Страница 77 из 84
Утром солдатам выдали по глотку рома, чтобы скрасить для них долгое ожидание. А сейчас сержант выдал всем по «боевой» порции рома: одна шестьдесят четвертая галлона на человека, тщательно отмеренная в маленькую оловянную кружку. Если утром прием спиртного сопровождался шутками-прибаутками, то сейчас люди выпивают порции молча, словно на причастии.
2.48
Огонь усиливается, если такое вообще возможно. Минуту назад приходил капитан Браун, чтобы напомнить нам, что каждую роту поведут в атаку офицеры. Раньше некоторые офицеры оставались в траншеях до тех пор, пока в бой не уходили все до единого солдаты, но на сей раз военная полиция проследит за тем, чтобы никто не медлил. Полицейские пойдут за нами, подгоняя штыками отстающих.
Капитан Браун потрепал меня по плечу и сказал: «Когда все закончится, мы с тобой крепко выпьем, Джимми. До встречи в Садовых Окопах». И пошел прочь, подбадривая парней шутками и похлопываниями по спине.
2.56
Онемение. От страха у меня онемели конечности, как месяц с лишним назад, когда меня контузило взрывом во время атаки. Я молюсь, чтобы ноги вынесли меня из окопа и понесли навстречу смерти.
Я возьму с собой трость.
2.58
Бешеный стук сердца заглушает для меня канонаду. Я вижу, как шевелятся губы мужчин, кричащих что-то, но ничего не слышу. Наверное, я умер.
Невесть почему в памяти всплывают строки Байрона:
Отцовские часы показывают только 2.59, но наша артиллерия уже переместила огонь, и по всему окопу слышны свистки…
[Далее несколько страниц в дневнике Джеймса Эдвина Рука отсутствуют; по всей видимости, они были вырваны. Сохранился фрагмент одной страницы с нижеследующими строками, наспех нацарапанными карандашом. — Прим. ред.]
[На следующей странице текст начинается с середины предложения; дата и время записи отсутствуют. — Прим. ред.]
…какая-то невнятная бессмыслица, поэтому попробую еще раз… итак…
Слышны свистки. Я засовываю дневник в карман, хватаю трость, как шпагу, и начинаю взбираться по жердевой лесенке. По лесенке. Наверх. На протяжении многих недель любая попытка хоть немного высунуться из-за бруствера означала снайперскую пулю в голову. Мгновенную, неизбежную смерть. А теперь нам приказывают подняться из окопа. Наверх.
Я взбираюсь по лесенке. Люди толпятся, как перепуганное стадо в коридоре скотобойни, в конце которого ждет забойщик. Уж если ты начал подниматься, обратно уже не спустишься: под тобой лес штыков. Липкая грязь на подметках человека, взбирающегося передо мной. На подметках капитана Брауна. Он что-то орет. Орудийная пальба продолжается, полоса заградительного огня движется по «ничейной земле».
Я стою под солнцем на краю траншеи, и — о чудо! — все еще жив. Ощущаю прилив энергии: словно электрический разряд проходит сквозь тело. Я здесь, наверху — и жив! Взмахиваю тростью, приказывая солдатам подниматься. Потом поворачиваюсь, чтобы возглавить атаку…
…поворачиваюсь, чтобы возглавить атаку…
И получаю сильнейший удар прямо промеж глаз.
Ноги подламываются, брызги крови летят с разбитого лба, какая-то страшная тяжесть обрушивается с неба, и я чувствую, как тело опрокидывается обратно в траншею, падает на дно моей могилы, с треском ломая дощатый настил и поднимая фонтан грязи.
Несколько минут или секунд кромешной тьмы. Потом открываю глаза, ожидая увидеть Прекрасную Даму, но вместо этого вижу серые клочки неба сквозь красную пелену. Стерев кровь с глаз, пытаюсь сесть. Сержант Маккей из роты «В», краснолицый верзила, помогает мне подняться, вытаскивает меня из-под какой-то тяжести. Я вижу раскинутые белые ладони, окровавленный защитный френч, и на мгновение мне кажется, будто сержант вытаскивает мою душу из разрушенного тела, точно повитуха Господа Бога.
