Ищейка

— Нет, Ретан, я плохой преступник. Я же забыл их дома. Кстати, почему только я? Благородным господам перчатки по этикету положены, так что любой мало-мальски родовитый дворянин или желающий пустить пыль в глаза простолюдин может быть идеальным преступником по твоему критерию наличия перчаток. Кроме того, у нас в Аико от промокания зачаровывается всё подряд, что затрудняет поиски следов аур. И именно поэтому у нас есть я…

— Можно подумать, без тебя я этого не знал. Это была шутка, Блэйк, — хмыкнул мужчина. — Кстати, ничего не чуешь?

— Боюсь, вдохновение будет отдыхать от моего общества по меньшей мере до конца четверти; слишком уж я его активно эксплуатировал, — я вздохнул. — Так что пока по старинке.

Вот такая особенность есть у дара Ищейки. Срабатывает сходу он далеко не всегда. Обычно приходится довольствоваться классической для всех нормальных следователей процедурой. За тем только исключением, что у меня всегда получается легче находить улики, относящиеся к делу: они как будто сами старательно привлекают к себе моё внимание. Как, скажем, вот этот нож, или тонкая, едва заметная полоска не до конца закрытого ящика. Не совсем обычно для рассеянного и невнимательного в повседневной жизни меня, который умудрился забыть дома не только перчатки, но и сюртук, и плащ. И всё потому, что здесь, в этом доме, очень сильно пахнет свежей насильственной смертью, а с этой леди у нас с некоторых пор совершенно особые отношения.

Так что идти по следу преступника я могу пока, как нормальная ищейка, только почуяв «запах», то есть сначала его надо вычислить. Правда, как правило, мои подозрения имеют свойство оправдываться; но, как говорит начальник, подозрения к делу не пришьёшь, и это недостаточное основание для обвинения. Единственное, когда я становлюсь на след в порыве «вдохновения», это само по себе улика. Просто потому, что это что-то вроде транса, распознаваемое классической магией. Я в этом состоянии не могу ошибаться или врать.

— Ладно, Ретан, ты тут заканчивай, а я пойду… общаться.

— Давай-давай, успехов тебе, — хмыкнул исследователь. — Береги нервы.

Я тяжело вздохнул и вышел.

— Где тут все свидетели сидят? — поинтересовался я у скучающих стражей. Они переглянулись.

— Пойдёмте, я провожу, — вызвался один.

— Давно вызов поступил? — мы шли по коридору.

— Да не было никакого вызова. Ну, то есть, из дома нас этого никто не вызывал. Хозяин дома должен был с соседом встретиться за завтраком. Не пришёл, сосед зашёл поинтересоваться, не случилось ли чего. Его попытались выставить слуги, старик насторожился и вызвал нас; он сам бывший следователь.

— А зачем они встретиться должны были, сосед не сказал?

— Да мы не спрашивали. Вы у него сами спросите, он с ребятами внизу сидит. Сами понимаете, аристократия — та ещё публика, за ними глаз да глаз нужен. Вон как этот щёголь на вас бросился, — он неприязненно поморщисля.

— Я верю, что среди них тоже нормальные люди попадаются, — я философски хмыкнул. — Хотя, наверное, редко.

— Оптимистично, — хохотнул стражник. — Ну, вот тут. Не заблудитесь на обратном пути, а я пойду к кабинету, мало ли, помочь надо будет.

— Да, спасибо, — кивнул я.

Очень интересно. Это что же получается, они убийство пытались скрыть? Или как? Какими вообще руководствовались мотивами, не вызвав стражу? Ох, не нравится мне это!

Я распахнул дверь и оказался в просторной, слишком ярко на мой вкус освещённой гостиной в бело-зелёных тонах с золотом и зеркалами. Гостиная, судя по всему, была парадная. Три горничных, одна из которых и встречала нас с исследователями, испуганно подобрались при моём появлении, переглядываясь. Полная женщина со злым и колючим взглядом, видимо, экономка, недовольно глянула на них, ожгла меня взглядом. Молодая светловолосая женщина, дорого одетая, лет сорока на вид, рыдала, спрятав лицо в платок; насколько я помню, вторая жена графа. Сын графа сидел, уткнувшись лбом в ладони, он тоже на моё появление не отреагировал. Спокоен был только один человек: пожилой высокий мужчина, прямой как палка, с узким длинным лицом и узловатыми пальцами. Он сидел в кресле, задумчиво оглаживая ладонью густую седую бороду до груди. Надо же, иммигрант из-за гор… Только у чистокровных имперцев на лице имеется растительность; даже у полукровок никогда не бывает такой странности, не говоря уже о более дальнем родстве. С чем подобное связано — непонятно, да никто особенно и не стремился изучать. У имперцев борода — статусный символ; слово «долгобородый» является синонимом мудрости. Спорное, надо сказать, утверждение, но это же имперцы.

