Страница 5 из 7
Став старше, я часто бегал по поручению дяди Луи в магазин с запиской: «Пожалуйста, продайте моему племяннику пачку Chesterfield». Дядя давал мне деньги, я протягивал продавцу записку и получал сигареты. Конечно, мне хотелось иметь собственные сигареты, а не выковыривать их из пепельниц или подбирать с тротуаров. Несложно догадаться, что я предпринял – подделал дядину записку.
Но уже на второй попытке получить по ней сигареты меня поймали. Дело в том, что владелец магазина предусмотрительно сохранил одну из записок дяди и сравнил почерк. Уличив меня в мошенничестве, он позвонил маме. Меня наказали. Я же придумал как рассчитаться с подлецом.
Здания, располагавшиеся по обе стороны магазина, а также на противоположной улице, были промышленными. Летом порой стояла настолько непереносимая жара, что многие магазины не закрывали двери; они просто опускали на входную дверь огромную стальную решетку, позволяя таким образом циркулировать воздуху. И вот однажды в воскресенье, когда на работе никого не было, я взял рыболовную удочку и пошел в кондитерскую, прихватив с собой приятеля, которого поставил на стреме. Решетка была опущена, а дверь – широко открыта. Витрина со сладостями и сигаретами находилась на расстоянии примерно восьми футов от порога, и я приготовился «рыбачить». Приятель в это время смотрел во все глаза, не идет ли кто и не проезжает ли мимо машина. Занимался я этим промыслом каждое воскресенье, пока мама не заподозрила неладное, обнаружив мои тайные припасы, и не позвонила владельцу магазина, а тот в свою очередь в полицию.
Полицейские знали и любили моих родителей и потому сжалились надо мной. Я же упорно продолжал в том же духе, не обращая внимания на их доброе ко мне отношение. За свое поведение я просто получал очередной нагоняй от полиции и родителей, и все.
Позже, когда меня взяли в церковь помогать священнику во время службы, я выяснил, где именно святой отец хранил вино, и распитие спиртных напитков пополнило мой список вредных привычек. А еще я возглавил маленькую банду. Парни звали меня Мозг, потому что мне всегда приходили в голову идеи, как выйти сухим из воды. Мы воровали выпивку у бутлегеров, живших по соседству и торговавших домашним пивом. Во времена сухого закона и Великой депрессии они варили какое-то количество пива, продавали большую часть, чтобы продержаться на плаву, а остальное выпивали. Запах можно было учуять даже с улицы. Именно так их и обнаружила полиция. Наши соседи, Уинклеры, держали в кухне, за занавеской, под раковиной, большой глиняный кувшин. По субботам, когда все уходили в кино, мы забирались в дом и отводили душу.
Иногда мы брали награбленное на пляж, но после того как нас однажды застукали за распитием спиртного, я придумал кое-что получше. Мне тогда было, наверное, лет тринадцать. Я подрабатывал на летних каникулах на местной молочной ферме. Однажды я взял пустую литровую бутылку из-под молока, покрасил ее снаружи в белый цвет, а потом, налив немного краски внутрь, поболтал ее, чтобы бутылка окрасилась и изнутри тоже. Я перевернул ее вверх тормашками, поставил на газету и оставил на ночь, а на следующий день положил на крышу гаража подсохнуть на солнышке. Когда в следующий раз мы с мальчишками собрались на пляж, мы наполнили бутылку тем, что удалось наворовать, и валялись себе на песочке, пока «плавали» наши головы. Спасатели принимали нас за образцовых деток, попивающих полезное молоко.
В то, что мы пили молоко, было легко поверить, так как мы заедали напиток украденными из магазина Мейнцера пирожками. Поскольку многие магазины по воскресеньям не работали, рынки и некоторые рестораны иногда раздавали оставшуюся или подпорченную еду голодающим и нуждающимся, которые обычно собирались у черного хода к закрытию в субботу.
К тому времени, когда пришли мы, уже ничего не осталось. Поэтому мы направились в лавку Мейнцера спросить у хозяина насчет нетоварного вида пирогов, которые он бы все равно выбросил. Тот оказался не в духе и захлопнул дверь прямо перед нашим носом.