— Чертовски не повезло бедняге, — говорит краснолицый сержант. — Но вы-то целы, сэр? Кажись, у вас просто царапина на лбу, сэр.
Я трясу головой и пытаюсь понять, о чем он говорит. Солдаты бегут мимо, карабкаются по жердевым лесенкам. Я находился без сознания всего несколько секунд.
— …еще одну попытку, сэр? — слышу голос Маккея, который уже тащит меня сквозь толпу перепуганных солдат, крепко поддерживая. — Осторожнее, сэр, — предупреждает он, оттаскивая меня в сторону, — не наступите на лицо джентльмену.
Я опускаю взгляд. Под моими ногами лежит навзничь капитан Браун. Пулеметные пули прошили кровавую строчку от паха до лба, по пути вырвав кадык и выбив зубы. Я смутно осознаю, что минуту назад меня ударило между глаз краем каски капитана Брауна и обратно в окоп столкнуло его полувыпотрошенное тело, отброшенное на меня.
— Вот и молодцом, сэр, — говорит сержант таким тоном, словно разговаривает с малым ребенком. Он помогает мне взбираться по лестнице.
«Нет! — мысленно кричу я. — Это какая-то ошибка! Я уже поднимался туда! Нельзя посылать на смерть дважды!»
— Спасибо, сержант, — говорю дрожащим голосом и опять стираю кровь с глаз.
Невероятно, но сержант находит мою трость там, где она упала около проволочного заграждения, и отдает мне. Пули свистят у самых ушей. Огневая завеса сместилась на несколько сотен ярдов вперед, но повсюду вокруг рвутся вражеские шестидюймовые снаряды. Я вижу солдат своей роты — роты «С» — всего ярдах в двадцати впереди, они идут с винтовками наперевес, опустив головы, словно при сильном встречном ветре с дождем. Рота «В» — рота Маккея — сейчас поднимается из окопа, каждый взвод растягивается цепью на двести ярдов, люди держат дистанцию два ярда друг от друга — все как в учебнике пехотного дела.
— Спасибо, сержант, — повторяю я и отряхиваюсь, хотя моя одежда мокрая и грязная, а вовсе не пыльная. Делаю шаг, пошатываюсь, опираюсь на трость и начинаю двигаться к вражеским позициям.
«Ничейная земля» выглядит так же омерзительно, как в прошлый раз. Одни воронки все еще дымятся и воняют кордитом, другие напоминают древние лунные кратеры, наполненные стоячей водой с ядовитой зеленой пеной на поверхности. Повсюду валяются мертвые тела и куски тел. А также какие-то обломки, осколки, обрывки бумаги и прочий дрянной мусор. Замечаю чистую, хорошо смазанную винтовку, брошенную кем-то, и уже собираюсь поднять ее, но потом вижу оторванную по локоть руку, все еще сжимающую приклад.
Я оборачиваюсь, чтобы закричать сержанту Маккею, но стена взрывов скрывает от меня его взвод. Впереди рота «С» укрылась в неглубокой складке местности, солдаты лежат в почти идеальном боевом порядке. Чуть дальше рота «D» продолжает движение к проволочным заграждениям противника. Я, пошатываясь, прохожу шагов тридцать до слякотной длинной ложбины и падаю рядом с младшим капралом, уткнувшимся лицом в землю. Пулеметная очередь взрывает почву в считаных дюймах от моей головы. Только сейчас замечаю, что потерял каску при падении в траншею.
Радуясь, что жив, перевожу дыхание, а потом вижу, что в то время как полоса нашего заградительного огня продолжает двигаться к вражеским траншеям, немецкий огневой вал теперь вздыбливает землю позади нас.
18
Байрон (Джордж Гордон, лорд), «Шильонский узник и другие стихотворения 1816 года» (пер. Зинкевича).
19
Уилфред Оуэн, «Кто эти люди?..».