Имперец, видимо, и был тем самым следователем в отставке. Вот с него и начнём.

Я оглядел комнату, высматривая двери. Прошёл к первой попавшейся, заглянул. Там обнаружилась гостиная куда меньших размеров, скорее, даже что-то вроде кабинета; судя по всему, почти не используемая. Напрасно; по-моему, эта комната в тёплых тонах (коричневый, красновато-коричневый, золотой и много дерева) с большим камином вполне располагала к задушевной беседе. Замечательно, значит, тут и будем допрашивать. Я подошёл к старшему отряда стражи.

— Сержант, будьте добры, приглашайте свидетелей по одному. Сейчас я поговорю с соседом, потом позовите служанок по очереди, потом сына, потом экономку. Супругу последней. Договорились?

— Сделаем в лучшем виде, господин следователь, — пожал плечами стражник.

— Спасибо. Пройдёмте, поговорим, — обратился я к имперцу. Тот задумчиво покосился на меня, улыбнулся в усы, степенно кивнул и поднялся. Пропустив отставного следователя вперёд, я аккуратно закрыл за собой дверь. — Проходите, присаживайтесь. Давайте для начала, наверное, познакомимся. Блэйк Даз’Тир, старший следователь Управления Правопорядка, отдел убийств.

Мы сели в кресло, старик с некоторым удивлением посмотрел на меня.

— Такой молодой, а уже старший следователь? — хмыкнул он. — Хотя, кажется, я про вас слышал… Вы же Ищейка, да?

— Совершенно точно, — я кивнул. Он задумчиво покачал головой.

— Не завидую я вам, молодой человек, с таким проклятьем на всю жизнь. Но, впрочем, вы же не это хотели услышать. Разрешите представиться, старший следователь Управления Правопорядка в отставке, Ариатари Мецзар ми Тигур. Правда, в отставку я вышел, пожалуй, ещё до вашего рождения, — он хмыкнул.

— Приятно познакомиться, — ошарашенно кивнул я. — Для меня это честь.

— Что, никак, помнят про меня?

— Не то слово! Легенды рассказывают, — честно признался я. Вот уж не думал, что старик ещё жив. Расскажу нашим — не поверят! По слухам, за всю свою службу в Управлении у него не было ни одного нераскрытого дела, его и в столицу, и в разведку сманить пытались, только почему-то не согласился. Причины рассказчиками озвучивались самые бредовые…

— Вот как? — почти искренне удивился он. — Впрочем, не о том речь, давайте к делу. Спрашивайте, молодой человек, я отвечать буду. Если будут замечания — дополню.

Я скептически хмыкнул. Будет чудом, если старик не найдёт замечаний…

— Тогда приступим, — я с форменными бланками и письменными принадлежностями как раз расположился за столом, включил звуковой самописец — очень удобное в нашем деле устройство. — Как давно и как хорошо вы знали покойного графа?

— Где я и где граф, — насмешливо хмыкнул отставной следователь. — Я его совсем не знал. Мы не виделись, никогда не переписывались, даже на улице не пересекались. А вот вчера я получил от него письмо с просьбой о встрече, он спрашивал разрешения прийти и поговорить на какую-то щекотливую тему. Какую — не знаю, в письме не указывалось. Но, скорее всего, тут дело в моей бывшей профессии; зачем ещё графу мог понадобиться подобный старик? Ещё мне кажется, он был напуган или волновался, — почерк нервный, явно второпях написано.

— Предположения?

— Ничего конкретного. Какие-то интриги, вероятно… в любом случае, рыба будет большая, жирная и с вот такими зубами, — он развёл руки на полфута. — Не страшно?