Я был злее самого злого шершня и решил усовершенствовать технику ловли конфет и сигарет на удочку, для чего взял тяжелую проволоку и прицепил к самому ее кончику крючок. Я осторожно пропихнул удочку сквозь решетку лавки и открыл дверную защелку. Мы набрали пирогов и съели их, добравшись до своего укромного уголка. Парням всегда нравились яблочные пироги, я же обожал пироги с вишней.
Наше предприятие оказалось настолько успешным, что еще одна группа мальчишек последовала по нашим стопам, но была поймана. Ребята решили прихвастнуть и взяли на себя всю ответственность за наше озорство. На следующий день местная газета вышла с передовицей: «ПОЙМАНЫ ВОРИШКИ, ОРУДОВАВШИЕ В МАГАЗИНЕ ПИРОГОВ МЕЙНЦЕРА». Мы подождали два дня и снова обокрали магазин, просто чтобы продемонстрировать, что полиция схватила не тех, кого надо. В газете появился новый заголовок: «Магазин Мейнцера снова ограблен».
Моя семья совсем отчаялась вернуть меня на путь истинный.
Мои родители были католиками, но при этом никогда не посещали церковь. Если священник подходил к нашей двери просить пожертвования, а у родителей не было денег, они делали вид, что их нет дома.
Я же изредка ходил в церковь. А однажды очень сильно опоздал к службе, потому что где-то слонялся. Когда я пришел, народу собралось столько, что яблоку было негде упасть. Мне удалось найти местечко позади всех, в самом конце. Священник, завидев меня, прошел через весь собор, схватил меня за ухо и, выкрутив его, произнес: «А ну-ка марш домой за запиской от матери, где бы объяснялась причина твоего опоздания».
Как же меня это разозлило, я хотел ударить его, но лишь молча вышел.
Маме я сказал, что больше никогда туда не вернусь. И отправился с приятелем в баптистскую церковь, у которой была большая звонница. Однажды я нашел огромную катушку и отмотал себе немного веревки. Шутки ради я забрался на башню, привязал веревку к колоколу, а конец бросил на улицу, где затем спрятал в кроне растущего неподалеку дерева. Когда стемнело, я потянул за веревку что было мочи. Динь-дон! Динь-дон! В окнах всех окрестных домов тут же вспыхнул свет. Народ высыпал на тротуар. Одна из женщин закричала: «О mama mia, это же чудо!»
Приехали пожарные и полиция. Я же тихонько спустился с дерева и исчез.
У меня в запасе было еще множество проделок.
Однажды я выпустил пулю из пневматического пистолета в собаку, которая укусила меня, пока я развозил газеты. Я обстреливал девчонок бумажными шариками и частенько оказывался в углу за свое дурное поведение. Однажды, когда меня в очередной раз наказали (хотя именно тогда я был не виноват), я отомстил учительнице, спустив после уроков колесо в ее автомобиле.
Да всякое бывало.
По сравнению с делами нынешних хулиганов все мои тогдашние выкрутасы выглядят лишь детскими шалостями. Но в то время все это казалось весьма серьезным делом.
Я стащил пару пирогов из грузовика булочника, и водитель заявил об этом в полицию. Мне пришлось заплатить за украденное. Но я замыслил месть. Я укрылся в засаде и набросился на парня, когда они с приятелем выходили из здания местного театра. Мы сцепились в темном переулке. Сначала общий друг из наших вызвался мне помочь, так как водитель был на тридцать фунтов тяжелее меня, но я знал, что он будет осторожничать и никто не пострадает. У меня были иные цели.
– Все в порядке, – сказал я и в следующую секунду снова бросился на водителя. Дрались мы долго, и наконец я сбил его с ног. Он откатился в канаву и лежал там, истекая кровью. Я же пошел домой. Я был весь перемазан. Мама подумала, что со мной случилось что-то страшное. Она закричала, на ее вопль прибежал отец. Я промямлил что-то нечленораздельное в свое оправдание, и они оставили меня в покое.
Во время драки никогда не думаешь о том, что кто-то может серьезно пострадать по твоей вине, а то и умереть. Проснувшись на следующее утро, я вспомнил, как сильно избил водителя накануне. Сколько же было кровищи! Я не мог успокоиться, осознав, что натворил. Я заставил себя вернуться на место драки, надеясь, что он все еще лежит там. Но, конечно, его там не было. А через пару дней я увидел его за рулем грузовика, с распухшим лицом. Я испытал облегчение: жив. В ту же самую секунду мои опасения сменились ликованием: отделал я его как надо!