обитый красным бархатом, буфетная с чайниками и мисками и сервировочными досками на всех стенах, каюты — в зеленых тонах — словом, все как обычно на каботажных пароходах, все содержится в порядке, горшки с цветами там и сям, в буфете — мельхиор, свет электрический.

Они сели в каюте у штурмана, словно с первой минуты могли считать себя добрыми знакомыми. Абель обратил внимание, что отрывному календарю лет семь или восемь и дата на нем старая, зимняя. В остальном же небольшая каюта была красивая и опрятная, несколько книг на полочке, дверная ручка начищена, на стене висит кое-что из партикулярной одежды.

Оба рассказывали друг другу про свою морскую жизнь, штурман — крайне сдержанно, Абель — открыто и простодушно.

— Уж и не знаю, что вы подумаете о человеке, который занимает это место, не сдав экзамен.

— Ничего, сойдет и так.

— Меня и самого удивляет, что мне позволили начать. Единственное я знаю — это фарватер.

— А здесь больше ничего и не надо.

— Я буду во всем полагаться на вас.

Штурман:

— У нас в команде не хватает одного человека. Мы три раза ходили с некомплектом.

— Почему же?

— Ну, мы хотели придержать место для Ананиаса, у которого открылась язва желудка. Но теперь его положили в больницу, так что он уже не вернется.

— У меня есть человек на примете, — сказал Абель.

Штурман кивнул.

— Хороший человек. Пусть ходит с нами. Когда он вам нужен?

— Да хоть сейчас. Капитан Фредриксен сделает еще две ходки, потом его смените вы.

— Стоит ли ходить с некомплектом, когда «Воробей» приносит шесть процентов?

— Это кто сказал? — спросил штурман.

— Я так слышал. А что, разве не правда?

Штурман промолчал.

Немногословный и неприветливый тип. Абель спросил:

— Откуда вы родом, штурман? Вы ведь нездешний.

— Нездешний.

Абель подождал, но ничего больше не услышал.

— Извините, что я спросил, но меня крайне удивляет, что не вы водите этот корабль.

После паузы штурман ответил:

— Об этом пусть у вас голова не болит.

«Знай свое место», — верно, подумал про себя Абель, вслух же он сказал, поднимаясь:

— Ну, на сегодня мы вроде все обговорили.

Штурман проводил его к выходу и по дороге заметил:

— Может, и стоило бы отдать одну ставку, потому что работы на всех здесь не хватает. Но ребята будут возражать. Так что если у вас есть человек на примете…

— Да, у меня есть человек, — ответил Абель.

На корабле все шло блестяще, да иначе и быть не могло. Хорошо обученная команда, толковый штурман, капитан в новой форменке с золотыми пуговицами и тремя золотыми шнурами на каждом рукаве. Бесподобно. Абель мог сказать рулевому: «Так держать» — и затем покинуть капитанский мостик, чтобы совершить обход пассажиров и показать себя капитаном на своем корабле. А через пять минут он снова поднимался на мостик, чтобы не дать кораблю уткнуться носом в картофельные поля.

Весь маршрут пролегал мимо маяка и вдоль берега. Штурманом Абель так и не стал, чего нет, того нет, земная и небесная навигация оказались для него слишком трудным предметом, но ему вполне хватало знаний, чтобы быть капитаном на «Воробье». Здесь не требовалось ни компаса, ни напоминаний, каждый знал, что ему надлежит делать, и каждый делал это до полнейшего удовлетворения.

Во времена, когда правил капитан Ульрик, порой могла произойти какая-нибудь ошибка, не без того. Ульрик был человек с непривычными методами и далеко не всегда придерживался инструкций. К примеру, как-то раз, уже отойдя от причала, он зашвырнул на берег пустой молочный бидон. Сперва он просто давал гудки, но люди на хуторе, видно, проспали урочное время, и никто оттуда не показался. Тогда наш добрый Ульрик собственноручно схватил пустой бидон и запустил его в прибрежные камни, так что звон поднялся. На палубе раздались смех и аплодисменты, но, когда они уже шли обратно, к ним заявился крестьянин с бидоном и начал демонстрировать сильные вмятины, требуя новый бидон. «Новый бидон тебе?» — спросил капитан. «Дайте мне новый бидон», — настаивал крестьянин. А на борту как раз оказался мешок муки, который команда забыла куда-то доставить, тем самым, по мнению капитана, мешок был бесхозный. «Возьми себе этот мешок!» — сказал капитан. «Вы, верно, шутите?» — не поверил крестьянин. «Ничего я не шучу, а ну, ребятки, спустите этот мешок на берег», — приказал он команде.